— Ничего не случилось, — без причины повысил голос Симор. — Я только интересуюсь, откуда у Калаха взялись лекарства, которые я не назначал?

— Возможно, их назначил господин ассистент, — ответила она, и во взгляде ее читалась не только приветливость, но и упорство.

— Вы давали больному какие-нибудь голубоватые таблетки? — обратился к ней Гордан, и женщина недоуменно кивнула:

— Да, давала, я еще удивилась, что на пенальчике нет наклейки с указанием изготовителя.

— На каком пенальчике?! — вскрикнул Гордан, сделав шаг в ее сторону.

— На пенальчике с лекарством. Там было только написано, что принимать нужно по мере необходимости, но не более десяти таблеток в день. Я считала, что это успокоительное средство.

— А где этот пенальчик? — спросил Гордан и заметил, что Симор побледнел.

— А где ему быть? — раздраженно передернула плечами сестра Агата и непонимающе посмотрела на Гордана. — На подносе с лекарствами, которые готовятся для каждого пациента.

Капитан снова выглянул в окно на аллею, терявшую очертания в густеющих сумерках:

— И откуда он там взялся, вы, конечно, не знаете?

— Конечно знаю, — ответила монахиня, и с лица ее совершенно исчезло выражение беззащитной покорности. — Профессор его туда положил, — сказала она, опустив глаза, как бы вынуждая себя говорить правду.

— Что вы несете?! — крикнул Симор и встал напротив нее. — Как вам только в голову пришла подобная глупость?!

— Когда я брала поднос с лекарствами, эти таблетки там уже лежали, — упрямо повторила сестра и добавила: — Я спросила доктора Круза, что это за лекарство, а он ответил, что это вы положили его, а остальное — не мое дело.

— Что?! — вскрикнул Симор и беспомощно забегал глазами по комнате, а встретившись с суровым взглядом Гордана, завопил: — Где доктор Круз?! Где он?!

— Перестаньте, Симор! — вмешался капитан. — Все можно выяснить спокойно.

— Неужели вы этому верите?

— Все разъяснится, — повторил Гордан и посмотрел на профессора. — Поехали? — спросил он холодно.

— Куда? — испугался Симор. — Куда вы хотите ехать?

— А вы что, забыли? В Уотфорд, вас же ждут.

Высокие напольные часы, украшенные тонкой резьбой с изображением охотничьих сцен, пробили полночь.

Калахова молча сосчитала удары и выразительно посмотрела на Беера, мрачно вертевшего в руках рюмку с высокой ножкой.

— Боже, неужели полночь? — недоверчиво проговорила Кларин Графф и взглянула на свои часы. — Да, двенадцать.

— Где же он может быть? — сказал Беер и поставил рюмку на стол. — Может, что-то случилось?

— Вряд ли, — задумчиво заметила Калахова. — Не кажется ли тебе, Ник, что этих неприятных случайностей слишком много?

— Ради бога, не начинайте все сначала, — улыбнулась Кларин, поднимаясь из своего удобного кресла. — Вам что, непременно нужно весь вечер ругаться?

— Простите, — обиженно произнесла Калахова. — Я, пожалуй, пойду спать.

— Не уходи, — попросила Кэтлин, сидевшая рядом с проигрывателем, откуда неслась какая-то тоскливая мелодия. — Побудь еще немного с нами.

— Да-да! — захлопала в ладоши Кларин и беспечно предложила: — Пойдемте посидим на террасе, сегодня действительно прекрасная ночь. — Она с веселым видом подошла к широкой белой двери на террасу и распахнула ее настежь — занавеска, поднятая сквозняком, обвила ее фигуру.

— Ты похожа на фею, — засмеялся Беер, — занавеска — твое покрывало. Правда, для феи ты излишне одета.

— Ник, а ты когда-нибудь думаешь о чем-нибудь, кроме секса? — холодно оборвала его Кларин, даже не повернувшись в его сторону. — Не знаю, почему ты считаешь, что у феи самое прекрасное — тело под прозрачным покрывалом. Не забывай, самое прекрасное у нее — душа, чистая и тонкая.

— Это я на Востоке пропитался их пропагандой, — рассмеялся Беер и удовлетворенно ударил себя по колену. — С определенного времени я стал материалистом и душе предпочитаю тело.

