Чем дольше они говорили о девушках из Камбара, тем больше скальд Реймар рассыпался в похвалах им, особенно Тоурунн, а заодно и ее лекарю. Скальд Реймар написал уже шесть писем в стихах с предложением руки и сердца, адресованных этой молодой особе от имени очень достойных людей из шести разных поселков.

— И эти письма, скажу я тебе, дружище, были далеко не пустой болтовней. Я знаю, ты не истолкуешь превратно мои слова, ведь я человек женатый и у меня в Свидинсвике шесть человек детей. Но Тоурунн всем шестерым женихам дала от ворот поворот, я это знаю совершенно точно, потому что сам писал по ее просьбе отказы, а в таких случаях обычно не подбирают деликатных выражений, скажу я тебе; я знаю даже одного человека, который из-за нее лишился рассудка и пролежал в постели полтора года, вот какая это девушка.

Скальд Реймар заверил юношу, что благодаря Фридрику его ждет полное исцеление, долгая счастливая жизнь, куча детей и туго набитый кошелек. Но Оулавюр не решался обратиться к столь знаменитому лекарю, он считал себя слишком ничтожным и незначительным. Кроме того, играли роль и религиозные соображения. В глубине души юноша побаивался связываться с нечистой силой, обитающей на западных склонах этих гор. Силы, царившие на восточных склонах, где он вырос, он знал хорошо. Там верили в Господа Бога и Иисуса Христа — две силы, знакомые ему по сборнику проповедей и Псалтырю. А вот на западных склонах этих гор, видно, властвовали совсем другие, скрытые силы, с которыми он, к сожалению, не имел возможности познакомиться в свое время. К тому же после того, как скальд Реймар одним махом расправился с душой, словно прирезал в горах овцу, заболевшую вертячкой, этот одержимый духом юноша уже не испытывал больше слепой веры в непогрешимость своего спутника. Во всяком случае, он спрашивал самого себя, разумно ли отказаться от веры в те надежные силы, под властью которых он вырос на восточных склонах гор, ради сомнительных сил, царящих на западных склонах. Неизвестно еще, отнесутся ли Бог-отец и Иисус Христос терпеливо и молчаливо к тому, что он обратится за помощью к Фридрику и Тоурунн. Больше всего этот юноша боялся кого-нибудь обидеть.

Здесь, на границе двух округ, его вновь охватил прежний невыразимый страх, проникший в его душу задолго до того, как он слег, но особенно терзавший ее последние два года, которые юноша совершенно беспомощный пролежал на чердаке под скошенным потолком, его охватила растерянность, совсем как тогда, когда он не мог решить, какой из двух сил, боровшихся за власть на хуторе, он должен повиноваться — Наси или Юсту, какое из этих двух весьма близко к нему находившихся божеств он должен предпочесть, когда одно из них говорит: «иди», а другое: — «ни с места», одно говорит — «вниз», а другое «наверх». Какому наказанию подвергнет его Юст, если он повинуется Наси, или Наси, если он повинуется Юсту? Кто из них прав, а кто не прав, кто из них хороший, а кто плохой? Ему даже пришло в голову, что этот лекарь Фридрик — сам дьявол и что каждый шаг, приближающий его к этому Фридрику, угрожает спасению его души. Но он не осмелился поговорить о таких вещах с человеком, столь мало понимавшим в том, что имело отношение к душе, как скальд Реймар. Если уж на то пошло, кто знает, а вдруг действительно обнаруженные недавно скрытые силы, царящие на западных склонах, гораздо могущественнее давно известных сил, господствующих на восточных? Никому ведь не ведомо, какая из сил победит в конце концов, поэтому, очевидно, самое разумное верить сразу во все силы, по крайней мере, быть со всеми одинаково вежливым в надежде, что победившая сила вознаградит тех, кто сохранял вежливость и нейтралитет. Придя к такому выводу, юноша прошептал, что согласен вручить свою судьбу в руки Фридрика и Тоурунн, надеясь, что такова воля Божья и он исцелится во имя Иисуса. Тем самым он сделал попытку соединить восток и запад, сравнять низины и горы, стереть границы всех округ, он очень надеялся, что никого не обидит своим осторожным заявлением.

