Пусть попугай поет – а я услышать соловья хочу.

Дай, роза, мне росы твоей! Целебного питья хочу.

С нагорья дальнего пришел и поискать жилья хочу.

Заплакал соловей: узнать, где роза спит моя, хочу!

От поисков я ослабел. Кровавый пот лился с меня.

Над розой срезанной застыл, как соловей, судьбу кляня.

Ты – златокованый ларец, а в нем лежит хрусталь, звеня.

– Ковчега не хочу… Ларец,- твержу я, в грудь бия,- хочу!

О редкостный зверек, бежишь, таясь от зверолова ты.

Скажи мне, мраморная ты иль из кости слоновой ты?

Счастливцу, видно, суждена заморская обнова – ты!

Диковинный атлас! Как раз такого для шитья хочу.

Я получил твое письмо. Тебе мое прочесть пора б!

Нуждаюсь в добром слове я, как нищий, узник или раб.

Зачем отринула того, кто жалок, немощен и слаб?

Под одеялом у тебя, недужный, забытья хочу.

Не обжигай меня, я сам горю на медленном огне.

Не двоедушен я, поверь, коварство не по сердцу мне.

Я – соловей, Саят-Нова! Открой же, роза, дверцу мне

В златую клетку: миндаля очищенного я хочу!

Питомица розы, поверь мне,- родного сосца прекраснее ты.

Насущного хлеба, добытого в поте лица, прекраснее ты.

Блестящего слитка в руках златодела-творца прекраснее ты.

Кувшина, что мог бы служить украшеньем дворца, прекраснее ты.

Чье войско стоит у ворот? Я султана ищу.

Нарцисса – в садах и на склонах – тюльпана ищу,

Жемчужные четки, продернутые сквозь парчу!

Подземной царицы, подвесок ее и венца прекраснее ты.

Вселенная делится надвое: ты – и не ты!

Мой ангел приснился. Его неземные черты

Казались чудесным подобьем твоей красоты.

Насущного хлеба – готов я твердить без конца - прекраснее ты.

Ты – пряность заморская, что ли? Корица, мускат?

Иль камень целебный? Иль золототканый наряд?

Ларец драгоценный, в котором скрывается клад?

Сандалового с перламутровой крышкой ларца прекраснее ты.

Зачем же далекой ладьей ты маячишь всегда?

Спросила бы Саят-Нову, что, мол, плачешь всегда?

Днем солнцу подобна, ты светишь в ночи, как звезда.

Пятнадцатидневной созревшей луны для певца прекраснее ты.

Полуночная звезда в небосклоне – ты.

Розы в скошенной траве благовонней – ты.

Ты – фиалка, первоцвет в вешнем лоне – ты.

Кто ты? Сказочный олень, копь в погоне – ты?

Ты – сантурн, ты – смычок, плеск ладоней – ты!

Где наставник твой? Ушел, видно, на покой.

Убиваешь ты меня собственной рукой.

Дай лекарства, помоги совладать с тоской!

Кисть не может передать красоты такой:

Дивной вязи на шелку изощренней ты.

Без тебя судьба моя слишком тяжела.

И за что меня казнишь? Я не сделал зла.

Кандалы – моя любовь, цепи, кабала.

Ты глядишь, а мне глаза застилает мгла…

Ты – в ларце из хрусталя, в светлой броне ты.

Горный тур,- со снеговой кручи прянешь ты,

Иль дождем из грозовой тучи станешь ты.

Серной на скале мелькнешь и не взглянешь ты.

Тысячью огней сверкнешь и обманешь ты.

В каждом вздохе у меня, в каждом стоне – ты!

Заручилась ты не зря дружбою царей:

Грамоту индийский царь шлет из-за морей,

Страж с кинжалом золотым замер у дверей,

Блюдо жемчуга тебе в дар несут скорей.

Прочь ступай, Саят-Нова! Посторонний ты.

Разве голоден был и едой подкрепиться пришел я?

Слышать голос твой жаждал, беседой упиться пришел я.

Мне денницы дождаться б! Затем, что не спится, пришел я.

Сам не помню зачем, бестолковый тупица, пришел я?

Ты – венец государя. Бесценно твое покрывало,

А моя голова украшений таких не знавала.

Ты – оконница из хрусталя и резного сандала.

Ради ночи бессонной к тебе, златолицей, пришел я.

Ты – узорный клинок, драгоценный товар хорасанский.

Ты – цветистый атлас, ты – парча, каламкар индостанский.

Я – купец из далеких земель, ты – базар мой марандский.

Денег нет у меня на парчу, ради ситца пришел я.

Верь мне в долг, свет очей,- голова моя будет залогом,

А лихвою – хвала, славословье,- клянусь моим слогом!

Я тебе предаюсь, я стою перед этим порогом.

Не спастись – так погибнуть сегодня, царица, пришел я!

Целый мир не воздал бы тебе по достоинству дани.

Равных нет в Индостане, таких не найти в Прангистане.

«Бедный Саят-Нова,- говорят,- вне себя от страданий!»

Я Аллепо прошел, и в Ассирию, мнится, пришел я.

Мало радости в том, что совсем ты дурного не знаешь.

Ты печали не знаешь – ни старой, пи новой не знаешь.

Загубила кого, без единого слова,- не знаешь.

Чье рыданье всечасно прорваться готово – не знаешь.

Как зовусь я, и то – не гляди так сурово! – не знаешь.

Нас обоих господь сотворил,- я клянусь тебе в этом.

Слаще сахара может быть слово твое, по приметам.

Желчь оставь для врагов – не гнушайся хорошим советом.

Ты различья не ведаешь между зимою и летом.

Ты ни масленой, ни воскресенья Христова не знаешь.

По природе своей соловей, воробьем я не буду.

Я не дальняя лодка, гонимая ветром повсюду.

Я не черен, а бел. Я привержен добру, а не худу.

Мы соседи с тобой. Как понять мне такую причуду,

Что родства ты не знаешь, соседства простого не знаешь?

Без тебя я томлюсь понапрасну, тоска меня гложет.

Как свеча, от чужого дыханья угасну, быть может.

Стань же сахара слаще,- мой стих в этом деле поможет!

О, никто тебе, Саят-Нова, торговать не предложит!

Сам себе господин, ты ль призванья святого не знаешь?