В своей написанной в 1697 году хронике Венцель (Вацлав) Хайяк (или Гаек) сообщает, что гарнизон Карлштейна, состоявший из 400 человек, потешался со стен над неэффективностью осадной артиллерии гуситов, объясняя неуязвимость императорского замка присутствию в его стенах Святого Копья. И в самом деле – гуситам, невзирая на применение немалого, по тем временам количества, метательных машин и артиллерийских орудий, на протяжении 163 дней обстрела Карлштейна не удалось не только пробить ни единой бреши в стенах, но и вообще нанести осажденному замку никаких серьезных повреждений. Правда, они – вероятно, в силу отсутствия соответствующего опыта, не пытались концентрировать огонь максимального количества орудий на одном участке замковой стены, а напротив, стремились держать стены Карлштейна под обстрелом одновременно с разных сторон, а также накрывать его навесным огнем.

         Как бы то ни было, но, невзирая на неудачу под Карлштейном, боевое применение артиллерии и ручного огнестрельного оружия по-прежнему составляло основу военной доктрины и боевого искусства гуситов. На заключительном этапе Гуситских войн, в частности – в период так называемого V Крестового похода против гуситов (зимой 1429-1430 гг.), гуситские войска, объединившиеся с пражским городским ополчением, выступили против стотысячной (как всегда, к сообщениям средневековых хронистов следует подходить с осторожностью!) армии крестоносцев, имея на вооружении более 300 полевых артиллерийских орудий, 60 тяжелых крупнокалиберных бомбард и не менее 3 000 «пиштал» (наиболее распространенное название ручного огнестрельного оружия эпохи гуситских войн). Крестоносцы значительно уступали им в степени оснащенности огнестрельным оружием, что видно и на миниатюрах, иллюстрирующих описываемые события эпохи гуситских войн.

       Блестящие победы гуситов при Судомере, Малешове, Усти над Лабем и на Витковой горе ознаменовали пик их успехов. После смерти их признанного военного предводителя – Яна Жижки из Трокнова – ветерана битвы с «тевтонами» под Танненбергом, отразившего три Крестовых похода, потерявшего в боях оба глаза и завещавшего после смерти содрать с себя кожу и натянуть ее на барабан, под грохот которого (обращавший в паническое бегство всех, кто его слышал) шли в бой на врага ощетинившиеся полумесяцами боевых кос и колючими созвездиями моргенштернов таборитские рати, между различными группировками гуситов начались распри, ослабившие их внутреннюю спайку, а в результате – и военную мощь. Впрочем, еще при Жижке, в 1421 году, его табориты схлестнулись в смертельной схватке с еще более радикальными гуситами – адамитами одержимого «пророка» Борека Клатковского, зашедшими, в общем для всех гуситов стремлении «к возрождению раннего христианства», и в поисках обретения пути «к первоначальному (до грехопадения Адама) состоянию райской невинности, до совсем уже неприкрытого распутства и непотребства. В кровавом сражении с адамитами нагие мужчины и женщины, вооруженные камнями и ножами, как псы, кидались на осатанелых таборитов, вонзая зубы им в глотки, пока не были перебиты, как бешеные собаки; последних 40 уцелевших в схватке адамитов по приказу Жижки живьем сожгли на костре – нельзя не подивиться тому, как быстро борцы с католической инквизицией, неустанно проклинавшие ее за сожжение своих учителей Яна Гуса и Иеронима Пражского, усвоили себе инквизиционные методы расправы с инакомыслием! Затем табориты сцепились с чашниками-утраквистами, разбившими их при Липанах…Но, углубляясь в перипетии внутрипартийной борьбы между гуситами за право «единственно верного толкования учения магистра Яна Гуса», стоившего самим чехам, да и окружающим Чехию народам неисчислимых жертв,  мы рискуем слишком отклониться от темы нашего краткого очерка. Поэтому в заключение хотелось бы подчеркнуть только одно.

        Тактическое взаимодействие пехоты с другими родами оружия, широкое применение полевой артиллерии, ручного огнестрельного оружия и вагенбургов в полевых сражениях оказались залогом их побед, сделав боевое искусство гуситов образцом для всех армий Европы вплоть до середины XVI века.

