И вдруг в 1819 году в амурных похождениях Принни произошла заминка — маркиза Элизабет Канингхем отказала принцу-регенту в его притязаниях. Тот оторопел, а высший свет ахнул. Было от чего! Маркиза ведь никак не подходила на роль юной прелестницы — ее некогда стройная фигура давно уже оставляла желать лучшего, к тому же и лет ей было уже под пятьдесят!

Впрочем, Георг тоже был далеко не юноша — пятьдесят семь лет. Но за все годы он ни разу не имел отказа от женского пола — и вдруг такое!

«Ах, мой принц! — воскликнула на очередном светском мероприятии маркиза Канингхем. — Главным в любви я считаю не телесную страсть, а духовное единение. Мы же почти не знаем друг друга…»

Что это было — отказ или амурная интрига? Георг не понял. Но ощутил яростный азарт охотника. Давненько с ним не случалось такого. Наверное, если бы маркиза пала к его ногам, он и не вспомнил бы о ней наутро. Но она не пала! И потому разгоряченный и заинтригованный Принни кинулся на осаду ее сердца.

Уже на следующий день он прибыл в особняк Канинг-хемов на Сент-Джеймс-роуд с темно-синим бархатным футляром. Взволнованный дворецкий дрожащим голосом приказал слугам сей же миг снять с петель все двери, которые могли встретиться по пути принца-регента из холла в гостиную. Опираясь на толстую трость, Георг прошествовал прямо к креслу маркизы. И пока она неловко пыталась встать со своего глубокого кресла, сумел раскрыть прямо перед ее носом синий футляр. От неожиданности маркиза снова плюхнулась в кресло, так толком и не успев подняться. Она только всплеснула руками: «О небо! Какая красота, какая синева!»

«Это сапфир согласия и любви, мадам! — страстно прошептал Принни. — Тот, кто дарит его, клянется любить вечно. Принимаете ли вы мою клятву, любовь моя?»

Ну что могла сказать маркиза? Она снова попыталась встать, оперлась на подлокотники, но пальцы не слушались. Словом, Элизабет Канингхем опять сползла в кресло и тихо прошептала: «Да, мой король…»

Маркиза оказалась пророчицей. Через несколько месяцев, в начале 1820 года, после смерти отца принц-регент взошел на долгожданный трон под именем Георга IV. Вскоре его нелюбимая супруга Каролина отошла в мир иной, так что возлюбленная маркиза Канингхем перебралась в Виндзорский замок — поближе к королю. И что удивительно: Георг по-прежнему кутил и сорил деньгами, а вот амурные похождения прекратились. То ли маркиза оказалась умелой любовницей, то ли сапфир согласия не позволял хождений на сторону. Словом, парочка прожила вместе целый десяток лет — вплоть до кончины Георга IV в 1830 году. Подавленная смертью обожаемого короля, маркиза не стала спорить, когда новый английский монарх Вильгельм IV повелел вернуть сапфир Стюартов в казну. Она безропотно отдала камень и даже покинула Англию, перебравшись в Париж, где прожила еще тридцать лет. Тогда как Вильгельм IV протянул лишь семь. И между прочим, придворные шептались: «Все потому, что он не отнесся с должным почтением к тем, кто находился при дворе при его предшественнике!» Наверно, в том числе и к знаменитому сапфиру. Сухарь Вильгельм повелел его положить в казну и… никогда не доставать. «У него плохая история!» — процедил король. Ну а кому понравится жить взаперти? Явно не королевскому сапфиру, имеющему к тому же собственное предназначение в этом мире. Впрочем, о предназначении — еще одна история…

Помните, о чем говорило предсказание: главный камень Шотландии должен соединиться с главным камнем Англии — и наступит эпоха процветания. Впрочем, сначала нужно определить — какой камень главный в Англии?

Король Кастилии Дон Педро I был не слишком силен в грамоте и потому читал медленно, по складам: «На все воля Аллаха! И на то, что я говорю, Его воля! — гласило витиеватое послание имама главной мечети Гранады. — Ты обокрал нас и злодейством взял червленый яхонт — древнюю святыню Власти. И за то я проклинаю тебя, кровожадный Педро! Отныне червленый яхонт станет камнем-оборотнем. Он будет — Добро, он — и Зло. Тот, кому он станет принадлежать по праву, пожнет Власть и Силу. Но тот, кому достался через преступление, пожнет только Зло!»

