«Томясь и страдая во мраке ненастья…» Друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде? Св. Евангелие Томясь и страдая во мраке ненастья, Горячее, чуткое сердце твое Стремится к блаженству всемирного счастья И видит в нем личное счастье свое. Но, друг мой, напрасны святые порывы: На жизненной сцене, залитой в крови. Довольно простора для рынка наживы И тесно для светлого храма любви!.. Но если и вправду замолкнут проклятья, Но если и вправду погибнет Ваал И люди друг друга обнимут, как братья, И с неба на землю сойдет идеал,— Скажи: в обновленном и радостном мире Ты, свыкшийся с чистою скорбью своей, Ты будешь ли счастлив на жизненном пире, Мечтавший о счастье печальник людей? Ведь сердце твое — это сердце больное — Заглохнет без горя, как нива без грез: Оно не отдаст за блаженство покоя Креста благодатных страданий и слез. Что ж, если оно затоскует о доле Борца и пророка заветных идей, Как узник, успевший привыкнуть к неволе, Тоскует о мрачной темнице своей? Июль 1880 «Я не тому молюсь, кого едва дерзает…» Я не тому молюсь, кого едва дерзает Назвать душа моя, смущаясь и дивясь, И перед кем мой ум бессильно замолкает, В безумной гордости постичь его стремясь; Я не тому молюсь, пред чьими алтарями Народ, простертый ниц, в смирении лежит, И льется фимиам душистыми волнами, И зыблются огни, и пение звучит; Я не тому молюсь, кто окружен толпами Священным трепетом исполненных духов И чей незримый трон за яркими звездами Царит над безднами разбросанных миров,— Нет, перед ним я нем!.. Глубокое сознанье Моей ничтожности смыкает мне уста,— Меня влечет к себе иное обаянье — Не власти царственной, но пытки и креста. Мой бог — бог страждущих, бог, обагренный кровью, Бог-человек и брат с небесною душой,— И пред страданием и чистою любовью Склоняюсь я с моей горячею мольбой!.. 1880 «Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат…» Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат, Кто б ты ни был, не падай душой. Пусть неправда и зло полновластно царят Над омытой слезами землей, Пусть разбит и поруган святой идеал И струится невинная кровь,— Верь: настанет пора — и погибнет Ваал, И вернется на землю любовь! Не в терновом венце, не под гнетом цепей, Не с крестом на согбенных плечах,— В мир придет она в силе и славе своей, С ярким светочем счастья в руках. И не будет на свете ни слез, ни вражды, Ни бескрестных могил, ни рабов, Ни нужды, беспросветной, мертвящей нужды, Ни меча, ни позорных столбов! О мой друг! Не мечта этот светлый приход, Не пустая надежда одна: Оглянись, — зло вокруг чересчур уж гнетет, Ночь вокруг чересчур уж темна! Мир устанет от мук, захлебнется в крови, Утомится безумной борьбой — И поднимет к любви, к беззаветной любви, Очи, полные скорбной мольбой!.. 1880 ПОЭЗИЯ За много лет назад, из тихой сени рая, В венке душистых роз, с улыбкой молодой, Она сошла в наш мир, прелестная, нагая И гордая своей невинной красотой. Она несла с собой неведомые чувства, Гармонию небес и преданность мечте,— И был закон ее — искусство для искусства, И был завет ее — служенье красоте. Но с первых же шагов с чела ее сорвали И растоптали в прах роскошные цветы, И темным облаком сомнений и печали Покрылись девственно-прекрасные черты. И прежних гимнов нет!.. Ликующие звуки Дыханием грозы бесследно унесло,— И дышит песнь ее огнем душевной муки, — И тернии язвят небесное чело!.. 1880 МЕЛОДИЯ Я б умереть хотел на крыльях упоенья, В ленивом полусне, навеянном мечтой, Без мук раскаянья, без пытки размышленья, Без малодушных слез прощания с землей. Я б умереть хотел душистою весною, В запущенном саду, в благоуханный день, Чтоб купы темных лип дремали б надо мною И колыхалась бы цветущая сирень. Чтоб рядом бы ручей таинственным журчаньем Немую тишину тревожил и будил И синий небосклон торжественным молчаньем Об райской вечности мне внятно говорил. Чтоб не молился б я, не плакал, умирая, А сладко задремал и снилось мне б во сне, Что я плыву… плыву и что волна немая Беззвучно отдает меня другой волне… 1880 «О, спасибо вам, детские годы мои…» О, спасибо вам, детские годы мои, С вашей ранней недетской тоскою! Вы меня научили на слово любви Отзываться всей братской душою. Истомивши меня, истерзавши мне грудь, С глаз моих вы завесу сорвали, И блеснул предо мною неведомый путь — Путь горячей любви и печали… 1880 |
