Дон Хуан Мартин И как! Штук сто кастрюль и латок Мне принесла царица всех мулаток, Так что поел я на сенце гнилом Роскошнее, чем за любым столом. А на десерт, когда она куренья Зажгла (нуждался воздух в освеженье) И мрак на сеновале поредел, В подробностях ее я разглядел. А вы чем развлекались? Дон Хуан
У смуглянки Я книгу попросил, но ей, служанке, Едва ли обучавшейся читать, В шкафу хозяйском удалось достать Лишь родословную своей сеньоры, И в свиток я вперил немедля взоры. Мне показался интересней он, Чем выдумки поэтов всех времен, Не исключая даже Гарсиласо, Орфея иберийского Парнаса. [54]Теперь, Мартин, я знаю, как знатна Та, кто богине красотой равна. Она меня и лично посетила, Причем таким обедом угостила, Что мне, когда я проглотил его, Желать осталось только одного — Десерта на манер твоей мулатки. Мартин Мне по душе севильских дам повадки. Здесь каждая мила, добра, щедра. Дон Хуан Мартин Остра? Нет, слаб эпитет несомненно. Сервантес, Цицерон, Хуан де Мена [55]В подметки даже не годятся ей. Намного слаще звук ее речей, Чем пенье арфы, звяканье дублона, Журчанье речки в полдень раскаленный, Нежданно мягкий приговор суда, Иль с голодухи вкусная еда, Иль вежливый ответ особы знатной, Иль мех с вином, доставшийся бесплатно, Или сонет, где тешит слов игрой Нас дон Луис, наш Сéнека второй. [56]Ее слова доходят до сознанья Быстрее, чем во время наказанья Палач доносит плеть до шкуры тех, Кто сводничал и дам склонял на грех. Что до красы ее лица и стана, То рядом с ней уродлива Диана. Она любую из принцесс затмит: Ведь даже солнцу, если зной томит, Бываем мы не так чтоб очень рады; Ее же вид всегда чарует взгляды. Плыть за море теперь нам ни к чему: Мы Индию найдем и на дому. Не в порт, а в спальню к даме вам дорога, А я с ее рабыней резвоногой Все паруса поставлю — и в сарай! Зачем мне покидать родимый край И рыскать ради золота по свету, Когда цены и так мулатке нету? Дон Хуан Вот бред! Ужель, зайдя на сеновал, Сенную лихорадку ты поймал? Мартин Хоть я и вправду был на сеновале, Мне там отнюдь не сено подавали. Я окороком сочным закусил, Чей запах мертвеца бы воскресил, Чей жир был бел, как снег, а мясо ало, Как бархатная шапка кардинала. От птицы нежной… Дон Хуан Мартин Да, на вкус,— Я отхватил затем изрядный кус; Съел сыр, и апельсины, и редиску; К ним присовокупил оливок миску И бурдючок касальского вина За трапезою осушил сполна; И лишь когда в меня все яства влезли, Спросил мулатку: «Где враги исчезли?» Дон Хуан Увы, Мартин, жалею я до слез, Что из Мадрида Анхелу увез. Мысль, что сестра, тревогою объята, Дрожит за жизнь исчезнувшего брата, Всю радость отравляет мне теперь. Мартин Тсс! Леонарда к вам стучится в дверь. ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Те же, Леонарда и Руфина Леонарда Вы жилищем и едой Недовольны, без сомненья. Дон Хуан Нет, сеньора, я с рожденья Не жил в роскоши такой. Леонарда Право на дворец любой Вам бесстрашье ваше дало. Дон Хуан Он не нужен мне нимало. Там, где ранее рабыни Ваши жили, жить отныне Вашему рабу пристало. Я завидую сейчас Вашим слугам, ибо жажду Исполнять покорно каждый Вами отданный приказ. Видеть вас и слышать вас — Большего я не желаю. Об одном я помышляю — Чтоб и дальше было так: Тот, кто сам себе не враг, Не откажется от рая. Вас утратить вновь — страшней Крестной муки для меня: После солнечного дня Ночь всегда еще темней. Что мне радость, если с ней Я расстанусь в одночасье? Счастья мало в кратком счастье. Победил врагов легко я. Так ужель в бою с тоскою, Потеряв вас, должен пасть я? Верьте, коль нам небесами Разлучиться суждено, Я мертвец уже давно: Смерть и есть разлука с вами. Я и раньше был волнами Бед и зол гоним жестоко, Но теперь уж так далеко В море горестей заплыл, Что охотно бы пустил Свой корабль на дно до срока. Коль сейчас сюда отрядом Недруги мои нагрянут, Сыпать и они не станут На меня удары градом — Скажет самый беглый взгляд им, Как смертельно враг недужит, Как терзается и тужит Тот, кто убедился в том, Что признательность ключом К цитадели сердца служит. Я вас полюбил, едва Ваш переступил порог. Хоть на то мне мой клинок Дал известные права, Я столь дерзкие слова Говорю с боязнью скрытой — Вдруг вы от меня сердито Взор решите отвратить? Вас сумел я защитить, Но от вас мне нет защиты. вернуться Мне показался интересней он, Чем выдумки поэтов всех времен, Не исключая даже Гарсиласо, Орфея иберийского Парнаса. — Речь идет о Гарсиласо де ла Вега (1503–1536), знаменитом испанском поэте, имя которого прочно связано с усовершенствованием испанского стиха. Один из первых и наиболее самостоятельных последователей лирической традиции итальянского Возрождения на иберийской почве. вернуться Сервантес, Цицерон, Хуан де Мена — подбор имен тут совершенно произволен. Для Лопе де Вега важно в этом пассаже перечислить имена знаменитейшие. Наличие в этом контексте имени Сервантеса лишний раз свидетельствует о высоком уважении, которое Лопе питал к нему, несмотря на порой весьма острую литературную полемику в прошлом. Хуан де Мена (1411–1456) — испанский поэт, автор поэмы «Лабиринт Фортуны» высокого гражданского содержания, написанной не без оглядки на Вергилия и Данте. Цицерон, Марк Туллий (106—43 гг. до н. э.) — знаменитый римский риторик, писатель и политический деятель. вернуться ...сонет, где тешит слов игрой Нас дон Луис, наш Сенека второй. — Речь идет о поэте Луисе Гонгоре (1561–1627) — величайшем испанском лирике XVI–XVII вв., авторе замечательных сонетов. Отношения Лопе и Гонгоры были достаточно сложные и порой натянутые, главным образом в силу расхождения в литературных взглядах. Хвала Гонгоре, данная здесь без тени иронии, свидетельствует о широте литературных воззрений Лопе де Вега. |