— И часто ты говорил это своей жене? — засмеялась Кэтлин, садясь рядом с Калаховой на диван.

— Подождите, — вдруг прервала их Кларин и резко отбросила занавеску. — Слышите?

Беер что-то шептал Кэтлин на ухо, и оба громко засмеялись.

— Тихо! — властно приказала Кларин. — Слышите? Сюда кто-то едет.

— Что такое? — удивился Беер.

— Слышишь? — повернулась к нему Кларин, и Беер кивнул:

— Машина. Может, Симор?

— Кэтлин, включи погромче проигрыватель, — попросила Кларин. — Пусть он не думает, что у нас плохое настроение.

Беер вышел на террасу, оперся о перила и внимательно всмотрелся в дорогу. Через несколько секунд на ней показались круги света от фар. Они быстро приближались и наконец погасли у террасы.

Беер различил в темноте фигуры двух мужчин, выходящих из низкой спортивной машины.

— Вы все еще ждете нас, Ник? — послышался знакомый голос, в котором Беер узнал Гордана.

«А ему что здесь нужно?» — подумал Беер и с мрачным видом вернулся в гостиную.

Гордан первым стремительно ворвался в комнату и сразу оценил ситуацию. Победительно улыбаясь, он громогласно заявил:

— Прошу внимания, дамы! Я привез вам профессора Симора, но главное — отличную новость. Госпожа Калахова, мне приятно сообщить вам, что в понедельник утром вашего мужа выписывают из клиники и он будет опять с вами.

Глаза у всех расширились от удивления, а Калахова нервно переступила с ноги на ногу и с трудом выдавила:

— Правда?

Присутствующие наконец засмеялись, послышались радостные возгласы. Калахова растерянно смотрела на всех, как будто не понимая, почему они смеются, но тут же рассмеялась сама.

— Посмотрите-ка на нее! — выкрикивал Беер между приступами смеха. — Она даже хорошим вестям не верит!

— Холодный ужин ждет вас, господа, — возвестила Кэтлин, взявшая на себя роль хозяйки, и сделала приглашающий жест. — Наш вечер только начинается!

— Пусть Михал приезжает сюда, — говорил Беер, вытирая платком лоб, вспотевший от бурного смеха. — Я резервирую за собой право первым приветствовать его в нашем обществе.

— Прекрасное предложение! — кивнул Гордан, с облегчением подумав, что это ему на руку.

Калахова же радовалась, что они с мужем наконец будут вместе, что она снова сможет взять его под свою защиту, окружить заботой. Сейчас Гордан уже не казался ей таким опасным и загадочным. Да и Ник Беер стал прежним прекрасным человеком, словно не было взаимного непонимания и подозрительности.

Гордану хотелось поговорить с Кларин Графф, но та у стоики бара вполголоса беседовала с Кэтлин. Только когда из проигрывателя раздалась вихревая мелодия чардаша и Беер склонился перед Кэтлин, а та, поставив свой стакан, положила руки ему на плечи, Гордан подошел к оставшейся в одиночестве Кларин.

— Еще коктейль, мадам? — спросил он учтиво, а когда она кивнула, наполнил ее и свой стакан.

Они молча выпили, и Кларин указала ему на Калахову, сидевшую рядом с Симором на диване, — тот что-то настойчиво внушал ей, и она послушно кивала ему в ответ.

— Обратите внимание, господин Гордан, как сразу расцвела госпожа Калахова.

— Она, конечно, опасалась за мужа.

— Она живет для него, — кивнула Кларин, и на ее лице промелькнула грусть. — Я ей немного завидую. Хотелось бы пожелать, чтобы в Англии они нашли свое счастье.

— Мы все им этого желаем. — Голос Гордана прозвучал так искренне, что Кларин внимательно взглянула на него.

— Знаете, чего я не могу понять, господин доктор? Калах — известный во всем мире онколог, так почему же он не может найти себе в Лондоне приличную работу? Я хотела бы помочь ему, но не знаю, как это сделать. Собираюсь поговорить с мужем, чтобы он на время доверил Калаху врачебный кабинет в гостинице.

— Вы действительно хотите ему помочь?

— Конечно, — кивнула она, — очень хочу. Вы думаете, мне в самом деле следует поговорить с мужем?

— Вы сама можете ему помочь, — ответил вдруг Гордан глухим, мрачным голосом. — У меня есть одно предложение.