Кромвель усмехнулся и нежно сжал огромный рубин. Рука заледенела, наверно, камень еще не научился признавать в Кромвеле своего владыку. Ничего, научится! Лорд-протектор кликнул хранителя. Худой как щепка сэр Роберт Берк поспешил на зов. Он кашлял от вечной сырости и тауэрских сквозняков, но постарался улыбнуться поподобострастнее — ведь лорд-протектор, хоть и твердил вечно о христианской кротости, сам был человеком жестоким и нетерпимым. «Этот камень не пойдет на распродажу! — процедил Кромвель. — Спрячь его в самое надежное место!»
На другой день королевские драгоценности были выложены на листы с цитатами из Евангелия, в которых осуждались богатства и праздный образ жизни. Так республиканские власти выражали свое отношение к старой аристократии. Однако деньги от нее все же взяли — но строго по закону: драгоценности внесли в списки, а против них проставили имена покупателей. Выручку тщательно пересчитали и вручили приехавшему с многочисленной охраной лорд-протектору. Тот бегло взглянул на сумму и бросил Берку: «Принеси мой рубин!»
Хранителя не было пять минут, потом еще десять. Через четверть часа за ним ринулась стража и притащила к ногам Кромвеля. Хранитель заливался слезами. Оказывается, по фатальному недоразумению рубин Черного принца все-таки попал на распродажу. И его купили. «Кто?» — заорал взбешенный Кромвель. «Не могу знать! — в отчаянии ответил хранитель. — Это был какой-то незнакомец, а имени его мы не записали!» — «Как же так?!» — взорвался лорд-протектор.
«Понимаете, мы записывали только крупные суммы, а этот камень пошел всего-то за четыре фунта!» — попытался оправдаться сэр Берк, но его голос охрип, как только два стража подхватили его под руки и потащили вон из зала. Через несколько часов беднягу хранителя казнили в том же Тауэре, где он беспорочно проработал сорок лет.
Лондон впал в панику. По приказу Кромвеля солдаты обыскивали все дома сочувствующих роялистам. В служебном рвении они отбирали все камни разнообразных красных оттенков, и скоро на столе лорд-протектора выросла целая груда яшмы, граната, янтаря и даже коричнево-красных булыжников. Разъяренный Кромвель спихнул всю эту кучу на пол и приказал под страхом смерти никогда более не упоминать о рубине Черного принца.
Возвращение
Кардинал Мазарини пролистывал донесения своих тайных агентов. Ничего стоящего!.. Хотя что это? Краткая записка от шпиона в Англии, закодированная самым секретным шифром: «Пропал Черный принц».
Лисья мордочка кардинала Мазарини дернулась от усилия, лоб наморщился, пальцы нервно застучали по столу из мореного дуба. Он всегда занимался государственными делами только за этим столом. Выходец из Сицилии, напоенной мистикой, кардинал свято верил в приметы, предсказания и прочие ЗНАКИ. Судьба забросила Мазарини во Францию, сделала всесильным главой французской церкви и премьер-министром страны, но тяга к мистике осталась. А пропажа знаменитого рубина — истинный знак. Кардинал верил, что рубин Черного принца имеет мистическую силу над историей Англии, и потому поручил своим агентам во чтобы то ни стало найти камень — выкупить или выкрасть, но доставить в Париж. И вот волшебный рубин пропал. Он ушел от Кромвеля — это хорошо. Значит, власть лорд-протектора пошатнется. Но теперь камень не достанется и законному наследнику английского престола Карлу И. Лишиться камня власти — это плохо…
Мазарини вспомнил рассказ несчастной вдовы казненного Карла I — королевы Генриетты-Марии: «Даже ступив на французскую землю, я боялась шпионов Кромвеля и ехала тайно — называла себя вдовой де Пасси. На постоялом дворе ко мне вошла сгорбленная старуха-служанка и внесла две свечи. Я перекрестилась: две свечи — не к добру. И вдруг старуха прошептала мне: „Верните Черного принца. И ваш сын станет тем, кем должен!“ Откуда она могла узнать, кто мой сын, милорд? И какого принца нам нужно вернуть?..» И бедная королева Генриетта зарыдала. Тогда Мазарини ничего не стал объяснять ей, но сам прекрасно понял, о чем речь. Выходит, не он один связывал воцарение Карла II с алым камнем власти…
Кардинал вздохнул, замкнул потайной ящичек своего секретера на несколько ключей и отправился из личных покоев на официальную половину Лувра. В Галерее Нимф столкнулся со стайкой недавно прибывших ко двору фрейлин. Девицы прекратили свое щебетанье и испуганно присели в реверансе, будто под алой мантией прятался злобный черт, а не слуга церкви. И тут из боковой двери неожиданно вышла любимая племянница Мазарини — пятнадцатилетняя красавица Гортензия Манчини, которую он недавно удачно выдал замуж за племянника бывшего кардинала Ришелье. Отличное родство! Недаром Мазарини гордился этим браком, дал молодым свою фамилию, купил герцогский титул и отписал наследство. Но что Гортензия делает в Лувре? Ведь ее муж уехал в Руан, и она собиралась следом. Неужели правы дворцовые сплетники — и у его племянницы роман с приехавшим в Париж любвеобильным Карлом И? Кардинал вздохнул и постарался улыбнуться послаще. Но, видно, красавица почувствовала его недовольство, потому что ахнула и тоже сделала реверанс, пытаясь наклонить голову как можно ниже. Подмечавший каждую мелочь Мазарини и сам наклонился. На бархатном шнурке, обвивавшем прелестную шейку племянницы, он увидел… рубин Черного принца.
