— Не повезло нам, шеф.

— Вернера нет в Штёдерсбахе? — спросил Пассвег.

— О нем ни слуху ни духу.

— А дама, о которой он заботился?

— Вы имеете в виду Ланге, шеф? Она-то там. Развлекается с каким-то аристократом.

— С кем? — удивился, не поняв, инспектор.

— Я не смотрел его документы, но обращался он к нам по-английски, так что, наверное, это какой-нибудь американец или англичанин. Ланге, конечно, шипела, что никакого Вернера не знает, дескать, что это мы себе позволяем, она — честная женщина и будет жаловаться. Тогда мы перед ней извинились и отбыли.

— Машина там у них была?

— Какую машину вы имеете в виду, шеф?

— Но ведь не пешком же они пришли из Вены! — сорвался инспектор, которому было совершенно ясно, что Вернер давно по ту сторону гор.

— Наверное, не пешком, — кивнул Лагер и ухмыльнулся. — Этот хлюст на такого совсем не похож. Но никакой машины там не было. Прежде чем мы вошли в дом, я осмотрел все вокруг.

— Боже, какой вы идиот, Лагер! — откровенно сказал инспектор и смерил несчастного полицейского уничтожающим взглядом. — Чего вы ждете? Отправляйтесь в Штёдерсбах и выясните, как фамилия того иностранца и как они туда с Ланге попали.

Пассвег раздраженно отвернулся от своего бестолкового подчиненного и направился к кабинету доктора Хольцефеля. Вдруг инспектор остановился и застыл. Он совершенно ясно различил в полутьме коридора грустные глаза коллеги Ирмера, которого недавно встретил в Вене. Когда-то Ирмер был украшением их отдела, но некоторое время назад сделал самую большую ошибку в своей жизни. Он, как овчарка, пошел по следу убийцы владельца отеля Новака, которого в один прекрасный день нашли с пробитым черепом на лестнице небольшой альпийской гостиницы «Тироленхоф». Ирмер долго искал мотивы убийства и пришел к выводу, что убийство Новака на совести у его «друзей» из британской секретной службы. У него уже были доказательства, что вокруг убитого околачивался некий подозрительный чех-эмигрант, прибывший в «Тироленхоф» из Лондона. Ирмер арестовал его на аэродроме в Зальцбурге за несколько минут до того, как тот собирался сесть в самолет. Убийца сдался, но предупредил комиссара, что за этим делом стоит полковник Паттерсон из английского посольства. Однако Ирмер уперся, сказал, что расследование ведет он, и даже осмелился поведать о своих успехах газетчикам. В скандал вмешалась контрразведка, которая назвала комиссара скрытым коммунистом, вознамерившимся умышленно очернить союзников. Нашелся свидетель, подтвердивший алиби убийцы. Ирмеру пришлось публично извиниться и в конце концов радоваться тому, что он хотя бы не вылетел из полиции. Когда же Пассвег увидел погасшие и жалкие глаза Ирмера, пристально смотревшие из полутьмы коридора, он почувствовал, как по спине поползли мурашки. Он вдруг понял, что балансирует на краю пропасти. Инспектор повернулся к Лагеру, собиравшемуся уже уйти, и остановил его.

— Подождите, — прохрипел он.

Лагер остановился:

— Что-нибудь еще, шеф?

Инспектор заколебался. Обстоятельства заставляли быть осторожным, но он не привык отступать. К тому же мысль о том, что полицейский чиновник Мольцер может спросить его, почему он не пошел по горячему следу, не оставляла его.

— Подскочите в этот Штёдерсбах. Но подойдите к тому парню осторожно. Лучше порасспросите окружающих, а когда предложите ему предъявить документы, то скажите… — Инспектор запнулся.

— Например, что «Интерпол»… — высказал пришедшую на ум идею Лагер, но этим лишь разозлил Пассвега.

— Вы с ума сошли — «Интерпол»! — крикнул инспектор и испугался какого-то чужого, незнакомого голоса, вырвавшегося из собственного горла. — Кто знает, что это за парень? — приглушенно продолжал он. — Скажите ему, что мы ищем военного дезертира и для порядка у каждого проверяем документы, что у вас есть приказ на это, но не говорите чей.

