12 декабря 1913 «Ваш взгляд — его мне подстеречь…» Ваш взгляд — его мне подстеречь… Но уклоняете вы взгляды… Да! Взглядом — вы боитесь сжечь Меж нами вставшие преграды! Когда же отойду под сень Колонны мраморной угрюмо И пожирающая дума Мне на лицо нагонит тень, Тогда — угрюмому скитальцу Вослед скользнет ваш беглый взгляд, Тревожно шелк зашевелят Трепещущие ваши пальцы, К ланитам хлынувшую кровь Не скроет море кружев душных, И я прочту в очах послушных Уже ненужную любовь. 12 декабря 1913
«Натянулись гитарные струны…» Натянулись гитарные струны, Сердце ждет. Только тронь его голосом юным — Запоет! И старик перед хором Уже топнул ногой. Обожги меня голосом, взором, Ксюша, пой! И гортанные звуки Понеслись, Словно в се́ребре смуглые руки Обвились… Бред безумья и страсти, Бред любви… Невозможное счастье! На! Лови! 19 декабря 1913 «Ты — буйный зов рогов призывных…» Ты — буйный зов рогов призывных, Влекущий на неверный след, Ты — серый ветер рек разливных, Обманчивый болотный свет. Люблю тебя, как посох — странник, Как воин — милую в бою, Тебя провижу, как изгнанник Провидит родину свою. Но лик твой мне незрим, неведом, Твоя непостижима власть: Ведя меня, как вождь, к победам, Испепеляешь ты, как страсть. Декабрь 1913 «Как день, светла, но непонятна…» Как день, светла, но непонятна, Вся — явь, но — как обрывок сна, Она приходит с речью внятной, И вслед за ней — всегда весна. Вот здесь садится и болтает. Ей нравится дразнить меня И намекать, что всякий знает Про тайный вихрь ее огня. Но я, не вслушиваясь строго В ее порывистую речь, Слежу, как ширится тревога В сияньи глаз и в дрожи плеч. Когда ж дойдут до сердца речи, И опьянят ее духи, И я влюблюсь в глаза и в плечи, Как в вешний ветер, как в стихи, — Сверкнет холодное запястье, И, речь прервав, она сама Уже твердит, что сила страсти — Ничто пред холодом ума!.. 20 февраля 1914 «Петербургские сумерки снежные…» Петербургские сумерки снежные. Взгляд на улице, розы в дому… Мысли — точно у девушки нежные, А о чем — и сама не пойму. Всё гляжусь в мое зеркало сонное… (Он, должно быть, глядится в окно…) Вон лицо мое — злое, влюбленное! Ах, как мне надоело оно! Запевания низкого голоса, Снежно-белые руки мои, Мои тонкие рыжие волосы, — Как давно они стали ничьи! Муж ушел. Свет такой безобразный… Всё же кровь розовеет… на свет… Посмотрю-ка, он там или нет? Так и есть… ах, какой неотвязный! 15 марта 1914 «Смычок запел. И облак душный…» Смычок запел. И облак душный Над нами встал. И соловьи Приснились нам. И стан послушный Скользнул в объятия мои… Не соловей — то скрипка пела, Когда ж оборвалась струна, Кругом рыдала и звенела, Как в вешней роще, тишина… Как там, в рыдающие звуки Вступала майская гроза… Пугливые сближались руки, И жгли смеженные глаза… 14 мая 1914 «Ты жил один! Друзей ты не искал…» Ты жил один! Друзей ты не искал И не искал единоверцев. Ты острый нож безжалостно вонзал В открытое для счастья сердце. «Безумный друг! Ты мог бы счастлив быть!..» — «Зачем? Средь бурного ненастья Мы, всё равно, не можем сохранить Неумирающего счастья!» 26 августа 1914 «Превратила всё в шутку сначала…» Превратила всё в шутку сначала, Поняла — принялась укорять, Головою красивой качала, Стала слезы платком вытирать. И, зубами дразня, хохотала, Неожиданно всё позабыв. Вдруг припомнила всё — зарыдала, Десять шпилек на стол уронив. Подурнела, пошла, обернулась, Воротилась, чего-то ждала, Проклинала, спиной повернулась И, должно быть, навеки ушла… Что ж, пора приниматься за дело, За старинное дело свое. — Неужели и жизнь отшумела, Отшумела, как платье твое? |
