Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Товарищи! Я больше не хочу разговаривать! Я иду на войну, как польские социалисты и как чешские социалисты! Я буду драться с кайзером насмерть. И так будут драться евреи-социалисты всех стран!

И Рабин не бахвалился: он в самом деле закрыл свою портняжную мастерскую и уехал—он решил записаться в «красную бригаду», которую формировали в это время в Нью-Йорке еврейские революционеры.

Если бы германские генералы специально старались выбить дух из американских социалистов и заставить их начисто отказаться от требований мира, то они вряд ли могли бы придумать лучший способ. Они потащили несчастных большевиков на переговоры в Брест-Литовск и, приставив им нож к горлу, вынудили их отказаться от захваченных немцами территорий, да еще вдобавок уплатить колоссальную контрибуцию. Они строили планы •превращения России в вассала держав Тройственного союза, а потом закабалить и весь остальной мир. Немецкие армии шли по захваченной русской земле и разоряли ее дотла, отнимая (у крестьян последние крохи, избивая и расстреливая тех, кто сопротивлялся, сжигая их жилища. Они столь ярко продемонстрировали перед целым светом немецкое понятие о мире, что везде и всюду свободные граждане, стиснув зубы и сжав кулаки, клялись выкорчевать навсегда этот позор цивилизации. В том числе и Джимми Хиггинс!

V

Да, в том числе и Джимми! Он решил, что будет теперь работать так, как никогда еще не работал, лишь бы давать побольше грузовиков. Но, увы, человек, которого всю жизнь преследовали и угнетали, в чьей душе посеяны ненависть и бунтарский дух, не может за одну ночь забыть все это из-за идей каких-то либеральных интеллигентов, из-за статьи в газете и тому подобного. Сознание Джимми раздваивалось: день и ночь в нем боролись две взаимно исключающие, диаметрально .противоположные точки зрения. То он .призывал .гибель .на ненавистные немецкие дивизии, то вдруг начинал желать гибели тем, кто у него на родине готовил уничтожение немецких дивизий! Ибо эти люди были врагами Джимми от самой колыбели, и они тоже, как и он, не умели разом отрешиться от своих предубеждений. Взять хотя бы лживую капиталистическую «Айронтон дейли сан», которую Джимми приходилось читать каждое утро: прочитает, бывало, в ней ура-патриотическую передовую, и уже в этот день никак душа не лежит помогать делу победы. Или подумает о политиканах, всячески использующих военные лозунги демократизации Европы, для того чтобы уничтожить последние следы демократии в Америке, для того чтобы прижать к ногтю всех радикалов, которых они ненавидят и боятся! Полюбуйтесь кстати, как посредством налогов на предметы первой необходимости и государственных займов они сваливают все военные расходы на бедняков! А капиталисты? Произносят зажигательные речи о патриотизме, а сами как еще держат в узде своих наемных рабов!

Джимми Хиггинс работал на заводе, изготовлявшем грузовики для французской армии; администрация завода не соглашалась признать профсоюз, и началась забастовка. Тогда хозяева подписали с рабочими соглашение принять назад всех стачечников и признать профсоюз, но тут же стали ' предательски нарушать условия, под самыми прозрачными предлогами избавляясь от наиболее активных организаторов. Джимми Хиггинс, который вкладывал в работу все свое умение, дабы «сохранилась в мире демократия», был выброшен на улицу, потому что крупная и жадная до наживы корпорация плевала на всякую демократию и отказывалась предоставить рабочим право бороться за улучшение условий их труда. Желая прекратить эпидемию стачек, которые тормозили работу военной промышленности, правительство пыталось осуществлять арбитраж в трудовых конфликтах, но пока еще это не давало практических результатов. Тем временем слабенький росток патриотизма в душе Джимми Хиггинса изрядно прихватило морозом.

