Над залитым кровью полем битвы при Еловой горе победно взвились гербовые стяги хоругвей объединенного польско-литовско-русско[55]-татарского войска. Они во многом отличались по характеру своей гербовой символики от боевых знамен, осенявших войска других государей тогдашней Европы. В нашем кратком очерке мы попытаемся проанализировать эти различия.
Дело в том, что в средневековой Польше сложилась поистине уникальная геральдическая система на основе войскового деления на хоругви, вскользь упомянутые нами выше. Поэтому скажем предварительно несколько слов о хоругви. Хоругвь – это, прежде всего, войсковое подразделение, отряд (подобные отряды на древней Руси именовались стягами или знаменами), исключительно конный, который имел свое знамя со своей, отличной от других, символикой. Это знамя также именовалось хоругвью (а на Руси также стягом, ибо вокруг него стягивался соответствующий военный отряд). Заметим, кстати, что схожая ситуация наблюдалась и в других странах средневековой Европы – например, в Испании, где знамя и стягивавшийся вокруг него отряд именовались бандерой, в Византии (а позднее также и в Италии), где военный отряд и его знамя именовались бандой, (а хорунжий-знаменосец – бандофором), в Англии, Франции и Бургундии, где использовался схожий термин «баннер» (Banner) Германии и Швеции, где отряд и знамя именовались аналогично (Banner, Panier) или же использовался германоязычный эквивалент фенлейн (буквально: Faehnlein, то есть флажок) или фане (Fahne – «знамя») – например, адельсфан(е) – «дворянский (конный) отряд» и т.д. Знаменосец хоругви именовался хорунжим (хоругвеносцем). Позднее слово «хорунжий», по аналогии со своим немецким эквивалентом «фенрих», или «фендрик» (Faehnrich – производным от Fahne, «знамя»), и со своим русским эквивалентом «прапорщик» (от слова «прапор», также означавшего «боевое знамя» или «стяг») стало обозначать уже не функцию непосредственно знаменосца, а воинское звание; появился подхорунжий, а хоругвь стал возглавлять ротмистр. Хоругви привязывались к определенным территориям – так, например, Стародубский повет выставлял 4 хоругви (Стародубскую – 100 конных воинов; Почепскую – 50; Мглинскую – 100; Трубчевскую – 30).
Каждое из упомянутых выше тактических военных подразделений имело знамя-хоругвь с эмблемами, по своим геральдическим начертаниям и цвету характерными только для данного подразделения. Каждый польский, а позднее – также литовский и (западно)-русский дворянин-шляхтич, стоявший под данным знаменем-хоругвью в рядах данной хоругви-отряда, был вправе повторять хоругвенную символику (по-польски -«клейнот» или «клейнод») на своем щите (хотя пользовался этим правом далеко не всегда). В результате в Польском, а позднее – объединенном Польско-Литовском государстве (Речи Посполитой, что, кстати, означает буквально «республика»!) одинаковыми и одноименными гербами пользовались десятки (если не сотни) шляхетских родов, что позволяло говорить о наличии там «гербовых братств» или «гербовых родов». Причем члены одного «гербового братства» вовсе не обязательно были связаны узами подлинного кровного родства. Наоборот, чаще всего в состав первоначально небольшого рода-обладателя герба со временем принималось все больше мелких шляхтичей-клиентов «со стороны». Именно поэтому число дворянских гербов в Речи Посполитой не превышало 200 (и это в то время, как в соседней Германии их было не менее 200 000!). Когда польская знать с конца Средневековья начала принимать фамильные прозвища, она, как правило, принимала в качестве фамилии не свое родовое прозвище, а предпочитала именоваться по крупнейшему городу или местечку (городку, не пользовавшемуся городскими привилегиями по Магдебургскому праву), входившему во владения данного знатного рода. При этом нередко в разных частях Польши располагались города и местечки с одинаковыми названиями. Поэтому существовали шляхетские роды с различными именами, пользовавшиеся одинаковыми гербами-клейнотами, и в то же время роды с одинаковыми именами-фамилиями, но совершенно разными гербами. Так, например, одним и тем же гербом «Ястжембец» пользовались не только шляхтичи из рода Ястжембских, но, наряду с ними, члены еще 550 (!) других шляхетских родов; гербом «Топор» - шляхтичи 200 родов, гербом «Рава» («Равич») - 250, и в то же время знатные роды, имевшие одну и ту же фамилию – Залевских, пользовались 30 различными гербами – ситуация, ни в одной другой европейской стране тех времен абсолютно немыслимая!
