Крестьян злосчастной деревни Гиммлер в назидание их соплеменникам приказал сжечь живьем. Но это все, конечно, мелочи. Подумаешь, одна деревня, населенная сплошь бессловесным скотом!

После окончания строительства «Вервольфа» и «Хегевальда» всех строителей пустили в расход. Всех, без исключения, а не только военнопленных и евреев. Вплоть до инженеров и техников организации Тодта, странным образом разбившихся во время обратного полета в Берлин. А уж они-то все, между прочим, были немцы, истинные арийцы и так далее.

Зато теперь никто не может сказать, что «свои» для Гиммлера неприкосновенны. Безопасность вождей Третьего рейха – самая великая военная тайна! А лучше всего хранят тайну, как известно, мертвые. Какие тут могут быть исключения из правил!

Чтобы добраться до «Вервольфа», Гиммлер с бронепоезда пересел в свой шикарный «хорх» с эксклюзивным номером СС-1.

Всю дорогу рейхсфюрер напряженно думал. А когда он думал, настроение у него прыгало, как давление у гипертоника. Срочный ночной вызов в ставку фюрера всегда был непредсказуем. Впрочем, как и вся эта дрековая война на Востоке. Как и сам Гитлер.

Непредсказуемость и непоследовательность Гиммлер переносил с трудом. Точно так же, как и необходимость рукопожатия, особо в местах большого скопления незнакомых и уже потому абсолютно, по его мнению, нечистоплотных людей. Например, на фронте. И, конечно, в концлагерях.

Со спокойной душой чистоплотный до брезгливости Гиммлер пожимал руки только в своем бронепоезде, где перед аудиенцией с ним все офицеры подвергались обязательной процедуре оттирания рук пемзой.

Себя «железный Генрих» считал человеком твердых принципов, образцом чистоплотности и последовательности во всем. Хотя вся его жизнь как раз была ярким примером обратного.

Генрихом Гиммлер был назван в честь покровителя семьи, принца династии Виттельсбахов, школьным учителем которого был Гиммлер-старший. Принц Генрих стал крестным отцом и опекуном будущего рейхсфюрера. Немудрено, что с таким опекуном Гиммлер с детства мечтал стать полководцем великой армии.

Однако, не успев начать службу в 11-м пехотном полку «Фон дер Танн» в конце семнадцатого года, он уже через два месяца был демобилизован, из-за чего в будущем Гиммлеру довелось немало потрудиться, сочиняя свои «фронтовые подвиги».

Великим полководцем он не стал из-за банальной близорукости. Пришлось стать агрономом. В детстве Генрих собирал гербарии, в юности влюбился в фитотерапию. Прирожденный агроном!

Но дальше все снова пошло от противного. Не успев начать обучение в крупном агротехническом хозяйстве под Ингольштадтом, Гиммлер заболел тифом.

Взял напрокат фрак и цилиндр, чтобы проводить в последний путь короля Людвига Третьего, но на выборах проголосовал за общегерманскую правогосударственную коалицию.

Не без удовлетворения воспринял убийство министра иностранных дел Германии еврея Ратенау, но при всяком удобном случае говорил, что покойник был «весьма толковым человеком».

Вольфганга Хальгартена, своего бывшего одноклассника и идеологического противника, Гиммлер в шутку называл «вшивым еврейчиком», а еврейку-танцовщицу Ингу Варко, якобы изгнанную из семьи за связь с немцем, считал «девушкой, достойной всяческого уважения».

Он, не задумываясь, вступал во множество добровольных организаций, в том числе и в такие, о деятельности которых при вступлении не имел ни малейшего представления. Кроме близких ему по духу и профессии «Немецкого общества разведения домашних животных» и «Немецкого сельскохозяйственного общества», его занесло в «Объединение друзей гуманитарной гимназии», «Старобаварский стрелковый союз» и даже в «Мюнхенскую секцию Альпийского общества», хотя при одной мысли об отвесных скалах Гиммлера охватывала жуткая оторопь и начиналось сильное головокружение.

В двадцатом Гиммлер снова попытался осуществить свою детскую мечту о «великом полководце», для чего записался в айнвонервер – местное ополчение. На складе 21-й стрелковой бригады ему выдали винтовку, 50 патронов, каску, 2 патронташа и мешок для сухарей старого образца и… тут же присвоили звание прапорщика запаса.

