— Тони, я боюсь, что там вообще запретят фотографировать. Помнишь, как тогда, когда водолазы вытащили из озера тот ящик? Если же будет разрешено снимать, я немедленно позвоню в редакцию я в понедельник ты сможешь сюда подъехать.

— Считаешь, что открытие тайника произойдет не раньше понедельника?

— Конечно.

— Хорошо, я согласен.

Они отправились к подразделению, солдаты которого как раз приступили к обеду. Свободник Гавел угостил журналистов консервированным мясом. Во второй половине дня Черник и Вондрачек опять сюда возвратятся. По крайней мере, они это планируют.

Збынек Краус относился к тому типу главных редакторов, которые читают все рукописи перед тем, как отправить в типографию. Он считал, что у руководителя, стоящего во главе редакции, нет и не может быть более важной задачи, чем прочтение рукописей. «Я отвечаю за то, что мы публикуем на страницах нашего журнала, — говорил обычно Краус своим коллегам, когда возникали споры на эту тему. — Читателей не волнует, сколько заседаний и совещаний я провел, их прежде всего волнует, какой материал мы ему предлагаем. И я кровно заинтересован в том, чтобы на страницы нашего журнала попадали материалы самые актуальные и с журналистской точки зрения безупречно обработанные. Именно поэтому я и читаю все вплоть до последней строчки, что у нас готовится к изданию».

От этих своих принципов Краус не отступал ни на шаг с первых дней работы в редакции журнала «АБЦ вояка». Один день в неделю он уделял чтению рукописей. К этому времени ответственный редактор Брандл готовил ему материал, который процеживался через «редакционное сито» и считался достойным занять место на страницах журнала. Материалы, которые с пометками и с визой главного редактора были готовы к опубликованию, Краус складывал в папку с надписью: «В печать». В конце рабочего дня Брандл забирал эту папку, а другие рукописи, на которых по тем или иным причинам отсутствовала виза, оставались на столе до окончательного решения их судьбы. Так было и на этот раз. Около папки с надписью: «В печать» — лежали две рукописи, на которых отсутствовала разрешающая резолюция Крауса. Главный редактор дочитал последний материал и обратился к секретарше:

— Яна, вызови ко мне Брандла.

— Сейчас.

Этот диалог между главным и секретаршей происходил через открытые двери, соединявшие кабинет Крауса и вытянутую, как пенал, приемную, где сидела секретарша. Эти двери редко закрывались. В основном они закрывались тогда, когда к Краусу прибывала с визитом какая-нибудь важная особа или когда в кабинете главного проходило совещание, которому мешали люди, приходящие в приемную.

О том, почему главный всегда оставляет двери открытыми, в редакции ходило множество догадок, полных иронии и язвительности. Дольше всех держалась версия, что Краус интересуется, о чем сотрудники беседуют с секретаршей. Часто это бывали довольно пикантные разговоры, содержание которых другим путем он бы никогда не узнал, даже если бы очень захотел. Может, именно это не особенно лестное объяснение было ближе всего к истине. Но Краус, до которого молва донесла эту информацию, все оставил по-прежнему — двери держали открытыми. И теперь, когда появился Брандл, Краус указал ему на стул, на котором тот обычно сидел.

— Послушай, Йозеф, мне тут кое-что не нравится.

— Ты имеешь в виду статью Крейзловой?

— Нет, ее статью можно подработать. А вот этот материал о раке — неужели он тебе нравится?

— Конечно, не бог весть как написано, но опубликовать можно.

— А я считаю, что этого как раз нельзя делать. Ведь это чистый плагиат. Ничего нового автор не говорит, сообщает лишь давно известные факты. На четырех страницах повествует о том, что лучшие специалисты взялись решать вопрос лечения раковых опухолей, и только на пятой осчастливливает вас сообщением, что самый эффективный способ лечения раковых заболеваний на начальном этане — хирургическое вмешательство, а потом облучение. Нет, Йозеф, я решительно не согласен публиковать такой материал! Подобные статьи только вызывают излишние переживания. Помнишь, как в прошлом году Рубаш опубликовал статью о лекарствах, которые необходимо принимать при раковых заболеваниях? Надеюсь, не надо напоминать, что из этого вышло?

