7 марта 1901 Моей матери («Чем больней душе мятежной…») Чем больней душе мятежной, Тем ясней миры. Бог лазурный, чистый, нежный Шлет свои дары. Шлет невзгоды и печали, Нежностью объят. Но чрез них в иные дали Проникает взгляд. И больней душе мятежной, Но ясней миры. Это бог лазурный, нежный Шлет свои дары. 8 марта 1901
«Я недаром боялся открыть…» Я недаром боялся открыть В непогодную полночь окно. Как и встарь, привелось отравить, Что надеждою было полно. Буду прежнею думой болеть В непогодной полуночной мгле, Но молитвенным миром гореть И таиться на этой земле. В непрестанной молитве моей, Под враждующей силой твоей, Я хранилище мысли моей Утаю от людей и зверей. 1 апреля 1901 «Ночью сумрачной и дикой…» Ночью сумрачной и дикой — Сын бездонной глубины — Бродит призрак бледноликий На полях моей страны, И поля во мгле великой Чужды, хладны и темны. Лишь порой, заслышав бога, Дочь блаженной стороны Из родимого чертога Гонит призрачные сны, И в полях мелькает много Чистых девственниц весны. 23 апреля 1901 «В день холодный, в день осенний…» В день холодный, в день осенний Я вернусь туда опять Вспомнить этот вздох весенний, Прошлый образ увидать. Я приду — и не заплачу, Вспоминая, не сгорю. Встречу песней наудачу Новой осени зарю. Злые времени законы Усыпили скорбный дух. Прошлый вой, былые стоны Не услышишь — я потух. Самый огнь — слепые очи Не сожжет мечтой былой. Самый день — темнее ночи Усыпленному душой. 27 апреля 1901 Поле за Старой Деревней «Всё отлетают сны земные…» Так — разошлись в часы рассвета. А.Б. Всё отлетают сны земные, Всё ближе чуждые страны. Страны холодные, немые, И без любви, и без весны. Там — далеко, открыв зеницы, Виденья близких и родных Проходят в новые темницы И равнодушно смотрят в них. Там — матерь сына не узнает, Потухнут страстные сердца… Там безнадежно угасает Мое скитанье — без конца… И вдруг, в преддверьи заточенья, Послышу дальние шаги… Ты — одиноко — в отдаленьи, Сомкнешь последние круги… 4 мая 1901 «Всё бытие и сущее согласно…» Всё бытие и сущее согласно В великой, непрестанной тишине. Смотри туда участно, безучастно, — Мне всё равно-вселенная во мне. Я чувствую, и верую, и знаю, Сочувствием провидца не прельстишь. Я сам в себе с избытком заключаю Все те огни, какими ты горишь. Но больше нет ни слабости, ни силы, Прошедшее, грядущее — во мне. Всё бытие и сущее застыло В великой, неизменной тишине. Я здесь в конце, исполненный прозренья, Я перешел граничную черту. Я только жду условного виденья, Чтоб отлететь в иную пустоту. 17 мая 1901 «Кто-то шепчет и смеется…» Кто-то шепчет и смеется Сквозь лазоревый туман. Только мне в тиши взгрустнется Снова смех из милых стран! Снова шопот — и в шептаньи Чья-то ласка, как во сне, В чьем-то женственном дыханьи, Видно, вечно радость мне! Пошепчи, посмейся, милый, Милый образ, нежный сон; Ты нездешней, видно, силой Наделен и окрылен. 20 мая 1901 «Белой ночью месяц красный…» Белой ночью месяц красный Выплывает в синеве. Бродит призрачно-прекрасный, Отражается в Неве. Мне провидится и снится Исполненье тайных дум. В вас ли доброе таится, Красный месяц, тихий шум? 22 мая 1901 II. С. Шахматово. Лето и осень 1901 года «Небесное умом не измеримо…» Небесное умом не измеримо, Лазурное сокрыто от умов. Лишь изредка приносят серафимы Священный сон избранникам миров. И мнилась мне Российская Венера, Тяжелою туникой повита, Бесстрастна в чистоте, нерадостна без меры, В чертах лица — спокойная мечта. Она сошла на землю не впервые, Но вкруг нее толпятся в первый раз Богатыри не те, и витязи иные… И странен блеск ее глубоких глаз… |