         Как это ни странно, но «благочестивейший» польский король-католик Владислав Ягайло заключил с гуситами союз и пропустил через свои земли их отряды, в июле 1430 года огнем и мечом опустошившие, при поддержке польских войск орденские владения Неймарк и Помереллию, взяв штурмом города Фридеберг, Вольденберг, Ландсберг, Сольдин, Кониц, Тухель, Диршау. Хронический денежный голод не позволял Тевтонскому ордену не только навербовать необходимое число наемников, но и выплатить жалованье тем 6000 наемных воинов, которые поверили ему на слово и теперь во весь голос требовали причитавшихся им денег. Приведенный в отчаяние их все более настоятельными требованиями, Гохмейстер Пауль фон Русдорф столкнулся с отказом многих городов и замков, формально сохранивших ему верность, выставить отряды ополченцев и предоставить средства, необходимые для продолжения войны. Данцигские «отцы города» согласились вывести в поле ополчение лишь в том случае, если его возглавит сам Гохмейстер. Между тем, гуситы и поляки не заставили себя долго ждать и осадили Данциг. Город им, однако, взять не удалось. Спалив Оливский монастырь, они выжгли орденские владения до самого устья Вислы и вышли на берег Балтийского моря. Там главарь гуситов Чапко поздравил своих ратников с тем, что привел их наконец «на край земли». В память об этом знаменательном событии более 200 знатных поляков были прямо под открытым небом посвящены на Балтийском побережье в рыцари. Мало того - в рыцари был посвящен и сам предводитель еретиков, отлученный папой римским от Церкви гусит Чапко! После чего гуситы, испустив победный клич, наполнили свои фляжки водой из Балтийского моря, чтобы доставить домой сей зримый знак победоносного завершения своего Великого похода. Все это весьма напоминает историю о Чингисхане и Батые, тоже мечтавших привести свои орды к «последнему морю». Несколько странным выглядит лишь не в меру активное участие «христианского рыцарства» польского короля католика и недавно «окрещенной» Литвы в «Великом походе» еретиков-гуситов, чьи ересиархи Ян Гус и Иероним Пражский были осуждены и сожжены на Констанцском соборе римско-католической Церкви в 1415 году.

           В результате долгой, изнурительной и кровопролитной гражданской войны, прусское государство Тевтонского ордена было разделено, его западная часть с Мариенбургом попала под власть Польши, верховный магистр перебрался в Кенигсберг. А затем произошла упоминавшаяся выше секуляризации прусских владений ордена последним Верховным магистром Альбрехтом Гогенцоллерном в 1525 году. После секуляризации и уклонения бывшего Гохмейстера Альбрехта Бранденбургского в лютеранскую ересь пост руководителя Ордена Пресвятой Девы Марии оказался вакантным. Руководство взял на себя «дейчмейстер» («магистр Германии») Вальтер фон Кронберг. Он перенес резиденцию ордена в Мергентхайм и принял титул «Администратора (исполняющего обязанности) должности Верховного магистра в Пруссии и Магистра в германских и романских землях», а позднее - титул «Гох- унд Дейчмейстер» (Верховный и Германский магистр).

         XVI век принес Ордену Пресвятой Девы Марии новые ощутимые потери. Кроме утраты орденских земель в Пруссии «тевтонам» пришлось уйти и из многих других провинций. В Богемии (Чехии) владения ордена были по большей части опустошены еще в ходе гуситских войн XV века и большинство членов ордена перебито. Орденские владения в Греции были завоеваны турками. В результате Тевтонский орден смог сохранить только свои владения на территории «Священной Римской Империи германской нации». В эпоху Реформации многие орденские владения попали под власть князей-протестантов. Некоторые рыцарей и даже магистров Ордена Пресвятой Девы Марии приняли новую веру, вскоре появилось уже немало членов ордена лютеранского и даже кальвинистского вероисповедания. Принцип Аугсбургского вероисповедания «Чья власть, того и вера» не пощадил и Тевтонский орден. Однако вследствие сохранившегося высокого авторитета ордена многие переменившие веру рыцари и священники пожелали остаться членами ордена и в этом плане не рассматривали свою новую веру как препятствие. Сложилась уникальная в своей парадоксальности ситуация, когда под руководством католического Верховного и Германского магистра продолжали нести служение «братья-рыцари» и «братья-священники» трех различных вероисповеданий (римско-католического, евангельски-лютеранского и кальвинистско-реформатского), одни из которых хранили, а другие, напротив, нарушали обет целомудрия, то есть безбрачия (сходные процессы происходили, кстати, и в среде рыцарей другого - иоаннитского - ордена на территории Священной Римской империи»).  В германских землях Саксонии, Тюрингии и Гессене члены Тевтонского ордена поголовно перешли в лютеранство, и тем не менее некоторые тамошние комтурии по-прежнему возглавлялись комтурами-католиками, по-прежнему назначавшимися Верховным магистром. Эта фаза в истории Тевтонского ордена известна как эпоха «троеверия» или «триконфессионализма».