На это скальд Реймар ответил, что у Бога нет никакой воли, что ему все это совершенно безразлично и что он своего мнения никак не выражает, на то он и Бог; как бы иначе он мог быть Богом, допуская все то, что творится сейчас за границей; да и существует ли вообще Бог? Пока что даже самым знаменитым заграничным ученым не удалось доказать этого.

— Да, да, нечего на меня глаза таращить, дружище. Я тут ни при чем и за это не отвечаю, меня это не касается. Но есть Бог или нет, самое главное — это самому знать, чего ты хочешь и к чему стремишься, а там уже пораскинуть мозгами и постараться каким-то способом добиться того, чего хочешь. В том-то вся штука. А теперь я привяжу тебя в последний раз к твоим доскам, потому что завтра ты уже будешь скакать по лугу, как теленок весной. Не так уж трудно вылечить в наши дни какую-то чертову хворобу, скажу я тебе. Ну, а ночью нас ждет пирушка у девушек из Камбара.

Когда они достигли подножья западных склонов, тени уже заметно удлинились. Около полуночи они въехали в узкую долину, окруженную неприступными горами, кое-где виднелись лачуги с дерновыми крышами; хутор Камбар стоял на берегу моря среди скал.

— Вот по тому заливу девушки из Камбара плавают на танцы в Свидинсвик. На погоду они не обращают внимания, когда куда собираются, небольшой шторм их не пугает, им все нипочем, они настоящие героини, эти девчонки.

Подъехав поближе к хутору, Реймар на радостях забыл про дорогу и двинул напрямик.

— Езди всегда напрямик, дружище, — сказал он и погнал лошадей через топкое болото, лошади проваливались по самое брюхо, носилки грозили вот-вот развалиться.

На небольшом огороженном лугу, окружавшем хутор, паслись овцы с ягнятами, никто не мешал им пастись, где вздумается, зато четыре свирепые собаки соскочили с крыши и с неистовым лаем помчались навстречу прибывшим. Два дощатых островерхих лба глядели на море, в остальном хутор казался бесформенной развалиной. Какая-то женщина в коричневом платье как бы случайно вышла во двор, прикрыла рукой глаза и посмотрела в сторону гостей, ехавших через болото. Она крикнула что-то в открытую дверь дома, оттуда вышла вторая женщина, за ней третья. Женщины недолго стояли во дворе, выглядели они скромными и бесцветными; постояв, они ушли в дом и закрыли за собой дверь.

— Они нас увидели, — шепнул, как заговорщик, скальд Реймар и подмигнул больному.

Когда гости подъехали к дому, двор был пуст, двери заперты, только собаки по-прежнему заливались лаем. Реймар подвел лошадей к дому и постучал в дверь. Никто не ответил. Реймар подождал немного и забарабанил что было силы. Но и это не дало никаких результатов. Тогда он, призвав Бога, начал кричать в окно, а когда это не помогло, влез на крышу и, вновь призвав Бога, заорал через трубу. Все было тщетно. Дом словно вымер. Так продолжалось довольно долго. Дом стойко выдерживал осаду. Но Реймар, видимо, решил не сдаваться. Вдруг в дверной щели показался глаз хозяина.

Хозяин спросил, что означает весь этот адский шум и кто его устроил.

— Здесь двое парней, — ответил скальд Реймар. Хозяин приоткрыл дверь пошире, одну руку он держал на щеколде, другой придерживал подштанники. Он уже лег спать и поздоровался со скальдом Реймаром весьма прохладно, но Реймар бросился к нему, обнял его, расцеловал и приветствовал потоком красивых слов.

— А что за чертовщина у тебя на носилках? — спросил крестьянин. — Доски, что ли?

— Там у меня больной, — ответил скальд Реймар.

— Я сам всю жизнь болел, но никто не возил меня на носилках по чужим людям, — заметил крестьянин.

— Ну, этот бедняга, если хочешь знать, того и гляди испустит дух.

— Черт бы его побрал, а что с ним?

— А-а, чего только у него нет, все у него болит, и душа и тело.

— Ну ладно, хватит, приятель, — сказал крестьянин, — я уже сыт по горло. Нечего толковать, я тебе прямо скажу: самое лучшее — отвези его к вашему лекаришке, пусть вспорет ему брюхо.