— Нас обстреливают.

Януш взглянул на поручика Келишека. Тот опустил бинокль. Он был бледен, но спокойным голосом приказал батарее отступать. Юноши вскочили на ящики. Вдруг Стась вскрикнул и схватился за ухо. Когда он отнял руку, она была вся в крови.

— Меня ранило! — закричал он.

Поручик Келишек, увидев окровавленного Стася Чижа, крикнул:

— Рядовой Ройский, доставить раненого в санитарку.

Санитарная повозка осталась на дороге. Юзек взял Стася под руку и повел его к повозке самым коротким путем — через поле.

Тем временем пушки, описав круг, уже откатывались на дорогу. Когда Януш отвел взгляд от Юзека, идущего через поле, и повернулся к зарядному ящику, то увидел, что он открыт, что Владек один возится с лотками и никак не может задвинуть их в гнезда. Ездовой нетерпеливо поглядывал на него. Над головами пронесся звенящий, чистый звук лопнувшей струны.

«Пуля», — догадался Януш.

Он начал торопливо помогать Владеку, но последний лоток втолкнуть не удавалось. Януш с отчаянием взглянул на Владека, тот весь в поту, сдвинув фуражку на затылок и высунув язык, словно ребенок над трудным рисунком, изо всех сил запихивал лоток.

Януш схватил его за руку.

— Погоди, тут силой не возьмешь.

Пули свистели все чаще, облачка возникали все ближе среди зеленого руна озими.

Пушки удалялись по дороге, они со своим зарядным ящиком остались в поле одни.

Януш, спокойно вытащил неподдающийся лоток, затем медленно и старательно задвинул его в ящик. Владек сопел возле него, ездовой покрикивал. Наконец лоток был на месте. Януш проверил, хорошо ли он сидит в гнезде, и захлопнул крышку. Ездовой погнал во весь опор, Януш и Владек едва успели на ходу вскочить на сиденье.

До Тыврова они доехали быстро. Там им не дали остановиться, было приказано сразу двинуться на противоположный берег Буга. Тывров был со всех сторон окружен отрядами украинцев.

С холма, на котором пришлось стоять до полудня, поручик Келишек наугад обстреливал окрестности городка.

Вчерашние лиловые облачка разрослись на горизонте в огромные грозовые тучи. На их темном фоне разрывы шрапнели вспыхивали красными огоньками и белыми клочьями рассеивались в воздухе.

Когда расстреляли весь ящик, приказано было отъехать за холм. Юзек и Стась еще не вернулись. Януш с Владеком не отходили от орудия почти весь день и были голодны. У Владека нашлась в кармане шинели коробка консервов и кусок хлеба, и он поделился с Янушем.

Мимо стоящего на дороге зарядного ящика проходил отряд улан. Видимо, они пробились сюда из Немирова. В первой тройке ехал красавец Конрад Кицкий; заметно было, как дрожала у него челюсть, стянутая ремешком каски. Повернув к Янушу бледное, без улыбки лицо, он чуть наклонил древко бело-красного флажка.

Выражение безнадежности на его лице вызвало у Януша чувство протеста.

— Не бойся, Конрад, — крикнул он, — все будет хорошо!

Лицо Конрада прояснилось, он улыбнулся, показав великолепные зубы. Улыбка делала его еще красивее, сейчас, на фоне этой тучи, поднявшейся над пригорком, по которому ехали шагом уланы, он был похож на архангела. Миновав артиллеристов, они рысью понеслись дальше.

— Тоже какой-то паныч, — сказал Владек, когда уланы удалились.

Януш усмехнулся.

— Такой же, как и я.

— Нет, ты вовсе не паныч, — запротестовал Владек, — ты порядочный парень.

— Много ты знаешь, — пробормотал Януш, очень довольный этой похвалой.

— А вот и знаю, знаю, — твердил Владек, — с первого взгляда видно.

К вечеру появились Юзек и Стась с забинтованной головой. Рана оказалась пустячной царапиной. Весь этот день они просидели в Тыврове в ожидании врача, а потом за выпивкой на заезжем дворе возле рынка.

— Ну как тебе нравится эта война, Януш? — спросил Юзек, хлопнув его по ляжке.

Януш отвернулся от него и спросил Стася, как он себя чувствует.

