– Ах, Чапперль! – Гитлер повернулся к ней лицом и уперся лбом в ее лоб. – Зачем тебе это знать? Воистину, умному человеку следует иметь примитивную и глупую женщину. Вообрази, во что превратилась бы наша с тобой жизнь, если бы ты вмешивалась в мои дела! Но так и быть, я тебе кое-что скажу! Великий Клаузевиц как-то сказал: «Кампания 1812 года научила нас тому, что вероятность итогового успеха не всегда уменьшается, когда проигрываются сражения, отдаются столицы и провинции. Наоборот, народ может оказаться сильнее в центре страны, если наступательная мощь врага иссякла, и тогда с огромной силой оборона переходит в наступление». Он как будто предвидел то, что происходит сейчас на диких просторах России! По Клаузевицу, русские, первоначально отступив к Москве и Волге, к самому сердцу своей страны, теперь, когда наша мощь иссякла, перешли в наступление. Так произошло с Наполеоном. Но не произойдет с Гитлером! Я докажу это всему миру уже в ближайшие дни! Кто сказал, что наша мощь иссякла, а русская усилилась?! Кто сказал, что я, Адольф Гитлер, вождь Германии, утратил свои трансцендентные способности предвидеть и побеждать?! Завтра же я прикажу Паулюсу создать на берегах Волги неприступную сталинградскую крепость! Пусть его штаб постоянно находится в городе, а его армия не уступит врагу ни одной улицы, ни одного дома, ни одного метра берега Волги! Даже если от всего этого останутся только жалкие руины, да просто безжизненный пепел!

Откуда-то с гор сдуло снежную пыль, и она заблестела перед глазами мириадами холодных звезд. Порыв ветра хлестнул по горячим лицам.

– Ади, пойдем в дом! – всполошилась Ева. – Ты же совсем окоченел!

Но Гитлер только зябко поднял воротник своего кителя. Его голова ушла в плечи. Он резко отпрянул от Евы и вскинул руки к небу.

– Молчи! Ты ничего не понимаешь! Я волк-одиночка! Герр Вольф! Мое место в лесу и диком поле! А ты хочешь заманить меня в перетопленный вонючий хлев! Никто не способен понять моих космических замыслов и дерзаний! Даже близкий мне по крови и духу Бенито Муссолини, не переставая, твердит мне, что война с Россией стала бессмысленной и сейчас нужно «каким-то образом закрыть эту главу, чтобы бросить все силы против Англии, которая по-прежнему для нас враг номер один». Да, дуче – грандиозная личность! И смерть его была бы величайшим несчастьем для Италии! Кто прохаживался с ним по залам виллы Боргезе и видел его голову на фоне бюстов римлян, тот сразу почувствовал, что он – один из римских цезарей! При всех их слабостях, итальянцы нам во многом симпатичны. Но иногда мне кажется, что римляне и современные жители Апеннин – две совершенно различные расы. Вот и дуче, как поп на проповеди, все время талдычит о какой-то мифической угрозе англосаксов в воздухе! Да итальянцы – просто духовные рабы англичан! Стоит на горизонте появиться английскому фрегату, как целая флотилия славных потомков древних римлян в панике разворачивается и спасается бегством в ближайший порт! Все, что пытается мне внушить друг моего сердца Муссолини, – на деле плод незрелого ума и патологической трусости, бессмысленные поиски квадратуры круга, бегство от жестокой действительности! Я написал ему, что я – один из тех немногих людей, которые в трудных обстоятельствах становятся только более решительными, и в моей голове сейчас лишь одна мысль – продолжать борьбу! Всеми доступными способами, до последнего солдата, до последней капли крови – моей или чужой! Чапперль! Будь моей единственной опорой до конца! Вместе мы удержим захваченное, вернем потерянное и больше никогда, нигде, ничего не сдадим! Наполеон взял Москву, но с позором удрал из России. Мне пока не удалось взять Москву. Но из России я не уйду! Ни за что и никогда! Как говорит Сталин: ни шагу назад!

22 ноября, когда «дурные новости хлынули нескончаемым потоком», Гитлер наконец-то покинул дорогой его сердцу Бергхоф и помчался в Восточную Пруссию.

Поздно ночью, сразу же по прибытии фюрера в ставку, к нему на прием буквально прорвался генерал Цейтцлер.

– Мой фюрер, – красный от волнения сорвался он на крик, – мы должны немедленно решить судьбу 6-й армии! Промедление смерти подобно! Паулюс должен покинуть Сталинград! И как можно скорее!

