Инспектор не знал, почему это он вдруг среди ночи вспомнил про Лапу. Но ему пришло в голову, что неплохо бы зайти к Цайнер и поговорить с ней. Он решительно закрыл окно и вернулся к столу. Зажег свет, подумал, не взяться ли ему снова за кроссворд. Но он не успел ничего решить, так как зазвонил телефон и на аппарате зажегся красный глазок. Мольцер звонил по спецлинии, и Пассвег почувствовал, как у него учащенно забилось сердце.

Он подскочил к телефону и снял трубку.

— Полицейский участок Гёпфриц, — произнес Пассвег согласно инструкции, но Мольцер на другом конце провода лишь крикнул:

— Минутку! — и отложил трубку в сторону.

Пассвег сразу уловил звук, доходивший из трубки: в помещении участка в Хорне работал телетайп. Инспектору пришлось сесть и несколько раз глубоко затянуться сигарой, чтобы успокоиться, так как телетайп, заработавший в три утра, мог сообщать лишь об одном — о происшествии.

Пассвег нетерпеливо нажал на белую кнопку телефона, чтобы напомнить комиссару, что он ждет.

— Гёпфриц, инспектор Пассвег? — загремел Мольцер в телефон голосом, каким объявляют войны.

— Я уже давно торчу у аппарата, — небрежно произнес инспектор, подавляя волнение. — Что ты так шумишь, Мольцер?

— Вена объявила готовность номер один! — опять крикнул в трубку комиссар, и даже по телефону стало ясно, что у него дрожит голос.

— Что случилось? — спросил Пассвег, чувствуя, как им овладевает волнение.

— Похищение! — выпалил Мольцер, впервые в жизни столкнувшийся с серьезным происшествием. — И едут как раз в твой район.

— Какое похищение? Что, собственно, произошло, Мольцер? — недоумевал инспектор, доставая из ящика стола блокнот и карандаш.

— Записывай, я тебе прочту циркуляр! — вновь загремело в трубке. — «Вена, четверг, двадцать четвертого апреля тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Всем участкам на шоссе, ведущем к государственной границе с Чехословакией. Участковым в Хорне, Брунне, Гёпфрице, Шайдельдорфе, Штёдерсбахе, Витисе, Лангшварце. Немедленно начните розыск легкового автомобиля марки «Шкода-1100 МБ» с чехословацким государственным номерным знаком АБ-50–59. В эту машину близ лагеря беженцев в Трайскирхене под Веной был насильно посажен чехословацкий гражданин доктор Михал Калах, научный работник. Упомянутый гражданин худощав, рост — сто семьдесят пять сантиметров, лицо — овальное, волосы — светло-каштановые, волнистые, одет в синий матерчатый плащ. Личности двух похитителей неизвестны. Есть основания предполагать, что они являются агентами чехословацкой государственной полиции, имеющей задание вывезти чехословацкого эмигранта доктора Калаха обратно в Чехословакию. По всей вероятности, агенты вооружены и при попытке задержания могут применить огнестрельное оружие. В последний раз машину похитителей видели на магистрали Вена — Хорн. Похищение совершено по политическим мотивам. Его срыву придается важное значение. Все данные немедленно докладывать в центр информации».

Голос комиссара на минуту смолк, и Пассвег про себя повторил последние слова сообщения. Теперь нервозности не было, он вдруг почувствовал себя удивительно спокойно и, записывая, уже обдумывал варианты задержания похитителей на улицах городка. Этот момент он мысленно представлял много раз.

— Записал, Пассвег? — послышался в трубке настойчивый голос.

Инспектор подтвердил. Он хотел было кое-что уточнить, но Мольцер уже не отзывался: слышались лишь далекие, приглушенные голоса полицейских.

— Мольцер, что происходит? — крикнул еще раз инспектор.

— Пассвег, приготовься! Мне только что доложили, что машина проехала по улицам Хорна и, судя по всему, направляется к тебе. Стражник Борман пытался остановить их, но они его чуть не сбили.

— Спокойно, спокойно, — ответил инспектор. — Я-то уж им сверну шею, — засмеялся он и повесил трубку.