Вдруг отдали приказ двигаться. В Гнивань возвращались в непогоду — разразился весенний шумный ливень. Земля набухла от воды, а почки на тополях, отмерявших версты, источали запах ладана. Звуки выстрелов позади постепенно таяли в шуме дождя, день утонул в голубом шелестящем мраке. Несмотря на завесу дождя, они увидели позади себя красное зарево… Оно поднималось все выше по мере того, как они медленно продвигались в сторону Гнивани.

Владек обернулся, розовый отблеск зарева упал на его лицо.

— Тывров горит, — сообщил он, хотя все это и без него уже знали.

У Януша перед глазами все стояла белая хата и то мгновение, когда она вдруг подломилась, крыша взлетела клочьями вверх и тотчас же все накрыл черный столб взрыва.

— А как эти люди убегали! — вдруг сказал Стась, словно прочитав мысли Януша. Видно, и он думал о том же.

Только под утро они въехали в Гнивань. На этот раз их расквартировали иначе. Всех солдат согнали в большой заводской цех, спать приказали на полу. Сержант Голич опять назначил в караул Ройского и Мышинского. Но на этот раз они восстали, их поддержали остальные. В конце концов в караул отправились те, кто не выезжал из Гнивани «на войну».

Побудка подняла их на рассвете. Было сыро. Низкий весенний туман цеплялся за прибрежные кусты, холодный воздух пахнул весной, свежие лужи вокруг стояли недолго, быстро впитываясь в песок. Солдат собрали на большом заводском дворе. Поставив винтовки в козлы и выпив свой черный кофе, они ждали. Офицеры совещались в квартире директора.

Через некоторое время на дворе появился Спыхала и вызвал нескольких добровольцев: стало известно, что на станции стоит вагон с боеприпасами, требовалось отправиться туда, изучить обстановку и взять что удастся. Несмотря на то, что в окрестностях происходили бои, поезда через Гнивань шли нормально, и Януш снова слышал протяжные свистки паровоза. На станцию поехали все четверо: Януш, Юзек, Стась и Владек — они вызвались добровольцами.

Сперва надо было проскользнуть между двумя заборами к узкому проезду с огромной лужей посередине. Стась стегнул впряженную в повозку лошадь, решив вскачь преодолеть препятствие. Но когда они уже мчались по узкому проезду, откуда-то сбоку вдруг ударила пулеметная очередь, да так близко, будто стреляли из-за забора. Они еще не успели понять, каким образом лошади повернули в таком узком месте, а повозка уже неслась галопом в обратном направлении. Вслед ей ударила вторая очередь, но, видно, пулеметчик был очень неопытный — выстрелы никому не причинили вреда.

Дорога на станцию была в руках крестьян. Так и доложили Спыхале.

Нот тот в ответ лишь махнул рукой.

— Ну ничего, ничего. Мы телефонировали в Винницу, и нам выслали на помощь отряд австрийской пехоты. Надо только подождать немного.

— Вы вызвали на помощь австрийцев? — с удивлением спросил Юзек.

Спыхала только развел руками.

Остаток утра — до самого полудня — они провели на мешках с овсом. Стась пошел на перевязку, Юзек отправился «на промысел». Пушки стояли наготове, солдаты отдыхали, рассыпав строй и сложив в козлы оружие. Солнце медленно пробивалось из-за туч и тумана. Из лесу, начинавшегося сразу же за сахарным заводом, доносился весенний хор птиц. На высоких тополях во дворе завода грачи, отчаянно крича, сооружали свои гнезда.

Януш и Владек лениво перекидывались словами. Стало сильно припекать, они расстегнули плащи и куртки. Владек насвистывал свою любимую песню.

«Встать улану не помогут», — машинально повторял за ним Януш.

Ему хотелось вызвать Владека на разговор, но он не знал, с чего начать. Сам не понимая почему, Януш испытывал постоянное чувство вины перед Владеком, и это ему мешало.

— А что сейчас там, в Смоловке, Владек? — наконец сказал Януш.

Владек перестал насвистывать и задумался. Он снял фуражку, положил ее на мешок с овсом, обнажив остриженную мальчишескую голову. Уставясь куда-то в пространство, Владек ничего не отвечал.

— Не болит больше? — спросил Януш.

— Нет, я уже и позабыл об этом, — сказал Владек и, словно продолжая свою мысль, принялся рассказывать о Смоловке. Какие там сейчас идут приготовления, ведь скоро пасха, и как там в поле и в лесу…