Кроме клейнотов, почти все роды (гербовые братства) имели свои собственные девизы («заволянья»), первоначально происходившие от боевого клича данного рода-братства. На практике боевой клич использовался, например, в качестве команды изменить построение хоругви-отряда братства в ходе боя, сопровождавшийся соответствующим сигналом, подаваемым при помощи хоругви-знамени. Теоретически название рода, герб и девиз должны были совпадать, но очень часто они на практике не совпадали. Так, например, польский шляхетский род Срженява имел герб под названием «Срженява» (щит: в лазурном поле серебряная укороченная волнистая перевязь справа, увенчанная красным кавалерским крестом; нашлемник: голова льва между двух труб, увешанных колокольчиками) и боевой клич: «Срженява!»; в то же время другой шляхетский род, Осморог, использовал тот же самый герб «Срженява», но совершенно другой девиз (боевой клич): «Геральт!». Каждый род использовал только один герб, но в то же время был вправе использовать не только один, а несколько девизов (видимо, принимавшихся вновь возникающими линиями рода по мере его разделения в ходе исторического развития). Эта «генеалогическая» роль, которую играли девизы «гербовых братств» в польской геральдике, была совершенно уникальной (хотя несколько сходные явления наблюдались в венгерской и, отчасти, также во французской геральдике, где также имелись свои «cri de guerre», то есть девизы или боевые кличи, порой совпадавшие с названием герба).
11 сентября 1382 года почил в Бозе польский король Людовик (Лайош) Венгерский. Корону унаследовала его совсем юная дочь Ядвига. После бурного периода «междуцарствия» магнаты королевства приняли решение вручить руку Ядвиги и польскую корону Великому князю Литовскому Ягелло, при условии принятия последним христианства в его римско-католическом варианте. В 1386 году Ягелло принял св. Крещение и новое имя Владислав, сочетался браком с Ядвигой и был коронован польским королем. Так был сделан первый шаг к заключению унии между Польским королевством («Короной») и Великим Княжеством Литовским («Литвой»), и к установлению союзных отношений между знатью обоих государств, ведших дотоле друг против друга долгие, кровопролитные войны. В 1413 году была заключена так называемая Городельская уния, согласно условиям которой 47 польских знатных родов («гербовых братств») «адоптировали» (буквально: «усыновили», на деле же – инкорпорировали, то есть, приняли в свои ряды представителей знатнейших литовских боярских родов и, соответственно, даровали последним право пользоваться соответствующими гербами и девизами). Впрочем, судя по сохранившимся средневековым грамотам, ряд литовских и (западно)-русских («русинских») бояр еще до 1413 года начал использовать польские гербы (по крайней мере, на своих печатях).
До сих пор не существует однозначного объяснения значения названия того или иного рода («гербового братства»), названия принятого этим родом герба-клейнота и девиза. Нередко род прозывался по имени своего прародителя - знаменитого воина (был ли этот воин исторической или легендарной личностью, особой роли, похоже, не играло), к которому возводил свое происхождение, как к основателю рода (как, например, обстояло дело с гербом и родом «Радван», легендарным основателем которого считался польский рыцарь Радван; когда его потесненный татарами отряд потерял в бою свое знамя, Радван, якобы, взял из ближайшего храма церковную хоругвь, собрал под этой хоругвью остатки польских войск и разбил татар – с тех пор эта хоругвь украшала собой родовой герб «Радван» - между прочим, членом данного «гербового братства» являлся и многолетний член редколлегии и заведующий отделом родовой геральдики журнала «Гербоведъ» генерал-майор П.Ф. Космолинский). В иных случаях прозвание рода имело происхождение скорее топографическое, по реке или территории первоначального расселения рода. С течением времени первоначальное название или смысл нередко искажались, так что возникали легенды с целью объяснить название рода, герба или клича. В большинстве случаев эти объяснения или истолкования были неверными, хотя во многих случаях содержали в себе зерно истины, порой совершенно скрытое под баснословными наслоениями последующих времен.