Чтобы хоть как-то проявить себя на вечно ускользающем от него военном поприще, Гиммлер принял участие в подготовке бегства из тюрьмы убийцы Курта Эйснера, графа Антона фон Арко ауф Валлей. Но в последний момент «бегство» было отменено в связи с заменой графу смертной казни пожизненным заключением.

После этого Гиммлер записал в своем дневнике сакраментальную фразу: «Что ж, как-нибудь в другой раз». Эта фраза могла стать девизом всей его жизни, если бы в январе двадцать второго он не встретился с Эрнстом Ремом, а вскоре и с Гитлером.

Итак, «хорх» номер СС-1 приближался к «Вервольфу». На встречу с фюрером Гиммлер всегда шел, как закоренелый грешник на исповедь к своему духовнику. Ему казалось, что при всех своих странностях и чудовищной некомпетентности буквально во всем, Гитлер видит людей насквозь и каждый немец с рождения безбожно грешен перед ним.

И если Гиммлер, став рейхсфюрером, часами с лупой в руке изучал фотографии первых кандидатов в СС с целью убедиться в их расовой чистоте, то Гитлер, чтобы под личиной друга разглядеть врага, не нуждался ни в какой лупе и вообще, как акула кровь, чувствовал его за сотни миль.

Сегодняшний внеурочный ночной вызов в ставку мог быть совсем не случаен. И Гиммлер хорошо знал, почему. А что если фюрер вместо приветствия, приблизившись к нему вплотную, буквально лицо в лицо, как бы между прочим спросит:

– Значит, вы, господа, полагаете, что именно Гиммлер должен заменить Гитлера на посту фюрера нации, и чем скорее, тем лучше?

О, он, Генрих Луйтпольд Гиммлер, рейхсфюрер СС и рейхсминистр внутренних дел Германии, с личным номером в СС 168, в тот миг, конечно, почувствует то, что чувствовали те жалкие евреи минского гетто, стоящие у края могилы в сорок первом в Минске, где Гиммлер впервые пожелал лично присутствовать при массовом расстреле.

– Хорошо, что я смогу хоть раз увидеть все сам, – браво сказал он офицерам айнзацгруппы, занятой в экзекуции.

– Но… мой фюрер, – скорее всего, жалобно проскулит он, – я так не полагаю! Так считает… подлец Шелленберг. А я…

– Вот именно, Гиммлер, что думаете вы по этому поводу? Только не врите, что вы против!

При мысли об этом у Гиммлера, как тогда, во время расстрела, потемнело в глазах. Ведь всего несколько дней тому назад к нему в «Хегевальд» заехал шеф политической разведки Германии Вальтер Шелленберг. Обсуждался ни много ни мало план устранения Гитлера от власти и заключение сепаратного мира со странами Запада для продолжения теперь уже совместной войны с большевистской Россией.

– Кто же по-вашему, Шелленберг, должен и в состоянии заменить фюрера? – без обиняков задал вопрос Гиммлер. – Имейте в виду, Вальтер, что по закону преемник Гитлера – Геринг.

– Геринг – политический труп: он лично отдавал приказы о бомбежке Лондона. Англичане не простят ему разрушение своей столицы. К тому же преемником его назначил Гитлер, а у нас на этот счет другое мнение.

– И какое же? – Гиммлер изо всех сил делал вид, что целиком увлечен фарфоровой чашкой с кофе.

– Безо всякого сомнения, вы, господин рейхсфюрер! – твердо, как о давно решенном, сказал Шелленберг. – За вашей спиной войска СС и… абсолютная поддержка народа!

– Ну хорошо, – довольно сухо отреагировал Гиммлер, едва сдержав торжествующую улыбку, – можем ли мы рассчитывать на армию?

– Безусловно! По нашим данным, уже в тридцать восьмом Гальдер тайно встретился с Шахтом и предложил ему сформировать новое правительство без Гитлера. Он также наладил контакт с генерал-лейтенантом Вицлебеном. Именно Вицлебен отвечал за военную сторону переворота. И это должно было произойти сразу после официального объявления Англией войны Германии. Все было готово для ареста верхушки НСДАП во главе с Гитлером, но переговоры в Мюнхене сорвали заговор. Гитлер, конечно, везунчик, но вечно везти не может даже ему.