Все эти навыки общения, дипломатии, сражений пригодились Тавернье, когда он наконец осознал, что хочет стать не просто торговцем алмазов, но и путешественником-первооткрывателем, и не в ближнем зарубежье, а в самых отдаленных концах планеты. Когда ему исполнилось всего-то 25 лет, он отправился на Восток. Побывал в Стамбуле, Баку, Багдаде, Алеппо. Для француза тех лет это было все равно что путешествие на Марс, а мир Востока вообще грезился волшебной сказкой. Так вот Тавернье был одним из тех, кто не просто мог сказать, что видел всю эту сказку своими глазами, но и рассказать о реальной жизни далеких городов и народов.

В Париж путешественник вернулся в 1633 году, а через пять лет вновь отправился на Восток, на этот раз через Персию в Индию. Вот тогда-то неутомимый Тавернье и посетил впервые империю Великих Моголов. В то время там правил Шах-Джехан, пригласивший путешественника из страны далеких франков к своему двору в Агре. Этот город славился не только тем, что Шах-Джехан приказал перенести туда столицу из Дели, но и фантастическими богатствами, нажитыми купцами Агры.

Но еще более оказалась славна Агра великим чудом света — мавзолеем Тадж-Махал, который построил Шах-Джехан в память о своей любимой жене Мумтаз-Махал. Это имя означает «Украшение дворца», и красавица получила его от свекра, шаха Джахангира. На свадебной церемонии сына старый шах был очарован красой, кротостью и умом невестки. Ну а новобрачный Шах-Джехан влюбился в юную супругу без памяти. Мумтаз родила мужу тринадцать детей, не потеряв своей красоты и очарования. Немудрено, что когда 17 июня 1631 года красавица скончалась при родах четырнадцатого ребенка, шах хотел покончить с собой. И только начатая постройка великолепнейшего дворца-мавзолея в честь ушедшей возлюбленной спасла его от помутнения рассудка.

Вот с этим легендарным правителем и встретился Тавернье. Шах-Джехан был к нему внимателен (доказал чертежи строящегося Тадж-Махала) и щедр разрешил скупать и беспошлинно вывезти те драгоценные камни, что заинтересуют странника из далекой страны. В тот раз Тавернье даже смог посетить легендарные алмазные копи Голконды, потом он сумеет побывать и в не менее известных копях Рамалокотта и Коллура. Именно крупнейший в мире рынок алмазов в Голконде, вкупе с иными восточными базарами, и стал главным «университетом» французского «ловца алмазов». Впоследствии Тавернье с гордостью написал: «В первую очередь я занимался алмазами — самыми дорогими из всех драгоценных камней. Могу сказать, что я был первым европейцем, проложившим путь к этим копям, единственному месту в мире, где добываются алмазы». Умный, ловкий, азартный и хваткий Тавернье умел отыскивать невероятные драгоценности. Одного он не увидел тогда в хранилищах сказочно богатой казны Шах-Джехана — алмаза «Великий Могол». А ведь именно в то время этот уникальный камень попал в сокровищницу Моголов. Огромный алмаз был найден в копях Голконды и, естественно, принадлежал тамошнему властителю — радже Голконды. Но…

 Аурангзеб в преклонные годы. Миниатюра. Ок. 1700 г.

Темной грозовой ночью его тайно принес в Агру сам… доверенный хранитель сокровищ раджи Голконды. Звали его Миргимола, он был молочным братом раджи, но владыке чем-то не угодил. Тот, разгневавшись, приказал казнить неугодного слугу. Но Миргимола через своих доносчиков узнал о коварных планах братца и тайком сбежал от него под защиту Шах-Джемала. Ну а дабы владыка империи Великих Моголов принял перебежчика, хитрый Миргимола прихватил с собой небольшую кучку алмазов, которая стоила как доброе княжество. И царем среди этих драгоценных камней был конечно же тот алмаз, что получил название «Великий Могол».

Тавернье увидел самый крупный алмаз мира только во время своего последнего, третьего, путешествия в Индию. При дворе Великих Моголов уже правил падишах Муйи-уд-Дин Мухаммад Аурангзеб. Он сместил отца, Шах-Джехана, в результате междоусобной войны. Однако, даже заняв трон, Аурангзеб чувствовал себя не слишком уверенно. Не потому ли он столь часто устраивал праздники, созывая всех соседних владык? Не потому ли чужестранец, приехавший из далекой Европы, был столь торжественно и ласково встречен всем двором нового властителя Моголов? Ведь в том, что Аурангзеб сам принимал странника, некогда бывшего гостем его отца Шах-Джемала, новый властитель видел некую преемственность.

