Тогда Гитлер категорически отказался отдать приказ о прорыве. Окруженные части снабжались по воздуху, и достаточно успешно. Десантная операция русских с целью добить окруженную группировку провалилась. Весь десант был уничтожен.

Именно тогда снаружи котла и была создана группа прорыва из трех дивизий под командованием генерал-лейтенанта Вальтера фон Зейдлиц-Курцбаха, которая совместно с окруженной группировкой и прорвала кольцо. Демянск остался за немцами. А Гитлер еще раз доказал всем свою «божественную интуицию».

Теперь же столь же неистовый, сколь и неразборчивый гнев фюрера обрушился не только на героя Демянска фон Зейдлиц-Курцбаха, но и на злополучного командира 48-го танкового корпуса генерала Хайма, которому Гитлер сразу же после начала русского наступления под Сталинградом отдал приказ опрокинуть врага и на его плечах прорваться к разбитым румынским дивизиям.

То, что корпус Хайма не в состоянии выполнить этот приказ, сообщил фюреру Цейтцлер во время своего памятного звонка в Бергхоф. Хайм же, следуя авантюрному приказу фюрера, атаковал противника, понес большие потери и с трудом, вместе с прибившимися к нему остатками румынских дивизий, пробился на юг через речку Чир.

Чудом спасший свой корпус от полного разгрома, генерал Хайм тут же был обвинен фюрером «в пренебрежении к служебным обязанностям, сказавшемся в неспособности остановить наступление советских войск, встать в первые же часы несокрушимой стеной на его пути».

Хайма отвезли в Берлин, где Военный трибунал по приказу Гитлера приговорил его к смертной казни, и только заступничество Шмундта спасло его от скорой и незаслуженной расправы.

А в это же самое время русские недоуменно пожимали плечами. Образовавшийся котел завораживал и пугал их одновременно. И более ста тысяч солдат и офицеров в нем поначалу никто не мог себе даже представить.

Начальник разведки Донского фронта полковник Виноградов докладывал, что, по его расчетам, численность окруженных войска противника равна 80–90 тысячам человек. Потом по требованию командования он уточнил: 86 тысяч. Пять пехотных дивизий, две моторизованных, три танковых и три «боевые группы».

Но и эти цифры казались неправдоподобными и вызывали некую тревогу: ведь Демянск был памятен не только немцам.

И только в начале декабря, когда начались охота за немецкими транспортными самолетами и наблюдение за численностью самолетов, курсирующих между котлом и немецкой стороной фронта, когда отдельные части истребителей противника были «приписаны» к грузовой авиации, когда на одном из посаженных на территории Красной Армии самолете люфтваффе были обнаружены мешки с армейской почтой и стали известны номера частей, попавших в окружение, – вот тогда не только у боевых генералов, но и у Ставки Верховного главнокомандования захватило дух – внутри котла, «крепости Сталинград», по самым скромным подсчетам, находилось более трехсот тысяч отборнейших солдат и офицеров вермахта! Вся элитная 6-я армия во главе с генерал-полковником Паулюсом, сто танков, две тысячи орудий и десять тысяч грузовиков!

Никому и в голову не приходило, что, обладая такой мобильной мощью, наследник самой наступательной в то время доктрины Клаузевица и Мольтке, вермахт намертво врастет в опустошенное, загроможденное битым кирпичом и железобетонной арматурой ограниченное пространство на берегу Волги под амбициозным названием «Сталинград»!

А так неожиданно попавшая в котел огромная элитная армия уже начала реально страдать не только от нехватки боеприпасов и веры в светлое будущее, но и от банального дефицита одежды и продовольствия. В продуваемом насквозь ледяными ветрами Поволжье половинный рацион истощал немцев физически и морально быстрее тогда еще отнюдь не победоносных русских армий.

Основные запасы остались на той стороне Дона, уже отвоеванной Красной Армией. Теперь продовольствия гигантской армии могло хватить всего на шесть дней.

Немцы считали и пересчитывали немногие оставшиеся в наличии головы скота, мешки с мукой, ящики с мясными консервами, коробки масла. И бельгийские кони-великаны, и малорослые русские лошадки по приказу Паулюса пошли под нож, разом сведя мобильность армии, оставшейся практически без горючего, к минимуму. К счастью, четыреста лошадей, так и не отправленных на Украину, тоже были пущены в расход. Но что такое четыре сотни заморенных голодом лошадиных туш для трехсоттысячной голодной орды?