«Только спокойно», — мысленно повторял он, а сам уже нажимал кнопку звонка, поднимавшего по тревоге дежурных полицейских в комнате отдыха. Его охватило знакомое волнение. Все чувства были обострены.

Не успел он открыть шкаф и вытащить автомат и два запасных диска к нему, как снова зазвонил телефон и зажглась красная сигнальная лампочка. Пассвег схватил телефонную трубку.

— Патруль уже на улице? — крикнул ему Мольцер.

— Почти, — недовольно ответил Пассвег, потому что ему совсем не нравилось, что его инструктирует такой полицейский чиновник, как Мольцер.

— Я только что звонил бургомистру в Брунн. Во время нашего разговора «шкода» как раз проехала мимо его дома.

— Когда они проехали через Брунн? Только точно! — Пассвег посмотрел на часы — было три часа восемнадцать минут.

— В Брунне они были в три шестнадцать, — сообщил Мольцер и, как ни старался, не смог сдержать вздох облегчения: похитители уже покинули его район.

— Если они едут со скоростью сто километров, а при нынешней погоде это вряд ли возможно, то будут здесь через девять-десять минут. Пожелай мне удачи, Мольцер, я начинаю действовать. — Теперь голос Пассвега звучал строго и решительно.

— Якоб, — послышалось в ответ, — будь, пожалуйста, осторожен.

— Конечно, — пообещал инспектор и повесил трубку.

Двое полицейских, составлявшие оперативную группу города Гёпфрица, не слишком торопились одеваться. Здесь не было принято будить дежурный патруль среди ночи. Эрнст Марек и Ганс Лагер решили, что это учебная тревога, которую время от времени объявлял директор областного управления, а значит, не было особых причин для спешки. Они пришли в себя только тогда, когда в дверях появился инспектор с автоматом в руках.

Через три минуты оба стражника уже стояли на углу площади, куда выходила узкая улочка, по которой должен был проехать любой транспорт, направлявшийся к Витису и далее к государственной границе.

Инспектор устроился в тени фонтана и взял под прицел автомата въезд на площадь. План задержания похитителей он продумал еще в участке: Лагер красным фонарем подаст сигнал остановиться, причем водителю покажется и Марек, который выпустит предупредительную очередь в воздух. В случае если машина не остановится, они пропустят ее на площадь и станут стрелять вдогонку.

На башне костела пробило два раза, и инспектор посмотрел на часы. Была половина четвертого, когда со стороны холмов послышалось отдаленное урчание. Ветра не было, ночь стояла тихая и спокойная, моросил мелкий дождь. Он-то, видимо, и задержал «шкоду», поскольку по серпантину с горы Фюртфельд на большой скорости нельзя было спускаться даже по сухой дороге.

Инспектор напряженно следил за секундной стрелкой, и ему казалось, что время тянется страшно медленно, что секунды превращаются в мучительные минуты ожидания.

Теперь звук мотора доносился уже совершенно отчетливо, и время от времени среди деревьев мелькал сноп света. Машина преодолевала последние повороты перед городом. Судя по переключению передач, водитель ехал в Гёпфриц не впервые.

Полицейский Лагер вышел из своего укрытия в арке ворот и прижался к углу одного из домов. Секунду спустя улицу залил свет фар и стало слышно, как завыл на высоких оборотах мотор.

Лагер поднял фонарь и стал описывать им круги, но рев мотора не стихал.

— Стреляй! Стреляй в них! — крикнул Пассвег Мареку, увидев, что машина на полной скорости мчится на полицейского с красным фонарем.

Он тут же сам выскочил из укрытия и дал короткую очередь в воздух. Лагер суетился перед машиной, и инспектор боялся попасть в него. Машина вильнула вправо и в последний момент объехала полицейского — раздался визг тормозов. Водитель почти на месте развернулся, и инспектор увидел чехословацкий номер. Оставалось только одно — стрелять!

Инспектор поднял автомат и прицелился по удалявшимся задним фонарям. Он немного опустил ствол и нажал на спусковой крючок. В следующую секунду машина скрылась из виду. По звуку инспектор понял, что «шкода» съехала на проселочную дорогу, ведущую к кирпичному заводу.

А потом воцарилась тишина.

От угла площади к Пассвегу направился полицейский.