«Напрасно я ищу могучего пророка…» Напрасно я ищу могучего пророка, Чтоб он увлек меня — куда-нибудь увлек, Как опененный вал гремучего потока, Крутясь, уносит вдаль подмытый им цветок… На что б ни бросить жизнь, мне всё равно… Без слова Я тяжелейший крест безропотно приму, Но лишь бы стихла боль сомненья рокового И смолк на дне души безумный вопль: «К чему?» Напрасная мечта! Пророков нет… Мельчая, Не в силах их создать ничтожная среда; Есть только хищников недремлющая стая, Да пошлость жалкая, да мелкая вражда. А кто и держит стяг высоких убеждений, Тот так устал от дум, гонения и мук, Что не узнаешь ты, кто говорит в нем — гений Или озлобленный, мучительный недуг!.. 1885 «Когда, спеша во мне сомненья победить…» Когда, спеша во мне сомненья победить — Неутолимые и горькие сомненья, — Мне говорят о том, как много совершить Уже успели поколенья; Когда на память мне приводят длинный ряд Побед ума над тайнами природы И вдалеке меня манят Волшебным призраком блаженства и свободы, — Их гордость кажется мне детской и смешной, Их грезы кажутся мне бредом, И не хочу кадить я робкой похвалой Всем этим призрачным победам. Да, гордый человек, ты мысли подчинил Всё, что вокруг тебя когда-то угрожало, Ты недра крепких скал туннелями прорыл, Ветрам открыл причину и начало, Летал за облака, переплывал простор Бушующих морей, взбирался на твердыни Покрытых льдом гранитных гор, Исследуя, прошел песчаные пустыни, Движение комет ты проследил умом, Ты пролил свет в глубокой мгле — И всё-таки ты будешь на земле Бессильным, трепетным рабом!.. 1885 «По смутным признакам, доступным для немногих…» 1 По смутным признакам, доступным для немногих, По взгляду вдумчивых, тоскующих очей, По очертанью уст, загадочных и строгих, По звуку теплому ласкающих речей, — Я разгадал тебя… Я понял: ты страдала, Ты суетной толпе душой была чужда; Иная скорбь тебя над нею возвышала, Иная даль звала, иная жгла вражда… И луч участия и горечь сожаленья Мне тихо сжали грудь… Несчастная, к чему, К чему не кукла ты, без смысла и значенья, Без гордых помыслов — рассеять эту тьму? Он мне знаком, твой путь… Лишения, тревоги, В измученной груди немолчный стон: «За что?» А после, как сведешь последние итоги, Поруганная жизнь и жалкое ничто. И всё-таки иди — и всё-таки смелее Иди на тяжкий крест, иди на подвиг твой, И пусть бесплоден он, но жить другим светлее, Молясь пред чистою, возвышенной душой! 2 И твой я понял путь из этих глазок ясных, Где думам места нет под стрелками ресниц, Из этих ярких губ, и дерзких и прекрасных, И смеха звонкого, как щебетанье птиц. Не бойся вешних гроз: они тебя минуют, Их вихрь не для тебя, и если иногда Печали грудь твою нечаянно взволнуют, Они сбегут опять, как вешняя вода. Ты лилия: когда, обрызгана зарею, Она алмаз росы на дне своем таит, Ее цветок пленит мгновенной красотою, Но жаждущей груди ничьей не утолит. Ей, вечно внемлющей созвучьям песни льстивой С покорной ласкою прильнувшей к ней волны, Ей, ярко блещущей, душистой и красивой. Природой не дано одной лишь глубины. И часто, за тобой следя влюбленным взором, Когда ты весело щебечешь и поешь, Я всё-таки готов сказать тебе с укором: Что людям ты дала и для чего живешь? 1885 «Какая-то печаль мне душу омрачает…»
Какая-то печаль мне душу омрачает, Когда, кончая день, и шумный и пустой, Я возвращаюсь вновь в мой угол трудовой. Уединение мне грез не навевает: Оно язвит меня, оно меня пугает, Оно гнетет меня своею тишиной. Мне хочется бежать от дум моих тяжелых, В толпу мне хочется, где яркий блеск огней, И шум, и суета, и голоса людей! Я жажду смеха их, напевов их веселых, Румяных уст, цветов и радостных речей! Друзья, сказал бы я, я ваш. Я с покаяньем Пришел на праздник ваш… Налейте мне бокал… Друзья, я был слепцом! Несбыточным мечтаньем Я долго разум мой болезненно питал. Я долго верил в то, во что, как в бред, и дети Не верят в наши дни. 1885 «Я рос тебе чужим, отверженный народ…» Я рос тебе чужим, отверженный народ, И не тебе я пел в минуты вдохновенья. Твоих преданий мир, твоей печали гнет Мне чужд, как и твои ученья. И если б ты, как встарь, был счастлив и силен, И если б не был ты унижен целым светом, — Иным стремлением согрет и увлечен, Я б не пришел к тебе с приветом. Но в наши дни, когда под бременем скорбей Ты гнешь чело свое и тщетно ждешь спасенья, В те дни, когда одно название «еврей» В устах толпы звучит как символ отверженья, Когда твои враги, как стая жадных псов, На части рвут тебя, ругаясь над тобою, — Дай скромно стать и мне в ряды твоих бойцов, Народ, обиженный судьбою! 1885 |
