И чудо свершилось! В половине пятого Молотов вновь вызвал его в Кремль, а через час в Бергхофе фюрер с Риббентропом, не веря своим глазам, читали долгожданную телеграфную ленту. Прочитав, в общем-то, неулыбчивый фюрер воздел руки к небу и радостно рассмеялся. После этого спал всю ночь без снотворного!

Но в последний момент русские вновь умудрились выкинуть фортель: для подписания пакта рейхсминистр может прибыть в Москву через неделю!

Теперь Гитлер вознес руки к небу в истерике. Он не в состоянии ждать еще целую неделю! Это просто бесчеловечно!

Он впервые через голову премьера Молотова, наплевав на все протоколы и собственное самолюбие, шлет письмо лично Сталину с просьбой принять Риббентропа во вторник, 22-го, или, самое крайнее, 23 августа! Что если Сталин просто проигнорирует его письмо?! Вот так запросто – по-грузински! Под кахетинское и хачапури!

К счастью, ответ Сталина не заставил себя долго ждать. И двадцать первого в половине десятого вечера Гитлер со все нарастающим внутренним восторгом прочел только что переведенные для него строки:

«Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях друг с другом. Советское правительство поручило мне лично информировать вас, что оно согласно с прибытием господина фон Риббентропа в Москву 23 августа».

Поскольку ответ из Кремля застал Гитлера за вечерней трапезой, он, на мгновенье застыв и вперившись в пространство, побагровел и так грохнул кулаком по столу, что стаканы, подскочив, зазвенели от ужаса.

– Они у меня в руках! Они у меня в руках! – прерывисто завопил он.

Через мгновенье фюрер взял себя в руки, горделиво окинул взглядом застолье и предложил гостям продолжить прерванную трапезу.

Теперь Гитлер ждал возвращения Йодля, как тогда письма Сталина, – одержимо, до изжоги и желудочных колик. Без сомнения, самый преданный ему генерал Йодль заставит Листа сойти с недвижимых высот, перемахнуть через горные хребты Кавказа и свалиться прямо на головы уже явно заждавшихся его русских! Как говорят евреи, лучше поздно, чем никогда! И в этом они, мерзавцы, абсолютно правы! Но только в этом!

Правда, в последнее время и Йодль стал вести себя как-то двусмысленно, а порой и просто… некорректно. Например, недавно при всех позволил себе встать на защиту Гальдера!

Сталину проще, русские генералы – рабы! Бесправные гладиаторы! А в Германии все – фон-бароны, неприкосновенная каста! Со старомодными амбициями, псевдоаристократизмом и круговой порукой! За провал наступления самое больше, что он может, – это сослать горе-полководца в его имение, за измену, конечно, можно и расстрелять! Но это еще нужно доказать! А чтобы так, как Сталин, объявить Манштейна или Лееба китайским шпионом, устроить инсценированный процесс с самобичеванием подсудимых… так это упаси бог! Так в Германии можно остаться без армии, а потом и без головы!

Они все на людях кричат «Хайль Гитлер!» и «Яволь, мой фюрер!», лихо щелкают каблуками при отдании чести, мило улыбаются, но в душе каждого сидит свой «гальдер» и фунт презрения к нему, необразованному ефрейторишке Первой мировой!

Они до сих пор считают, что его нацистский вермахт – не чета великолепной кайзеровской армии. Именно так при нем заявил в новой рейхсканцелярии теперь уже бывший командующий сухопутными войсками фон Браухич. Так думают в вермахте многие!

Ну ничего! Дайте срок! После войны он устроит всем этим сухопутным воякам свой тридцать седьмой год! Этакую Варфоломеевскую ночь длиною в год! На этот раз он не ограничится простым переименованием вермахта, как было с рейхсвером! Главным достоинством офицера Третьего рейха станет не его родословная, не образование и квалификация, не кресты за храбрость и уж тем более не выслуга лет, а исключительная и безоговорочная лояльность фюреру и Германии!

От предвкушения будущей тотальной мести Гитлер сладко прижмурился.

