— Приветствую вас, шеф! — немного наигранно поздоровался Крайски по-немецки, с ярко выраженным баварским акцентом.

— Мучают агенты? — улыбнулся ему Галва.

Крайски махнул рукой:

— Ну да, был у директора. Представьте, он вспомнил парня, которого я завербовал в прошлом году в Стамбуле. И для чего ему вдруг понадобился этот бармен из аэропорта — ума не приложу.

— Когда-нибудь в каждом из нас возникает надобность, дружище, — равнодушно бросил Галва, но мозг его лихорадочно заработал. — У директора есть еще посетители?

— Да, там двое… — ответил Крайски и скрылся в лифте.

Галва вернулся в свой кабинет. Ему было ясно, что если Штрайтцер интересуется каким-то агентом в Стамбуле в присутствии Говарда, то это означает, что агент интересует вовсе не Штрайтцера, а полковника. Взглянув на часы, Галва быстро принял решение и, предупредив секретаршу, что вернется через два часа, вышел из здания фирмы.

Галва, безусловно, не мог знать, что в этот день Йохен Ноймайер установил широкую слежку за женщиной, которая ему была представлена как Сузана Карпентье. Его люди с самого утра прохаживались около здания фирмы ТАНАСС, ожидая удобного случая, чтобы установить слежку и за Галвой. И как только тот сел за руль, они последовали за ним…

Галва выехал на центральную улицу и затормозил на стоянке у отеля. Быстро выйдя из машины, он зашел в ближайшую телефонную будку и набрал номер Райн.

— Привет, дорогая, — произнес он ласково. — Если через полчаса ты появишься в ювелирном, то тот прекрасный браслет будет твоим. И поспеши: такой там только один!

— Ах ты мой дорогой! — так же ласково ответила Райн. — Через полчаса буду непременно.

Галва вышел из телефонной будки и решил пройтись по улице. В кафе выпил чашечку кофе, прошел мимо нескольких магазинов и наконец остановился у элегантной витрины ювелирного.

Через несколько минут Райн уже выходила из своего «фиата». Поцеловавшись при встрече, они вошли в магазин. Там долго выбирали украшение, но ушли, ничего не купив. Галва проводил Гиту до «фиата».

— Американец что-то замышляет в Стамбуле… Его заинтересовал наш агент, работающий барменом в аэропорту.

Райн нежно поцеловала его:

— Отлично, Петр. До вечера!

Сев за руль, она выехала со стоянки и потерялась в потоке машин на центральной улице. Привычным движением поправила зеркало заднего вида. Вначале она не придала значения светлой «симке», ехавшей за ней на удалении примерно ста метров. Она заметила эту машину, только когда свернула с центральной улицы. Но это могла быть случайность, потому она и решила проверить. Доехав до тихого района города, остановилась у первого попавшегося магазина. Это была кондитерская. Зайдя в нее, она устроилась у окна и заказала кофе…

От нее не ускользнуло, как через некоторое время в кондитерскую вошел молодой человек и заказал взбитые сливки. Причем он был так вышколен, что остался в кондитерской, когда она вышла на улицу.

Этого было уже достаточно, но она хотела иметь твердую уверенность. Поэтому, развернувшись, поехала назад по той же улице, по которой подъезжала к кондитерской. У первого же поворота она обнаружила светлую «симку», прижатую к могучему каштану…

— Это совершенно иной взгляд на операцию «Утренняя звезда», — задумчиво сказал Штрайтцер, — очень смелый, мистер Говард.

Американец улыбнулся:

— Я лишь доработал до конца вашу информацию, вот и все.

— Вам будут нужны мои люди?

— Конечно, — кивнул полковник. — Мне потребуется Крайски: в операции будет задействован его агент…

Штрайтцер, улыбнувшись, перебил его:

— Я мог бы вам предложить также Сантанелли. Он участвовал в нескольких подобных операциях.

— И Галву, — добавил полковник, — хотя он и не участвовал в подобных операциях.

Штрайтцер лишь заморгал, но ничего не сказал. Говард взглянул на часы. Было одиннадцать.