С горя Джимми напился пьяным и потратил часть своих денег на уличную женщину. Потом ему стало стыдно. Память о погибшей жене и малышах не давала ему покоя, и он решил взять себя в руки и зажить по-новому. Как ни странно, он все время вспоминал Лисвилл — единственное место в мире, где ему довелось познать настоящее счастье, а теперь, после отъезда Дерора Рабина в Нью-Йорк,— также единственное место, где у него были друзья. Как там дела у Мейснеров? Как поживает товарищ миссис Геррити, урожденная Бэскервилл? Что думают члены лисвиллской организации о России и о войне? «Поеду и узнаю»,— внезапно решил Джимми. Он навел справки о стоимости билета и подсчитал, что денег у него хватит и даже немножко останется. Он совершит это путешествие и поедете шиком, как гражданин и рабочий, который трудился на оборону, а не «зайцем» в товарном вагоне, как босяк какой-нибудь!

Глава XVI ДЖИММИ ХИГГИНС ВСТРЕЧАЕТ ИСКУСИТЕЛЯ

I

Холодным утром в начале марта, когда земля еще была покрыта снегом и пронизывающий ветер кружил в воздухе белую пыль, Джимми Хиггинс сошел с поезда в Лисвилле. На привокзальной площади собралось много народу, и Джимми подошел посмотреть, что там происходит. Оказалось, что десятка два молодых людей — кто в военной форме, а кто в обыкновенных штанах и свитере — проходят строевое учение. Джимми чувствовал себя джентльменом, у которого сколько угодно свободного времени, и задержался, чтобы поглазеть на это зрелище.

Вот-вот, именно об этом он думал и говорил почти целых три года! Милитаризм страшно калечит души. Это сила, которая хватает людей и превращает их в машины, в ходячие автоматы, гуртом подчиняющиеся приказам и выделывающие то, на что ни один из них, отдельно взятый, не способен даже во сне! Дивой пример — эта группа, простые, славные лисвиллские парни, служащие местных магазинов: бакалейщики, продавцы сельтерской воды, приказчики, до сих пор умевшие лишь ловко примерять ботинки на красивые женские ножки. А теперь их точно дьявол околдовал — все они безропотно подчиняются этой мерзкой солдатской муштре.

Джимми обвел глазами ряды: вот знакомый трамвайный кондуктор, а вот механик с завода «Эмпайр», там сын Эштона Чалмерса, председателя правления Первого национального банка в Лисвилле. И вдруг Джимми обомлел. Не может быть! Нет, нет, невозможно! И все-таки да — это он, Эмиль Форстер! Социалист Эмиль, немец Эмиль, юный ученый и мыслитель Эмиль, который сквозь всю толщу лицемерия добрался-таки до сути империалистической войны и каждую пятницу геройски отстаивал истину на собраниях лисвиллских социалистов. И вот теперь этот самый Эмиль под ружьем, в солдатской одежде на щуплом теле, с выражением угрюмой решимости на лице, предается упражнениям шагистики: левой, левой, левой; на-ле-во! Шагом марш! Раз, два; раз, два; левой, левой, и так далее в том же духе. Для наглядности представьте себе грохот нескольких десятков ног в унисон —топ, топ, топ, топ; вообразите напряженные физиономии марширующих рекрутов и краснолицего молодца, зычным голосом подающего команду, причем слово «марш» он каждый раз выкрикивает так, словно бьет вас по сердцу. Этот молодец с багровой рожей показался Джимми Хиггинсу воплощением армейского деспотизма: Он, как коршун, следил за всеми, чертыхался, тыкал кулаками и подгонял отстающих, ничуть не интересуясь чувствами подчиненных ему рабов, пренебрегая самыми элементарными нормами приличия, существующими в цивилизованном обществе.

— Кейси, уже шаг! Следите за фланговым, что ему из-за вас ноги себе разодрать? Левое плечо вперед, марш! Раз, два, раз, два... хорошо... нет, опять не так... вот теперь лучше. Чалмерс, господи, что вы как дохлый? Если вы такой походкой войдете в Берлин, подумают, что вы из инвалидной команды! С правого фланга по четыре, шагом марш! Фланговый, соблюдайте дистанцию! Сколько раз надо повторять?

И так без конца — топ, топ, топ, топ. Рядом с Джимми мальчуган, очевидно убежавший с уроков, снова и снова выкрикивал в такт марша:

Раз солдат напился пьян,
Кинул вещи в чемодан,
Левой, правой тихо смылся,
Как сквозь землю провалился.
Вот какое вышло дело —
Левой, правой надоело.
40
{"b":"237776","o":1}