Лицо кардинала перекосилось. Юные фрейлины в ужасе ринулись врассыпную. Гортензия покраснела и набожно осенила себя крестным знамением, загораживаясь от гнева любимого дяди. «Откуда ЭТО?» — хрипло прокаркал Ма-зарини. «Это — подарок мужа!» — попыталась выкрутиться племянница. Кардинал оттеснил ее к одной из ширм: «Не ври! Кто дал? Я все равно узнаю!» Гортензия потупилась: «Карл Английский…» Кардинал властно протянул руку: «Отдай! Ты не можешь носить ЭТО!»
Племянница сверкнула глазами, но все-таки сняла рубин, вложила его в руку дяди и выбежала вон. Мазарини взвесил камень на ладони: действительно, самый большой рубин на свете! И до чего же доходит молодежь в безалаберности своих любовных интрижек — отдать символ королевской власти красотке, пусть и знатной!.. А может, это промысел Божий — привести рубин прямо в руки Мазарини? Надо поскорее его спрятать! Кардинал влетел в спальню, дрожащими руками отпер потайной ящичек секретера. Там уже лежало множество сокровищ — сорок самых крупных в мире жемчужин-«мазариниад» и «восемнадцать мазарини» — знаменитейших бриллиантов мира. Среди них «Санси», «Зеркало Португалии», «Роза Англии». Кардинал без зазрения совести скупал их у монархов, попавших в трудное положение, и у отпрысков обедневших старинных родов. Но рубин Черного принца не покидал Англию. И вот он в Париже!
Кардинал любовно взглянул на волшебный камень, но тот вдруг засветился злобным кровавым отсветом. И тут Мазарини вспомнил о старинном поверье: тот, кто завладеет рубином неправедно, пожнет несчастье. А можно ли считать праведным то, что он собирается оставить камень себе? Может, лучше не рисковать — вернуть рубин законному владельцу? Пусть сам разбирается со всей этой мистикой!
Впрочем, законного хозяина — двадцативосьмилетнего красавца-наследника английского престола — вся эта история, казалось, вовсе не интересовала. Он умиротворенно полулежал на кушетке в отведенных ему покоях Лувра и преспокойно полировал ногти. Как будто не было никакой революции и казни его отца. Будто и сам он не рисковал жизнью, не раз тайно пробираясь в Англию. Говорят, однажды, прячась от солдат кровожадного Кромвеля, Карл целый день просидел на ветвях огромного дуба. И что? Вернулся в Нидерланды к своей сестре и заявил: «Стану коро-лем — прикажу везде посадить дубы!» Неунывающий, веселый и компанейский, Карл умел устраиваться при любом дворе Европы. Во Франции он подружился со своим кузеном — двадцатилетним королем Людовиком XIV. И теперь они вместе волочились за дворцовыми красотками, ездили на охоту и танцевали до утра на балах и маскарадах. И вместе насмешничали в адрес кардинала — и зануда он, и интриган, и скупердяй.
А вот и сам Мазарини — легок на помине. Карл поднял глаза на неожиданного визитера. Что, собственно, надо этому старому лису?