— Теперь, Штрайтцер, отдайте распоряжение, чтобы все телефонные разговоры в вашей фирме записывались. Вы лично будете отвечать за то, чтобы записывались действительно все разговоры и чтобы об этом никто не знал!

Директор фирмы ТАНАСС сразу же отдал соответствующие распоряжения.

— А сейчас вызовите Галву, — продолжал приказывать американец.

Галва, только что вернувшийся со свидания с Райн, вошел в кабинет с приветливой улыбкой.

— Присаживайтесь, мистер Галва, — предложил Говард. Петр сел в ожидании, что за этим последует. Штрайтцер молчал, а Говард не спешил. В кабинете воцарилась тишина.

— Мы договорились с мистером Штрайтцером, — наконец произнес американец, — что вы будете руководить одной важной акцией. Приготовьтесь к выезду на несколько дней. Вылет сегодня. Я буду ждать вас ровно в двенадцать. Получите подробные инструкции!

— Слушаюсь, сэр, — кивнул Галва.

«Похоже, что наступает момент разгадки ребуса Говарда», — с удовлетворением подумал он.

Петр попросил секретаршу подготовить ему дорожный чемодан, заперся в своем кабинете и попытался разобраться в положении дел. В том, что американец ничего не сказал о деталях операции, не было ничего необычного: подробности проведения важных акций доводились до исполнителей в последние минуты. Необычным было, пожалуй, то, что ему дали лишь час на подготовку.

В том, куда, собственно, ему придется лететь, Галва не сомневался. Если это будет Стамбул, то акция вряд ли имеет что-то общее с Чехословакией и ему не нужно будет ломать голову, как ее провалить. Когда интересы американцев в области разведки сталкивались с французскими или английскими, Галва всегда прилагал максимум усилий, чтобы добиться отличных результатов. Потому что там, где двое дерутся…

Но ему следовало бы известить Райн, что он улетает, хотя и не знает куда. Галва протянул было руку к телефонной трубке, но остановился. Он знал, что Штрайтцер имеет привычку иногда записывать телефонные разговоры. Вполне вероятно, что это делается и в данный момент.

— Пойду куплю кое-что для поездки, — сказал Галва секретарше.

Универмаг Некермана находился в десяти минутах ходьбы. Галва зашел в отдел мужского белья и купил две пижамы. Затем попытался дозвониться до Райн, не подозревая, естественно, что Гита еще не успела вернуться домой из-за слежки, установленной за ней Йохеном Ноймайером.

Теперь ему не оставалось ничего иного, как использовать канал связи, к которому они прибегали только в крайних случаях. Галва зашел в первый попавшийся цветочный магазин и попросил элегантную продавщицу подобрать ему десять чайных роз. Продиктовал адрес Гиты и попросил, чтобы розы были доставлены еще сегодня. Этот романтический подарок должен был рассказать Райн, что он неожиданно уезжает на десять дней и у него нет возможности информировать ее об этом.

Кроме того, Галва попросил завернуть пять тюльпанов, которые преподнес секретарше.

— Это вам, Гертруда, — улыбаясь, сказал он.

— Благодарю вас, герр Галва, — засмущалась пятидесятилетняя Гертруда и поставила цветы в вазу.

— Значит, вы не уследили за этой женщиной даже в течение нескольких часов! — злился Йохен Ноймайер.

— Мы следили за ней до кондитерской, — объяснил расстроенный агент, — а потом она устроила нам карусель и исчезла. Она оказалась чересчур резвой.

Это объяснение не успокоило Ноймайера.

— Я же вас предупреждал!

— Предупреждали, — согласился агент, — только она выкинула фортель, которого мы не ожидали: развернулась и поехала нам навстречу.

— Ладно, — махнул рукой Ноймайер. — На кого оформлена машина, на которой она ездит?

Мужчина заглянул в записную книжку:

— Гита Райн, Мюнхен, Южная улица, один.

— Да, вы ее здорово напугали… — заворчал Ноймайер, не испытывая радости, пошел докладывать обо всем своему шефу. Там все произошло именно так, как он и предполагал. Шеф, получивший известность тем, что не любил играть в игрушки, а все решал с наскока, приказал немедленно задержать Гиту Райн.