Солдаты погружались в тяжелую депрессию, когда писали письма домой, офицеры – отправляя их родным похоронки. С невиданным размахом шло строительство блиндажей. Проектом-фикс стал блиндаж под подбитым танком. Неважно – своим или чужим.

Землянки украшались фотографиями «киндеров и фрау», рождественскими открытками и отстрелянными гильзами от снарядов. Землянки строили советские военнопленные, которых со временем вообще перестали кормить, и они умирали по двадцать человек в день.

И все же положенная иерархия царила во всем даже в этой юдоли печали. Так, генерал фон Даниэльс велел соорудить для себя целый подземный дворец. А у командира 16-й танковой дивизии в блиндаже стоял шикарный рояль, и «Первая патетическая», любимая мелодия генерала, то и дело вырывалась на волю из-под промерзшей земли сквозь грохот снарядов и свист пуль.

Генерал играл, не переставая, даже во время докладов.

И все же немецкие солдаты все больше походили на «русских варваров». В моду вошли ватники, стеганые штаны и телогрейки. Вместо дурацких в сорокаградусный мороз армейских пилоток на головах у некоторых красовались русские портянки. Пришла пора пожалеть о преждевременно сожженных генеральских штанах с лампасами!

Немцы гонялись за бездомными собаками. Собачий мех и лошадиные шкуры пользовались огромным спросом и вызывали зависть у менее расторопных товарищей по оружию.

Блохи и вши буквально терроризировали привыкших к комфорту и гигиене немцев. Двести блох в каске уже никого не смущали. Но хуже всего было другое. Русские садистски травили сентиментальную арийскую душу звуками танго. Танго звучало над котлом круглосуточно. Десятки радиоустановок покрывали все пространство котла латиноамериканскими душещипательными мелодиями.

После очередного уменьшения в котле нормы довольствия Цейтцлер, приходя в буфет Генштаба, демонстративно требовал для себя такой же «блокадный» паек. Очень скоро он стал худеть и чахнуть. Так продолжалось до тех пор, пока Гитлер жестко пресек этот «театрализованный интеллигентский эксперимент».

– Непозволительно, – в категорической форме пожурил он начальника Генштаба, – истощать себя, демонстрируя свою солидарность с войсками. Я приказываю вам, Цейтцлер, впредь питаться нормально и не заниматься дешевым альтруизмом. Мы ведем войну не на жизнь, а на смерть! И выживет в ней сильнейший! Пока вы нужны армии живым и здоровым, и я запрещаю вам умирать от голода!

Однако, насмотревшись на Цейтцлера, фюрер на несколько недель запретил продажу в буфете коньяка и шампанского. Как отъявленному трезвеннику ему это было сделать проще-простого.

В комнате оперативного совещания только что по приказу фюрера отменивший «голодовку солидарности» и уже успевший плотно пообедать Цейтцлер в последний раз умолял Кейтеля не оставлять его один на один в споре с фюрером о судьбе 6-й армии.

В приоткрытую дверь на секунду заглянул заехавший с оказией в ставку Шпеер. Он полуприветственно махнул рукой генералам, полусочувственно покачал головой и прошел в соседнюю комнату.

– Неужели вы не понимаете, – разбитым голосом внушал Кейтелю Цейтцлер, – это последний момент, когда еще можно что-то предпринять, чтобы предотвратить катастрофу!

– Но… – отводя глаза, трагически прошептал Кейтель, – с некоторых пор… я так мало здесь значу! И потом, вы же в курсе всего! Фюрер даже слушать не хочет об отступлении! Сейчас не время вступать с ним в открытую конфронтацию. Он определенно решит, что мы хотим саботировать его приказ о создании в Сталинграде неприступной крепости. Вы хоть представляете себе, что он может с нами сгоряча сделать?! Гальдеру просто повезло. Когда он позволял себе тут фрондировать, обстановка на фронте была далеко не критической! Фюрер просто отстранил его от дел, правда, без благодарности за безупречную многолетнюю службу, без перспектив на будущее. Но и… без крайностей! Просто отпустил на все четыре стороны. А мог бы и как Хайма! Давайте еще немного подождем. Я полагаю, в ближайшие дни или все рассосется само собой, или дальнейшее развитие кризиса само заставит фюрера принять ваш план отвода 6-й армии из Сталинграда как единственно верный.