Вот и сейчас уж стемнело. Главный бухгалтер, старичок Семипятов, ворчит что-то в своем закутке. Наконец не выдерживает и подходит к хозяину: «Я вам, Павел Михайлович, прямо скажу — кончайте вы эти ночные подсчеты! Я сорок лет при бухгалтерии и дело денежное знаю. Не любят деньги ночного пересчета. Поутру их считать надо, особливо наличные. Старые бухгалтера говорят, что купюрам, как людям, утренний променад нужен. Деньги ведь существа любопытные. Им хочется на мир посмотреть, себя показать. А что ночью видно-то?»

У Третьякова и самого уже болят глаза от колонок цифр. Да и купюры в сейфе до утра полежать могут. Правда, утром Павел Михайлович по антикварным лавкам ездить привык. Но можно встать пораньше. Говорят же: кто рано встает, тому Бог дает!

 И. Репин. Портрет П.М. Третьякова

На другой день кассир из лавки на Неглинке справился: привозить ли деньги вечером, как всегда? А Третьяков и ответил: «Нет уж, привози завтра утром!» А назавтра утром принял деньги — выручка больше, чем всегда! Вот вам и «утренний променад»!

Поинтересовался у старичка бухгалтера, может, еще чему научит? Семипятов расцвел: «Я еще батюшке вашему пытался сказать, да тот не слушал! Вам скажу: нельзя деньги держать в пачках с нечетным количеством купюр: поругаются они между собой и быстро разойдутся. И по 50 купюр держать нельзя — недаром говорят: «пять десяток — недостаток». Лучше всего складывать по 20, 80 или 100. И долго одни и те же купюры у себя не хранить: новые положили — старые потратили. Денежный поток свободно перетекать должен, а то усохнет!»

Улыбался Павел Третьяков, слушая старого бухгалтера. Конечно, отец в эти советы не верил, но ведь и большого капитала не сколотил. А разве трудно разложить деньги по 20 купюр в пачке? Да если это поможет найти средства на благие дела, он готов хоть все утро раскладывать. Было бы что… И нашлось-таки! Доказательством тому — всемирно известная галерея, созданная на средства Павла Третьякова и его брата Сергея.

В конце XIX века купцы Хлудовы славились по всей Москве своей экстравагантностью — пили-кутили, не зная, куда немереные деньжищи девать. А ведь в 1817 году, когда первый Хлудов, развеселый красавец Иван, с молодой женой и детьми перебрался в столицу из Егорьевска, был у него капитал в три пятиалтынные монеты. Еле уговорил Иван Хлудов какую-то бабку пустить их на постой в крошечный деревянный домишко на Яузе и начал присматриваться к городской жизни. Но столичная жизнь оказалась куда сложнее, чем он в тихом Егорьевске себе представлял. Москва бурлила деньгами, страстями, делами. Купцов было множество, лавочек со всевозможными продажами еще больше. У Ивана глаза разбежались, не знает он, чем и заняться.

А вот супруга его, Меланья Захаровна, быстрее мужа в столичной жизни сориентировалась. Купила несколько пестрых купеческих кушаков, расшила бисером и послала мужа торговать ими вразнос: «Раз нет своей лавочки, есть ноги. Ходи по улицам да предлагай товар!»

Иван повздыхал, но делать нечего, пошел по улицам предлагать расшитые женой кушаки. А кушаки-то оказались настоящими произведениями искусства. Уже через месяц вся купеческая Москва за шик стала почитать таким расшитым кушаком подпоясаться. Дело пошло. Меланья Захаровна уже и дочек за пяльцы посадила. Торговля в гору побежала, барыши — впереди. И все — к расторопным Хлудовым!

Уже через год Иван стоял за прилавком собственной «хлудовской лавочки». От купцов-клиентов отбоя не было. Особливо от купчих. Иные из них кажинный божий день в лавку захаживали — якобы за новым товаром, а сами глаз не могли отвести от молодого красавца-продавца. Да и тот не стерпел, стал погуливать. Да и как отвести глаз от московских прелестниц?

