Ханша прелести! Лица от нас не прячь!

Утоли того, кто голоден и зряч!

Где спасусь от власти взора твоего?

Погубил меня смеющийся палач.

Сбрось зеленый свой бутоновый покров,

В цветнике играй с бутонами в суймач!

Хвастать вздумала фиалка пред тобой,-

Ветерок встрепал, согнул ее – хоть плачь!

Если хочешь целый мир в себя влюбить,-

Распахни пред алой розой темный плащ!

Атаи газельим взором полонен,

Чьи бы взоры ни манили,- он незряч!

Улыбнулась ты из облачных пелен,-

Хор красавиц расступился, пристыжен.

Томной прелестью горят твои глаза,-

Их беседами цветник твой оживлен.

Сладкий рот – ларец рубинов – сторожить

Встали родинки – индусы – с двух сторон.

Стала роза похваляться пред тобой,-

Замолчать велел ей ветер, возмущен.

Как стрела, пробил мне сердце быстрый взор,-

Наконечником я в душу уязвлен.

Пусть душа с тобой в разлуке умерла,-

Той стрелой твоей я к жизни пригвожден.

Атаи ни хлеб не нужен, ни вино:

Жизнью он, с тобой в разлуке, пресыщен!

Солнце, месяц – твой лик? О моя госпожа,- отвечай.

Сахар, мед – твой язык? О моя госпожа,- отвечай.

Ты ли краешком глаз посылаешь мне взоры тайком,

Иль то корень души подсекли два ножа,- отвечай.

В душу веет восток, от волос твоих амбру неся,

Иль то савский удод прилетел с рубежа,- отвечай.

Черный глянец волос твоих блещет всю ночь надо мной,

Иль то ворон кружит, с кипарисом дружа,- отвечай.

О, поведай мне правду о горестных стонах моих!

Не дрожат ли от них твои псы-сторожа - отвечай.

Как бы мог я забыть о рубиново-сладких губах.

Что ж мне – душу сгубить? Сточит пусть ее ржа? – отвечай.

О султанша прекрасных! Спроси: «Чем живет Атаи?»

Грех ли нищим помочь, богу щедрых служа,- отвечай.

Эту светлую пери, что здесь над водой склонена,

Я бы выпил до дна,- так она благодати полна!

Скажешь: гурия рая сошла – Салсабиля черпнуть,

Скажешь: плечи ее обнимает Ковсара волна.

Рук не моет в воде – не запятнана их чистота:

В мир неся чистоту, моет воду руками она.

Убедились глаза в правоте стародавней молвы,

Будто дев водяных высылает порой глубина.

Увидал Атаи эти брови – михрабы твои,-

С той поры у него и молитва в михрабах – одна!

Виночерпий, дай чашу! Нам роза сверкнула, нежна,

Пьян нарцисс, и волна соловьиного гула нежна.

Под шатром кипариса мне горлинка сладко поет,

Иль бутыль по-арабски «куль-куль» затянула, нежна?

Если амбру волос ветерок по щекам распустил -

То на розу из роз тень от тени вспорхнула, нежна.

Упаси тебя бог наклониться над чашей с вином,

Чтобы роза вина к розе щек не прильнула, нежна!

От жестокой любви, верно, умерло б сто Атаи!

Жизнь твоя, о мой шах, жизнь мне в душу вдохнула, нежна.

Мы в обители роз розовее лицом не видали.

Губы – сахар; такого в Египте самом не видали.

В Чип-Мачипе, в Хотане – таких убивающих взоров,

Злой турчанки такой мы нигде – присягнем – не видали.

Мы пришли любоваться прославленной стройностью стана,-

Горе видели ночью, а стана и днем не видали!

Есть красавиц немало, узбечка, и в нашем народе,-

Мы же равных тебе ни в своем, ни в чужом не видали.

Сребротелая, с сердцем стальным! Полюбив тебя, понял:

Мир – булатный клинок, состраданья мы в нем не видали.

Говорят: ‹‹П красавицам свойственна верность!» Не спорю.

Только что ж мы ее – хоть слыхали о том – не видали?

Скажут: «Речь Атаи – это жемчуг, единственный в мире!»

Но, увы, столько слез мы и в лоне морском не видали!

Век бы в горестном сердце твой образ я пес, госпожа.

Пусть вовек для меня неприступный утес – госпожа.

Как мне быть? Господин мой единственный – сердце мое,

А оно – неизменно – слуга твоих кос, госпожа.

Зло бранишь ты меня – за тебя умиленно молюсь:

Что влюбленному жала разгневанных ос, госпожа!

Мне -твоим стать рабом? Недостоин я чести такой:

Лишь до клички собаки твоей я дорос, госпожа!

Атаи не прогонит соперник от милых дверей:

Разве нищему страшен залаявший пес, госпожа!

Госпожа! Похитив сердце, исчезаешь ты – зачем?

Рубежи не милосердья преступаешь ты – зачем?

Дарят смех твои рубины всем соперникам моим,

Мне ж рубиновые раны растравляешь ты – зачем?

Много лет в бутыли сердца я храню вино любви,

Ту бутыль кремнем насмешки разбиваешь ты – зачем?

Рот свой крошечный при людях рукавом не закрывай!

То, чего и так не видно, закрываешь ты – зачем?

Атаи! Отвеял ветер кудри милой от земли,-

К той земле, пустой и черной, припадаешь ты – зачем?