«Я пришел к тебе с открытою душою…» Я пришел к тебе с открытою душою, Истомленный скорбью, злобой и недугом, И сказал тебе я: «Будь моей сестрою, Будь моей заботой, радостью и другом. Мы одно с тобою любим с колыбели И одной с тобою молимся святыне, — О, пойдем же вместе к лучезарной цели, Вместе в людном мире, как в глухой пустыне!» И в твоих очах прочел я те же грезы: Ты, как я, ждала участья и привета, Ты, как я, в груди таить устала слезы От докучных взоров суетного света; Но на зов мой, полный теплого доверья, Так же беззаветно ты не отозвалась, Ты искать в нем стала лжи и лицемерья, Ты любви, как злобы, детски испугалась… И, сокрыв в груди отчаянье и муку И сдержав в устах невольные проклятья, Со стыдом мою протянутую руку Опускаю я, не встретивши пожатья. И, как путник, долго бывший на чужбине И в родном краю не узнанный семьею, Снова в людном мире, как в глухой пустыне, Я бреду один с поникшей головою… Апрель 1883 «Оба с тобой одиноко-несчастные…» Оба с тобой одиноко-несчастные, Встретясь случайно, мы скоро сошлись; Слезы, упреки и жалобы страстные В наших беседах волной полились. Сладко казалось нам скорбь накипевшую Другу и брату, любя, изливать; Ново казалось нам грудь наболевшую Тихою лаской его врачевать!.. Только недолго нас счастье желанное Грело в своих благодатных лучах, — Что-то холодное, что-то нежданное Брату послышалось в братских речах: Точно друг другу мы сразу наскучили, Точно судьба нас в насмешку свела, Точно друг друга мы только измучили Повестью наших невзгод без числа… И разошлись мы со злобой мучительной. Полно, товарищ, кого тут винить? Нищий у нищего лепты спасительной Вздумал, безумный, от горя молить! Мертвый у мертвого просит лобзания! Где нам чужие вериги поднять, Если и личные наши страдания Нам не дают ни идти, ни дышать! Май 1883 «Долго в ясную ночь я по саду бродил…» Долго в ясную ночь я по саду бродил, Бледный месяц в лазури кусты серебрил И качался на зыби реки; А вдали, где заря, догорая, легла, Чуть виднелись убогие избы села И мерцали, дрожа, огоньки. Этот сад, с перекрестною сетью аллей, Эту реку, село и безбрежье полей — Всё вокруг я с младенчества знал. Здесь, на шатких качелях, в прохладной тени, В невозвратные дни, в незабвенные дни, Детский смех мой беспечно звучал. Здесь прочитана первая книга была, Здесь впервые стыдливо любовь расцвела В пробудившемся сердце моем. Этим звездам я милое имя твердил И на этом стволе в старину начертил Милый вензель дрожавшим ножом. Помню, как я в столице, за школьной стеной, Ждал весны с замиравшей от неги душой, Чтоб родимую глушь повидать, Ранним утром с ружьем по полям побродить, В ясный вечер веслом гладь реки бороздить, Душный полдень — в лесу переждать… Я природу тогда, как невесту, любил, Я с природой тогда, как с сестрой, говорил, И скорбел за нее я душой С каждым желтым листом, облетавшим с ветвей С каждым легким морозом осенних ночей, С каждой с неба упавшей звездой… А теперь?.. Отчего эта ночь мне страшна?.. Что в разбитой душе подымает она Из-под пепла остывшей любви, Из-под блеклых цветов ожиданий и грез?.. Я не ждал, не хотел этих хлынувших слез, Сладких грез, говорящих: «Живи!» Я страданьем купил мой холодный покой. Что же этою ночью вдруг сталось со мной? Оживает, трепещет душа; Снова детски хочу я любить и страдать, И не в силах я снова в груди удержать Детских слов: «Ах, как жизнь хороша!» Я давно уж привык никого не любить, Ничего не желать, ни о чем не просить, — И моей безнадежной тоской И пытливой работою мысли моей Я мечтал оградить от тревог и страстей Мою душу, как крепкой броней! И в раздумье стою я, — и сам не пойму, Верить чуткой душе или верить уму? И со страхом я слышу, что вновь В это сердце, больное от скорби и ран, [В это мертвое сердце свой сладкий обман Заронили мечты и любовь!..] Весна 1883 «Прежде белые ночи весны я любил…»
Прежде белые ночи весны я любил, — Эти годы еще так недавни, — А теперь я пугливо от них затворил, Как от недруга, окна и ставни. Грустно лампу зажег я и книгу открыл; Пред глазами мелькают страницы, Но их смысл уловить нет ни воли, ни сил: Тени прошлого вновь восстают из могил, Прошлых грез вновь летят вереницы… Ах, весна, не томи ты меня, отойди!.. Прежде, в дни моей юной свободы, На призыв твой в ответ находил я в груди Звучный гимн в честь ожившей природы, — Но тогда моим песням я сам был судьей, И лились они вольно и страстно, И я верил, я верил всей чуткой душой, Что прекрасное — вечно прекрасно!.. «Даже, — думал я, — в годы борьбы и тревог, В годы смут и народных волнений, Красота — это мощь, это сила и бог, Бог, достойный и жертв и молений!» Но теперь уж не властен я в, песнях своих, Я на рынок принес вдохновенье, Я к запросам толпы приурочил мой стих, Чтоб купить бы ее поклоненье. И пусть к братьям во мне неподдельна любовь, Но себе и за то уж я жалок, Что я буду им петь только муки и кровь И, боясь их насмешек, не в силах уж вновь Петь им прелесть весенних фиалок!.. Весна 1883 |