— Слушаюсь, инспектор! — Лагер щелкнул каблуками, соображая, какую же игру затевает его начальник. — Я вам сразу же позвоню, — пообещал он, взявшись за ручку двери.

— Только звоните сюда, — раздраженно приказал Пассвег — тревожные мысли заставляли его постоянно взвешивать, хорошо или плохо он поступает.

Когда Лагер ушел, он еще некоторое время стоял, уставясь в одну точку, прежде чем сообразил, что за ним наблюдает доктор Хольцефель, неслышно появившийся в коридоре.

— Пациента можно допросить, — произнес он официальным тоном, как только инспектор повернулся к нему.

— Как он выглядит?

— Прилично, то есть сравнительно прилично. Из шокового состояния мы его уже вывели, дали кислород. Больше ничего я сделать не могу.

— Он говорил что-нибудь о похищении? — спросил инспектор, не сумев подавить любопытство в голосе.

— Мне кажется, он и представления не имеет о том, что с ним случилось, — сдержанно ответил врач. — Только спрашивал, где он и кто на него напал.

— Неужели? — удивился Пассвег. — Он так и сказал — напал?

— Конечно, — кивнул Хольцефель. — Когда я сказал ему, что в больнице в Хорне, то он спросил, что это за больница. Но больше всего он беспокоится о каком-то Нике, все время спрашивает, здесь ли он.

— Ник? А кто это?

— Наверное, какой-то англичанин, — пожал плечами доктор и указал рукой на дверь своего кабинета. — Там вас ждет кофе. Думаю, это как раз то, что вам сейчас нужно. Я и пришел, собственно, чтобы вас позвать.

— Хорошая мысль, — улыбнулся Пассвег и прошел мимо врача, открывшего перед ним дверь.

Инспектор опустился в огромное кожаное кресло и с наслаждением отпил глоток горячего кофе, пожелав в душе, чтобы этот тонизирующий напиток помог ему найти выход из тупика, в котором он оказался. Теперь он уже не мучился над тем, как разгадать загадку, с которой столкнулся. Больше всего он был озабочен соображением, как выпутаться самому и с честью избежать опасности, висевшей в воздухе.

Пассвег давно отказался от мысли, что происшествие, которое так многообещающе началось на рассвете, принесет ему удачу. С какой бы стороны он ни разбирал похищение, всегда одно не вязалось с другим и во всех случаях нельзя было найти ключ, которым можно было бы приоткрыть дверцу тайны.

— Он рассказывает, что расстался с этим Ником в кафе гостиницы «Сахер», — вновь задумчиво произнес врач, — и около девяти поехал в Трайскирхен.

— Что? — воскликнул инспектор с нескрываемым удивлением. Он встал, охваченный неприятным предчувствием, и поставил чашку на стол.

— Рассказывает, что ехал в Трайскирхен с Опернринга, — терпеливо повторил доктор, немало удивившись испуганному взгляду инспектора.

— Кому он это рассказывает? — выдавил из себя инспектор с неясным чувством тщетности своих попыток что-либо спасти.

— Какому-то Майеру. Ведь вы же дослали его ко мне с просьбой поговорить с пациентом! Это не ваш человек? — Доктор был не в состоянии хоть что-то понять по выражению лица инспектора.

— Нет, это не мой человек, — ответил Пассвег и только через минуту опомнился, выбежал из кабинета и резко распахнул дверь одной из палат. От представшей картины у него буквально перехватило дух.

На постели Калаха расположился репортер Майер. Он положил на одеяло теперь уже не нужный ему фотоаппарат и приставлял к дрожащим губам пациента микрофон, делая свой сенсационный репортаж.

Инспектор охватил все это одним взглядом, заметив и медленно вращающиеся катушки магнитофона, которые свидетельствовали о том, что Майер работает с пациентом довольно долго.

— А те люди, что с вами сидели, были англичане, господин доктор? — продолжал он выспрашивать, словно не замечая присутствия полицейского.

— Майер! — проговорил инспектор приглушенно, но все же достаточно энергично, чтобы репортер повернулся и строго посмотрел на вошедшего. — Неудобно, Майер, — сказал он ледяным тоном, — затруднять сейчас господина доктора. Он должен отдохнуть и поправиться. А ваш допрос спокойствия ему не добавит. — Инспектор уже овладел собой — это было единственное, что он смог сделать в возникшей ситуации.