То на день теперь Иван «по делам» из дому уедет, а то и на два. А как-то дня три домой не являлся. Жена в лавочку прибежала, хотела мужу в волосья вцепиться. А у того нос, щеки, лоб медом намазаны. Меланья остолбенела: что за чушь?! Оказалось, одна из купчих, разлюбезниц Ивана, поведала тому, как ее покойный муж капитал нажил. Надо для успешного торга липовый мед заговорить: «Как пчелы роятся, так ко мне, купцу Ивану, покупатели сходятся, товар нахваливают да из рук выхватывают! Аминь!» А потом тем заговоренным медом открытые места на лице и намазать.

Все это Иван жене и рассказал. Одно утаил — за какие заслуги московская купчиха такой секрет открыла. Сказал, опустив глаза: «Очень уж ей твои кушаки понравились. Однако увидела благодетельница, как мы всей семьей бьемся, а навар — маленький… Вот слово заговоренное и открыла».

Но Меланья благодарностью к «благодетельнице» не воспылала. Наоборот, мужа на смех подняла, а сама подумала: до чего бабы-то доводят — мужик с ума сдвинулся! Хотела мужу затрещину залепить, но тот жене на прилавок показывает — товар-то и правда весь расхватали.

С тех пор в роду Хлудовых присказка сложилась: «Станешь заводить кралей, ищи купчиху на меду!»

Однако особо искать не понадобилось. Уже Иван, опочив, оставил детям прибытнейшие лавки в самом центре Москвы — в Гостином Дворе и Городских рядах. А сыновья Хлудова такими миллионами ворочали, что за свой счет в родной Егорьевск железную дорогу провели. Да и в

Москве много школ, больниц и домов для престарелых построили. Правда, последний из Хлудовых — Михаил уже такими громадными деньжищами ворочал, что и сам хмуро шутил: «С моего капитала с тоски помирать надобно!» Недаром наш великий драматург этот образчик купчины дикого в свои пьесы вставил. Но Хлудовы и на сатиру Островского радовались. Шутили — мол, мы помогаем русской словесности.

Так что век назад капиталов-то не таили и из России никуда не переводили. Наоборот, все — в страну, все — для людей. Вот и секретов не утаили. Читай, честной народ, кумекай да пользуйся!

Телевидение вот уж какое десятилетие показывает народу три «нетленки» классической кинокомедии: «Бриллиантовую руку», «Белое солнце пустыни» и «Женитьбу Бальзаминова». Мы смотрим их практически всю жизнь, цитируем любимые фразы, напеваем песенки вроде «А нам все равно» и «Ваше благородие, госпожа удача»… Но кому хоть раз пришло в голову, что в них заключены некие «программы жизни»? Не смейтесь, дорогие читатели! Даже милая и наивная комедия режиссера Константина Воинова «Женитьба Бальзаминова» — на самом деле руководство к действию.

Как известно, Миша Бальзаминов — герой нескольких пьес великого драматурга Александра Николаевича Островского, по которым и был написан сценарий известнейшего фильма. И этот самый Миша мечтал жениться.

«А какая она?» — интересовалась невестой его матушка. «Не знаю! — чистосердечно отвечал сын. — Мне, маменька, все богатые невесты красавицами кажутся».

То есть на самом-то деле Миша мечтал не о женитьбе, а о богатстве. Впрочем, мечтать можно о чем угодно. Главное, понять правила, при которых эти самые «мечтания» превращаются в действительность. Или не превращаются. То бишь надо научиться мечтать грамотно. И что это вообще за штуковина такая — мечта? Кажется, в нашем материальном мире вещь малополезная. Да любой с пеленок знает: «Дело — прежде всего», «Дело надо делать, господа!», «Будет вам по делам вашим». А куда ж с мечтой?

«Куда их девать, таких-то?» — спрашивала маменька Бальзаминова о своем вечно фантазирующем сыночке. Но, оказывается, и у фантазеров есть свои ангелы фантазии на посылках. Больше того, в мечтаниях уже зреют ростки действительности, будто мечта — некий, еще не совсем явный, но уже заказ в небесную канцелярию. Драматург века девятнадцатого Александр Николаевич Островский прекрасно понимал силу мечты. Удивительно, но в своих пьесах этот самый крутой драматург-бытописатель постоянно проводил совершенно крамольную для реализма мысль: именно мечтания людей порождают и формируют их дальнейшую жизнь.