– Вы поступили абсолютно верно, Генрих! – оживился Гитлер. – Мы должны научиться отличать евреев от арийцев. Иначе… мы перебьем друг друга! Но с евреями следует быть беспощадными! Надеюсь, вы проявили присущую вам твердость духа!
– О да, мой фюрер, все произошло строго по сценарию. Конечно, вид расстреливаемых был ужасен и омерзителен. Они падали, принимали отвратительные позы, истекали кровью и продолжали шевелиться, даже звали на помощь. Но я оставался бесстрастен. После экзекуции я приказал собрать вокруг меня исполнителей и коротко оценил произошедшее:
– Ваша работа отвратительна, – сказал я, – однако никто не должен испытывать угрызение совести: солдаты обязаны беспрекословно выполнять приказ! Перед богом и фюрером я один, Гиммлер, несу ответственность!
Глядя на вскочившего в волнении фюрера, Гиммлер заговорил воодушевленно. Он напрочь забыл, как в ужасе от струящихся по земле потоков крови, криков и стонов казнимых, мгновенно растерял свою вошедшую в поговорку бесстрастность, трясясь в истерике, обвинил эсэсовцев в плохой стрельбе и, если бы не Вольф, ловко подхвативший его на руки, свалился бы в обмороке на землю.
– Мой фюрер, вернувшись в Берлин, я приказал, чтобы солдаты зондеркоманды, занятые в экзекуциях и, как правило, люди женатые, впредь не брали на мушку женщин и детей, так как это ведет к расстройству их психики и вызывает приступы малодушия. Вообще, расстрелы спецконтингентов в требуемых масштабах – это не то… совсем не то, что нам надо! Просто кустарщина! Вскоре мы поставим этот процесс на производственную основу. Не будет ни кровопролития, ни лишних мучений. У коменданта Аушвица Гесса уже есть кое-какие соображения на этот счет! Но… мой фюрер, почему этот еврей отказался от спасения? Ведь ему ничего не стоило мне соврать. В той ситуации я готов был ему поверить. Это уму непостижимо! Он что, самоубийца? Или…
Глава 29
Не успел Гиммлер произнести последнее слово, как до того уже перевозбужденный Гитлер, резко крутанув головой, стремительно сорвался с места.
– Гиммлер! – гортанно, как во время своих эпохальных выступлений перед многотысячной толпой, заорал он. – Вы спрашиваете меня, почему ваш еврей отказался от вашего предложения спасти ему жизнь?! Вы действительно желаете это знать? Так слушайте меня внимательно!
Почему, почему, почему! А почему без боя сдался Христос?! Кто неволил его всю ночь до последней минуты торчать в Гефсиманском саду, прекрасно зная, что утром за ним придут стражники Синедриона?! Зачем он, сын божий, позволил римлянам, как подлейшего вора, вздернуть себя на кресте?! Конечно, древние римляне – не нынешние итальяшки! И, осерчав, могли ненароком распять и самого Иегову! Хотя, нет! Иегова как раз не из тех, с кем проходят такие кунштюки! Да стоило Христу пошевелить пальцем – и на крестах повисли бы все его мучители! И не было бы ни Священного копья, ни чаши Святого Грааля!
Господи! Как я устал твердить немцам, что евреи – это не люди! Это вурдалаки, принявшие образ людей! Они способны поселиться в каждом из нас, выгрызть внутренности и душу и заполнить пустую оболочку сырой трупной массой! Их сионские мудрецы легко могут принести в жертву половину своего народа, чтобы другая половина получила священное право вечно мстить за убийство соплеменников!
Они принесли в жертву еврея Христа, который всю ночь перед арестом обливался от страха холодным потом, но после покорно пошел на мучительную казнь! Это евреи обрекли Германию на поражение в Первой мировой войне и подписали в Версале позорный для немцев договор! На пятнадцать лет Германия была брошена на поток и разграбление! Они натравили на нас англичан и американцев, хотя слепому было ясно, что у нас с ними лишь один общий враг – еврейско-большевистская Россия!
Ваш чертов сукин сын дрожал от ужаса перед смертью, но так и не смог выдавить из себя, что он не еврей. Эта ложь спасла бы его. Но она застряла у него в глотке потому, что он, как Христос, уже был обречен евреями на заклание, за которое когда-нибудь эти исчадья ада получат право истребить всех, кто участвовал в этой законной операции, включая и вас, мой дорогой Гиммлер!