Тавернье поселили в лучших покоях. Одарили золотом и драгоценностями, как он потом посчитал, на огромнейшую сумму — 20 тысяч франков. Гостю даже разрешили

прийти в личные покои Аурангзеба в «святые минуты» — когда правитель поглощал пищу, по-особому приготовленную для него. «Я трижды видел, как королю, сидящему на троне, приносили пить. На золотой тарелке, украшенной алмазами, рубинами и изумрудами, ему подносят большую гладкую круглую чашу из хрусталя с крышкой, сделанной, как и тарелка, из золота и драгоценных камней, — с гордостью записал Тавернье. — Вообще никто, кроме женщин и евнухов, не видит, как король ест, и только очень редко на трапезах присутствует кто-либо из его подданных, будь то князь или его ближайший родственник».

Аурангзеб радушно пригласил иностранного гостя и на праздник по случаю своего дня рождения. Торжества продолжались пять дней. И, видя расположение правителя, все придворные оказывали Тавернье большие почести.

Но самое главное ждало путешественника из далекой земли франков, когда торжества закончились и другие гости разъехались. Аурангзеб повелел Тавернье прибыть в его покои на следующий день ранним утром.

И вот едва взошло солнце, шестеро ближайших сановников правителя явились в комнату Жан-Батиеґа и повели его какими-то тайными ходами. «Куда вы ведете меня?» — испуганно зашептал Тавернье. Но ему не ответили. Тревога француза начала возрастать. Он припомнил, что о нынешнем шахе нелестно отзываются по всему Востоку. Все знали, что шах безжалостно сверг с трона родного отца и убил братьев. И если уж такое могло произойти с единокровными родственниками, то кто может поручиться, что после «ласкового и доброжелательного» приема француз не окажется в одном из каменных мешков, коими полны подземелья во дворцах владык?.. Тогда можно спокойно забрать у приезжего все дары и подношения, да и купленные им здесь драгоценные камни присовокупить…

Сердце Тавернье бешено забилось, во рту пересохло. Один из сопровождающих толкнул тяжелую дубовую дверь и пропустил Тавернье вперед. Француз помедлил — входить или нет?.. В конце концов, все равно впихнут силой… И он шагнул…

В большом полутемном зале, вытянутом куда-то вдаль настолько, что и конца не видно, восседал на импровизированной кушетке из огромного количества мягчайших подушек сам шах Аурангзеб. Лицо его выражало крайнее удовлетворение, он даже слегка приподнялся со своих подушек — величайшая милость к вошедшему!

«Я хотел показать тебе, чужестранец, свои сокровища безо всех этих надоедливых гостей, — милостиво проговорил он. — Они падки только на их цену. А ты сможешь оценить красоту и величие моих драгоценностей. Ни один чужеземец, даже самый великий, не видел таких сокровищ, что лежат в сундуках казны Великих Моголов. А ты увидишь!»

Шах хлопнул в ладоши, и словно ниоткуда возник главный хранитель казны Акел-хан. «Проведи моего гостя и покажи ему драгоценности, которые увеселят его сердце и возрадуют ему душу!» — проговорил Аугангзеб.

Хранитель склонился пред волей владыки и жестом пригласил Тавернье следовать за собой. Они прошли в самый дальний конец длинного зала. Там стоял стол, накрытый роскошным ковром, и прямо над ним виднелось прорубленное окно. Чистейший луч встающего солнца падал на ковер. Хранитель подал знак, и четверо евнухов подставили под солнечные лучи две огромные золотые чаши. Одна была покрыта темно-зеленым бархатом, вторая — темно алым. Хранитель сдернул завесу зеленого бархата, и Тавернье на секунду даже зажмурился: столь яркими под лучами солнца оказались отблески изумрудных, сапфировых, рубиновых огней. Драгоценные камни невероятной величины лежали в чаше, как в лоне земли, переливаясь и приманивая к себе восторженные взоры. У Тавернье перехватило дыхание. Какая красота!