Дон Педро в ярости отбросил послание. Пусть все эти. имамы катятся к дьяволу! Да и вообще — разве он виноват, что так вышло?

Пару месяцев назад к нему в Севилью для заключения мира прибыл правитель Гранады — мавританский принц Абу Саид. Приехал в сопровождении бесчисленной свиты и привез целый воз, нагруженный собственным роскошным гардеробом, — одних расшитых золотом халатов оказалось почти сто штук! На особом верблюде прибыл огромный тяжеленный сундук — трое слуг снимали его с корабля пустыни, а потом раскладывали содержимое в отдельной комнате на сирийском войлочном ковре. Ночью после пира Абу Саид пригласил Дона Педро полюбоваться невиданным зрелищем. Король Кастилии вошел в комнату и чуть не ослеп — в свете факелов всеми цветами радуги переливались самоцветы: бриллианты, рубины, изумруды. Абу Саид словно решил поразить короля Кастилии в самое сердце.

И поразил! Педро чуть не задохнулся от зависти. Руки дрожали, когда он брался за очередной изумруд или бриллиант. И тут кастилец увидел… ЕГО. Огромнейший, с пол-ладони, рубин чистейшей воды переливался кровавым отсветом, властно притягивая короля. Не в силах устоять от такого соблазна, Педро решил завладеть камнем. На рассвете он приказал своим стражникам убить всех мавров. А сам подкрался к еще спящему Абу Саиду и перерезал тому горло. Принц и проснуться не успел, как под кинжалом забулькала кровь. Но разве не сам он был виноват в своей смерти?! Зачем было хвастаться несметным богатством? Можно подумать, мавр не знал, к кому едет на переговоры. Да весь мир звал кастильского короля Педро Жестоким и даже Педро Зверем. Зачем же смущать Зверя блеском драгоценностей?

А этот мавританский имам еще имеет наглость в чем-то его обвинять! Педро в сердцах сплюнул. Можно подумать, он обогатился от бриллиантов и изумрудов Абу Саида. Да он почти все камешки раздал слугам за верную службу — ведь ни один мавр не увернулся от их клинков. Себе оставил только огромный рубин. Ах, как приятно оказалось смотреть в этот сгусток застывшей крови! Недаром, по легенде, рубины родились из кровавых слез матери-земли. И вот — проклятие имама… Конечно, все эти проклятья — глупые сказки! Однако — Педро почесал потный затылок — может, все-таки стоит поостеречься?.. Ведь убитый Абу Саид также добыл рубин неправедным путем, отняв его у своего брата Мохаммеда.

Король Кастилии ухмыльнулся — есть отличный выход. Он отдаст камень своему союзнику — английскому принцу Эдуарду в награду за помощь, которую тот в нынешнем, 1367 году оказал ему в борьбе с арагонскими наемниками. Тем более что англичанин в ожидании обещанной оплаты уже две недели гостит у него в Толедо, планомерно уничтожая винные запасы хозяина. Так не убить ли сразу двух зайцев — и Эдуарду заплатить, и от мавританского камня избавиться? К тому же и винные погреба сохранятся!

…Принц Эдуард жадно ощупал камень. Рубин с куриное яйцо. Конечно, необработанный. Но если б его отшлифовали, он потерял бы треть веса. Не стоит трогать такую красоту! И тут мысли принца прервал молодой оруженосец. Потянув Эдуарда за рукав, он зашептал: «Милорд, не берите этот камень! Слуги кастильца говорят, на нем мавританское проклятие!»

С трудом Эдуард отвел взгляд от рубина. Хотел уже было отказаться, но что-то необычайно сильное притянуло его к камню. Принц снова жадно окинул его взглядом и решительно опустил в нагрудный кошель.

На следующий день Эдуард был уже на пути в английские владения на юго-западе Франции, чему Педро Жестокий искренне порадовался.

Но радоваться было рано. Через несколько месяцев началась новая война, и спустя два года Педро Жестокий был убит своим сводным братом Энрике, захватившим кастильский престол. Говорят, что прямо перед кончиной смертельно раненный Педро шептал о каком-то проклятии, но победитель лишь рассмеялся ему в лицо.