Поэтому слушайте, Генрих, то, что я вам сейчас скажу! Слушайте и запоминайте! Время выдворения евреев за пределы Германии прошло. На повестке дня тотальное уничтожение еврейского народа всеми доступными нам способами. Пусть каждый член нашей партии, каждый эсэсовец отныне начинает свой день не молитвой о спасении своей души, а словами: еврейский народ будет уничтожен! Представьте себе, что творилось бы сейчас в Германии, если бы во время страшных бомбежек, трудностей и лишений войны в каждом городе жили бы евреи, разлагающие наше общество, возбуждающие толпы привезенных с Востока рабов, клевещущие на нас перед всем миром! Не повторилось бы тогда то, что мы пережили в шестнадцатом-семнадцатом годах, когда эти мерзкие бациллы, не встречая никакого сопротивления, еще обитали на теле немецкой нации?!
Но… я говорю: еврейский народ будет уничтожен – а шестьдесят миллионов сердобольных немцев толпятся у меня в приемной, и за спиной у каждого – свой «порядочный еврей», которого поэтому никак нельзя убить! Все остальные евреи, разумеется, свиньи, но вот этот привилегированный еврей – невинный агнец!
Гиммлер, вы что, совсем утратили расовое чутье?! Кто вам позволил спрашивать у еврея, еврей ли он? Кто вам позволил давать ему право самому решать то, что от природы позволено только нам, представителям высшей расы?! Поклянитесь, что вы в первый и последний раз интересовались подобными опаснейшими глупостями! Иначе я могу подумать, что вы тоже заражены смертельным ядом иудейства! Со всеми вытекающими из этого последствиями, разумеется! Мы должны уничтожать евреев, невзирая на цвет их волос и глаз, – и плевать, кого они нам напоминают! Может быть, вам напомнить девиз крестоносцев? «Уничтожайте врагов Христа без разбора! Господь сам отделит святых от грешников!»
Хотя… какие там к дьяволу крестоносцы! У меня не было ни малейших причин восхищаться всеми этими ничтожными рыцарями, обесчестившими свою арийскую кровь, следуя суевериям еврея Иисуса!
Но, скорее всего, Иисус сам был вовсе не евреем, а сыном… римского легионера! И гнусный еврей Павел просто-напросто заморочил нам всем головы на тысячи лет! А что если и Священный Грааль вовсе не христианская, а арийская святыня? Возможно, что это никакая не чаша с чьей-то кровью, а… камень с руническими надписями, в которых запечатлены главные события истинной, а не придуманной евреями истории человечества и постулаты арийской религии!
Вы, конечно, Гиммлер, никогда не задумывались, а что, собственно, общего у рыцарей Круглого стола, хранивших эту святыню в силу своего происхождения, а вовсе не в силу христианской веры… что общего между ними и еврейским плотником из Назарета! С этим рабби, воспитание которого основано на подчинении и любви к ближнему и имеет целью лишь забвение воли к выживанию! А я, представьте, задумывался! Абсолютно ни-че-го!
Все это фюрер выпалил с таким неистовством и стремительностью, словно то, что он говорил, было его последним в жизни словом. Все робкие попытки Гиммлера хоть что-то возразить в свое оправдание подавлялись в зародыше карающим взмахом руки.
Под конец этого сногсшибательного словоизвержения Гиммлер, окончательно утративший всякое представление о сути гитлеровской речи и о том, что думал он за минуту до нее, сам до мозга костей мистик и поклонник всяческих первобытных суеверий, впал в какой-то сомнамбулический транс и только все глубже вжимался в кресло, время от времени бессмысленно поглядывая на огонь в камине.
Вдруг Гитлер, мечущийся по комнате, остановился прямо напротив сидящего в прострации рейхсфюрера и голосом хозяина загробного мира зловеще спросил:
– Гиммлер, почему вы не сообщили мне, что ваши парни готовятся водрузить наши военные флаги над Эльбрусом? Почему не дали мне знать, что флаги уже водружены? Почему, наконец, ваши дрековые гитлерюгендцы не вернулись назад, когда увидели, что водруженный над Эльбрусом флаг порван ветром? Гиммлер, разве вам, руководителю Черного ордена и главе Аненербе, неизвестно, что в этой войне проиграет тот, чье знамя будет сброшено с Эльбруса?! И разве, шайсе, порванный и сброшенный флаги – не одно и тоже?! Выходит, вы, Гиммлер, и ваши чокнутые скалолазы обрекли Германию на позорное поражение! Вы… вы… дерьмовый шайскерл… вырвали из моих рук уже почти одержанную победу над миром! Будьте вы прокляты! Что вы на это скажете, Гиммлер?!
