Тихонов Реплики этого лица имеют только мужские окончания. Кому ж такую поручить статью? Блок Немало здесь различных спецьялистов, Но каждый мыслит только о своем: Лозинский только с богом говорит; Волынский — о любви лишь; Гумилев — Лишь с королями. С лошадьми в конюшне Привык один Чуковский говорить. Чуковский (запальчиво)
Неправда! Я читаю в Пролеткульте, И в Студии, и в Петрокомпромиссе, И в Оцупе, и в Реввоенсовете! И этот стих не дает разгадки понятия «Оцуп»; если это был человек, то Чуковский мог «читать» только в его душе; если — учреждение, то, очевидно, там была культурно-просветительная ячейка, где Чуковский читал лекции. Блок Корней Иванович! Ведь вы меня Не поняли! Сказать хочу я только, Что вы один могли бы написать Статью о Гейне… Чуковский (ехидно) «Эссейс», вероятно, Угодно было вам сказать? Блок Чуковский (с воплем) Мне некогда! Я «Принципы» пишу! Я гржебинские списки составляю! Персея инсценирую! Некрасов Еще не сдан! Введенский, Диккенс, Уитмэн Еще загромождают стол! Шевченко, Воздухоплаванье… Блок Корней Иваныч! Не вы один! Иль не в подъем? Натужьтесь! Кому же, как не вам? Замятин Ему! Вестимо — Чуковскому! Браудо Волынский Чуковский сочинит свежо и нервно! Все Чуковскому! Чуковскому писать! Чуковский пытается еще что-то возразить, но коллективный вопль всемирных литераторов заглушает его слабый голос. Дело грозит превратиться, как и во все исторические эпохи, в скверную историю. Чуковский, обессиленный, опускается в сломанное кресло, которому все еще нет цены. Антон, входя, сует ему записку. Чуковский (слабым голосом) Пусть подождут. Их сколько там? Антон Тихонов Итак, Коней Иваныч, сдайте нам Статью в готовом виде не поздней, Чем к Рождеству. Чуковский Тихонов Год — этот. Стиль — марксистам всё равно. Чуковский (пытаясь переменить разговор) А может быть, не Стиль, а Аддисон? Тихонов Чуковский (все еще притворяясь непонимающим) Тихонов Советский!!! Чтоб было крепче, просим Евдокию Петровну это записать. Чуковский (уничтоженный) Тихонов Счастливой вестью с вами поделюсь… В этом месте рукопись обрывается. Предполагают, что Тихонов завел речь или о керосине, или о дровах, или о пайке; во всяком случае о чем-то приятном, судя по тому, что здесь впервые появляется рифма. Насколько известно, статья Чуковского «Гейне в Англии» действительно была сдана в набор после Рождества 1919 года. Она заключала в себе около 10000 печатных знаков, ждала очереди в типографии около 30 лет и вышла в свет 31 вентоза 1949 года, причем, по недосмотру 14-ти ответственных, квалифицированных, забронированных и коммунальных корректоров, заглавие ее было напечатано с ошибкой, именно: «Гей не в ангелы». Осень 1919 Enjambements Давид Самуилыч! Едва Альбом завели, — голова Пойдет у Вас кру́гом: не раз и не два Здесь будут писаться слова: «Дрова». 21 ноября 1919 Стихи о предметах первой необходимости Нет, клянусь, довольно Роза Истощала кошелек! Верь, безумный, он — не проза, Свыше данный нам паек! Без него теперь и Поза Прострелил бы свой висок. Вялой прозой стала роза, Соловьиный сад поблек, Пропитанию угроза — Уж железных нет дорог, Даже (вследствие мороза?) Прекращен трамвайный ток, Ввоза, вывоза, подвоза — Ни на юг, ни на восток, В свалку всякого навоза Превратился городок, — Где же дальше Совнархоза Голубой искать цветок? В этом мире, где так пусто, Ты ищи его, найди, И, найдя, зови капустой, Ежедневно в щи клади, Не взыщи, что щи не густы — Будут жиже впереди, Не ропщи, когда в Прокруста Превратят — того гляди («Книг чтоб не было в шкапу ста!» — Скажет Брюсов, погоди), И, когда придет Локуста, К ней в объятья упади. Имена цветка не громки, Реквизируют — как раз, Но носящему котомки И капуста — ананас; Как с прекрасной незнакомки, Он с нее не сводит глаз, А далекие потомки И за то похвалят нас, Что не хрупки мы, не ломки, Здравствуем и посейчас (Да-с). Иль стихи мои не громки? Или плохо рвет постромки Романтический Пегас, Запряженный в тарантас? |