– Цейтцлер! – Гитлер встал в позу Фридриха Великого. – Прекратите истерику! Возьмите себя в руки! Я уже говорил вам: противник скоро исчерпает свои силы. В результате контрнаступления, проводимого по моему приказу 48-м танковым корпусом генерала Хайма, Сталинград будет освобожден! Это вопрос считанных дней!

Сам того не замечая, Цейтцлер приблизился к Гитлеру почти вплотную. Тот инстинктивно сделал шаг в сторону и предостерегающе выбросил руку вперед.

– Войска, выделенные для контрнаступления, слишком слабы. Мой фюрер, вы лично отдали приказы генералу Хайму, в корне противоречащие директивам Генерального штаба! Он в полной растерянности, но вынужден действовать согласно вашим приказам. Поймите же, сейчас наступать для него самоубийственно! Но, если 6-й армии удастся соединится с его корпусом, они смогут занять новые позиции южнее и стабилизировать фронт.

Гитлер высокомерно посмотрел на начальника Генерального штаба.

– Забудьте все, что вы мне сейчас тут накаркали! Весь этот вздор про отступление 6-й армии из Сталинграда! Никто не имеет права даже помыслить о сдаче какой-нибудь завоеванной нами территории, какой бы бесполезной или второстепенной она ни была! Тем более недопустимо вообще уйти с театров военных действий. Наоборот! Мы должны удерживать наши позиции до последнего солдата! При отступлении мы потеряем всю тяжелую технику! Кому будут нужны все эти… живые души… без танков и орудий?! Невзирая на обстоятельства, мы должны стоять там, где стоим, потому, что это единственная эффективная форма обороны! Мы должны удержать Сталинград. Должны! Это ключевая позиция. Перерезав линии снабжения русских, мы создадим им непреодолимые трудности. Как тогда они смогут доставлять зерно на север?

Последнее утверждение фюрера показалось Цейтцлеру особенно наивным, но он только неопределенно кивнул головой. А Гитлер, посчитав это за одобрение его идеи, уже твердо заключил:

– Великий Наполеон позволил себе отступить от Москвы, а потом не смог остановиться до самого Парижа! Он вывел из Москвы вполне боеспособную армию, а привел к Березине ее жалкие остатки из обмороженных и голодных калек! И это при том, что Кутузов до самой границы так и не осмелился дать ему ни одного сражения! В Сталинграде 6-я армия должна связать противника, иначе он повернет… куда-нибудь еще и разгромит весь наш Южный фронт!

– Мой фюрер, – пропустив мимо ушей исторические экскурсы Гитлера, вскричал Цейтцлер, – так что же вы конкретно предлагаете для спасения 6-й армии?!

– Я предлагаю, – абсолютно спокойно ответил Гитлер, – перебросить на помощь Паулюсу одну или две танковые дивизии с Кавказа. Вместе с корпусом генерала Хайма они там… что-нибудь придумают.

– Но этого совершенно недостаточно! К тому же мы в цейтноте, а переброска дивизий с Кавказа потребует много времени! Дайте 6-й армии приказ немедленно начать отход из Сталинграда!

И тут Гитлер оставил все свои попытки казаться разумным и церемонным. Он попросту в бешенстве выбил обеими руками барабанную дробь на столе и завопил, как разъяренный орангутанг:

– Я не покину Волги! Я не уйду с Волги! Черт бы вас всех тут побрал! Сталинград – это сакральный символ России! Для Сталина он важнее Москвы! Потому и носит его имя! Сталинград стоит всех моих генералов, Цейтцлер! Всей 6-й армии! Всего вермахта!

– Но тогда… – генерал с трудом проглотил ставшую вязкой слюну, – тогда… 6-я армия обречена! 250 тысяч солдат и офицеров бесславно полягут на руинах Сталинграда!

– Бесславно?! – Гитлер в неистовстве рубанул рукой, едва не задев Цейтцлера. – Тот, кто погиб, но не сдал ни пяди завоеванной в боях земли, покрывает себя вечной славой! Помните, что написано на могиле спартанцев, павших в Фермопилах? «Путник, придешь в Спарту, – вдохновенно процитировал он, – скажи там, что видел нас, лежащих здесь, как велел закон». По-вашему, Цейтцлер, немцы трусливее каких-то древних спартанцев?! Ах, нет! Так пусть полягут на руинах Сталинграда, как велит закон Германии! Как велит их фюрер! А славу и воинские почести я им гарантирую! В конце концов, все проходит, ничего не остается, кроме Смерти и Славы, достойной подвигов героев!