Только бы взять Сталинград, только бы перемахнуть через эти дурацкие перевалы! А там – несгибаемой поступью по всей Земле! Чудовищная безжалостность и неудержимый натиск! И шестьдесят миллионов немцев получат то, что они заслужили! Их существование будет обеспечено во что бы то ни стало!

Максимум жестокости! Вина за неудачи ляжет на тех командирах, которые подадутся панике и либеральному состраданию! Надо разрушить все до основания! Причем с максимальной скоростью! Преследовать русских до их полного уничтожения!

Кажется, нечто подобное он говорил своим генералам перед вторжением в Польшу в большой гостиной своей резиденции в Оберзальцберге. После этих его слов Геринг вскочил на стол и запрыгал в каком-то людоедском танце.

– Мы ударим по России, как только завершим свои дела на Западе! – именно так он сказал тогда.

И вот удар по России совершен. Удар, которого не знала история! Всего за два месяца гигантская русская армия стала пылью на ветру, торфом в безымянных болотах Белоруссии, сгнила в непроходимых лесах, щедро удобрила поля Украины, до отказа забила концлагеря!

О! Тогда в сорок первом в двадцати восьми километрах от центра Москвы он мог безоговорочно встать во весь рост и над головами народов и правительств и возвестить о приходе нового мессии.

– При всей своей скромности, я должен назвать мою собственную персону незаменимой! Ни военное, ни гражданское лицо не может заменить меня! Я убежден в силе своего интеллекта и решимости! Если мы пройдем через эту борьбу победоносно – а мы пройдем! – наше время войдет в историю нашего народа! Я выстою или паду в этой борьбе! Но я никогда не переживу поражения своего народа! Никакой капитуляции перед внешними силами, никакой революции изнутри!

Гитлер вскочил с кресла. Он никому не позволит украсть у него победу! Пусть Лист гонит своих баранов через перевалы! Пусть не морочит ему голову какими-то непроходимыми ореховыми чащами вокруг Туапсе и колоссальными людскими потерями!

Если война будет проиграна, за жизнь его солдат никто не даст ни пфеннига! Вся немецкая нация не будет стоить даже одной инфляционной дойчмарки времен Веймарской республики, погрязшей в коррупции и депрессии, из которой он, Адольф Гитлер, ценой своей действительно драгоценной жизни вырвал этот сброд!

– Победа или смерть! – оглушенный собственным голосом, орал он.

Йодль вернулся из Сталино поздно ночью. Фюрер потребовал его к себе незамедлительно. Йодль выглядел уставшим и разочарованным. И в душе считал, что его доклад вполне мог бы подождать до утра. Но перевозбужденный фюрер так не считал.

Уже на пороге резиденции главный адъютант Шмундт от имени фюрера извинился перед Йодлем и сообщил, что встреча перенесена на завтрашнее заседание в полдень. Йодль вздохнул с облегчением: есть еще правда на Земле! И пошел спать.

А с перенапряженным фюрером до утра провозился Морелль. У пациента истерило давление, он стал безудержного икать, заикаться и требовать к себе тибетских монахов.

Срочно вызванный Шмундт доложил, что все тибетские монахи ликвидированы и по этой самой причине в ставку прибыть не в состоянии.

– Кто приказал расстрелять моих монахов?! – забыв про перепады давления, взвыл Гитлер.

Отменно знавший своего неординарного шефа, Шмундт на этот раз не успел придумать ничего лучшего, как сказать правду:

– Вы, мой фюрер! Вы отдали приказ рейхсфюреру Гиммлеру! Приказ исполнен в тот же день!

Гитлер, словно трезвея, изменился в лице.

– Само собой разумеется, Шмундт! Я все помню! Эти лжепророки сами предсказали свою судьбу! Они увидели себя мертвыми на пороге фюрербункера в мае сорок пятого года! Я решил, что не стоит так долго заставлять их ждать исполнения пророчества!

Трясущимися руками он подтянул к подбородку сползший на пол плед, надолго задумался и, задыхаясь от прилива крови к голове, истошно крикнул:

– А Йодль?! Йодль тоже расстрелян?! Где Йодль?!

– Мой фюрер, генерал Йодль полчаса назад явился по вашему вызову, но…