Брандл хорошо помнил тот злосчастный случай. Рубаш взял интервью у известного онколога о лечении опухолей. Всем в редакции материал очень понравился, но вдруг, как гром с ясного неба, пришло письмо из города Теплице от одной читательницы, которая протестовала против подобных материалов: «Вот уже полгода я скрывала от мужа, что он неизлечимо болен, а вы своей статьей мне все испортили. Вы опубликовали список лекарств, которые выписывают для лечения злокачественных опухолей. Муж прочитал эту статью, что привело его к серьезному нервному расстройству. Я считаю, что подобные статьи печатать нельзя: они отрицательно влияют на психику больных…» Рубаш понял, что допустил серьезную ошибку, и зарекся писать что-нибудь о неизлечимых болезнях.

— Кто автор статьи? — спросил Краус. — Кроме того, что он доктор Пресл, я ничего о нем не знаю. Он что, врач?

— Нет, юрист.

— А почему юрист занялся медицинскими проблемами?

— Видишь ли, он уже пожилой человек, пенсионер, вот и решил — как бы это тебе сказать? — ну, одним словом, немного подработать…

— Черт возьми! Вы что же, хотите превратить нашу редакцию в филиал собеса? Я ничего не имею против пенсионеров, но в последнее время они что-то очень часто стали наведываться к нам. Один несет чепуховые кроссворды, другой — старинные шахматные задачи, третий — шутки, которые выдает за свои, а на самом деле переводит их из иностранных журналов. Если автор принес статью по вопросу, в котором он действительно компетентен, если этой проблемой он действительно занимался долгое время — пожалуйста, я первый проголосую за то, чтобы этот материал был опубликован. Но, к сожалению, таких авторов у нас мало, большинство интересуют только гонорары. Таких, с позволения сказать, авторов я печатать не разрешу. Кстати, как к нам попал этот Пресл? Он что, твой знакомый?

— Нет, он не мой знакомый. В редакцию его привел Валек, они — соседи по даче.

— Ах вот оно что! Значит, с помощью нашего журнала мы будем улучшать отношения между соседями по даче? Чудесно! Вместо того чтобы приводить сюда всяких пенсионеров, Валек лучше бы искал себе помощников в воинских частях. Но об этом я с ним сам поговорю. А статью о лечении рака вернуть автору и больше ничего у него не принимать! Ясно?

— Ясно. А как быть со статьей Крейзловой?

— О радиолюбителях? Доработать! Но фотоматериал к ней необходимо достать новый. Неужели Крейзлова не понимает, что снимки такого качества невозможно публиковать. Одним словом, помоги ей. Все! Можешь забирать статьи. Я пойду навещу Рубаша, хочется взглянуть, чем он сейчас занят.

У Крауса была привычка время от времени заходить в кабинеты к своим сотрудникам и беседовать с ними не о работе, а о многочисленных вещах, которые волнуют людей. Таким беседам он придавал огромное значение, так как считал, что хорошие личные отношения между сотрудниками — залог отличной работы всего коллектива.

Около двери в кабинет Рубаша Краус увидел начальника военного отдела и изменил свой план.

— Любош, пойдем-ка ко мне. Я, признаться, думал, что ты сейчас на аэродроме.

— Я уже был там.

— И каковы успехи?

— Все в порядке. Репортаж ко Дню авиации будет готов вовремя.

— Отлично! Надеюсь, тебя там хорошо приняли?

— Этого я бы не сказал, но главное — материал будет.

— Расскажи, пожалуйста, поподробнее о своей поездке к авиаторам.

— На аэродроме я, конечно, был, но репортаж обещал написать Данда.

— Но ведь он в госпитале!

— Правильно, он в госпитале, но взялся за эту работу. Я вчера с ним переговорил. Сначала эту статью хотел написать я сам, собрал кое-какой материал на аэродроме, но Данда меня уговорил поручить это ему, так как у него есть интересные факты. К завтрашнему дню все будет готово.