И вот когда он уже почти принял это решение, от Мияна Кудрата приехал сам шейх Исмаил.

- Неверные второй день топчут прах святого Али, - сказал Исмаил, - вы ничего не можете сделать. Хазрат приказал поджечь мазар.

- Что, что? - не поверил Капланбек. - Поджечь святое место?

- Вы знаете, что находится в гробнице, - угрюмо сказал шейх Исмаил. - Если большевики узнают об этом, мы будем опозорены.

- Степан Петрович, скорее идите сюда!.. Смотрите...

Степан Соколов подошёл к гробнице. Саркофаг сдвинут в сторону. Под ним была яма.

- Что там? Подземный ход?

Зажгли факел, осветили яму... Она вся была заполнена английскими карабинами и металлическими ящиками с патронами и гранатами.

- Вот это да!.. Вот это святое место!.. Целый арсенал.

Николай Каплин, обвязавшись верёвкой, спустился вниз.

В углу ямы стоял сундук. Каплин поднял крышку.

- Степан Петрович! Здесь документы какие-то!..

- Давай сюда! Касым, помоги перевести.

Это были списки отрядов басмачей, антисоветские листовки, перечень английского оружия, доставленного из-за границы, и многие другие секретные документы, относящиеся к началу басмаческого движения в Ферганской долине.

- Ну, ребята, теперь надо держаться до последнего, - сказал командир полка, обводя взглядом стоявших вокруг бойцов. - Мы должны сохранить эти бумаги. Это документы огромной разоблачительной силы. Они должны быть переданы в руки представителям Советской власти Туркестана. Весь мусульманский мир обязан узнать, кто опоганил гробницу святого Али...

- Степан Петрович! - крикнул из ямы Каплин. - Тут ещё драгоценности какие-то... Полсундука!

Сундук подняли наверх. На дне его поблескивали золотые и серебряные кольца, серьги, ожерелья, американские доллары, английские фунты...

Соколов нашёл лицо Абдували Маматкулова. В глазах узбекского парня стояли слёзы. Он не верил тому, что хранители и сберегатели гробницы - шахимарданские шейхи - могли сделать такое.

- Я не могу поджечь мазар, - сказал Кара-Каплан, - рука не поднимается... Это слишком тяжкий грех... Где и когда мусульманин поджигал могилу святого?..

- Дурак! - крикнул Миян Кудрат. - Поджигай!.. Я всё беру на себя!..

- Мои люди убьют меня, - сопротивлялся Кара-Каплан, - это же святое место...

- Поджигай! - ярился Миян Кудрат. - Так хочет аллах!.. Сегодня святой Али явит чудо - земля разверзнется под ногами неверных и поглотит их вместе с мазаром!.. - Он сделал паузу и спокойно добавил: - И мы будем спасены, Кара, глупая твоя голова... Всё превратится в пепел...

На четвёртую ночь осады мавзолей святого Али-Шахимардана загорелся. Его поджёг шейх Исмаил.

Всю ночь накануне он вместе с несколькими ишанами и муллами, получившими благословение самого хазрата, обкладывал стены мазара старыми дровами, соломой и обильно политым керосином тряпьём.

...Красноармейцы учуяли запах керосина.

- Степан Петрович, - доложил командиру полка его заместитель Григорий Михайлов, - кажется поджечь хотят...

Соколов потерял много крови. Рана начала гноиться. Сознание иногда покидало его.

- Где же наши? - с тоской спросил Степан, поднимая тяжёлую голову.

Он сидел на полу мазара. Вокруг лежали убитые и раненые бойцы.

- Где Каплин?

- Убит.

Соколов уронил голову на грудь.

- Поджечь нас хотят, Степан Петрович... Что делать?

- Держаться, держаться... - шептал Соколов, теряя сознание... - Держаться до последнего...

И вдруг в потухающем его сознании ярко вспыхнула голубая звезда... "Почему? - успел ещё подумать Степан, и перед ним возник давний бой в пустыне, когда его отряд одержал полную победу над басмачами. - Зачем голубая звезда?"

Описав крутую дугу, голубая звезда медленно опускалась вниз, потухая...

И погасла.

Пламя охватило здание мавзолея. Огромный столб дыма поднялся над горами. Языки огня лизали деревянные перекрытия и купол. Издалека было видно, как он, сильно накалившись, стал похож на малиновую юрту.

Внутри мазара начали рваться ящики с патронами.

Вдруг оглушительный взрыв потряс всё здание. И ещё один!.. И ещё!.. Пламя подобралось к ящикам с гранатами...

Пылающий купол рухнул вовнутрь. И сразу, ничем больше не удерживаемые, обвалились высокие кирпичные стены.

Рвались гранаты и патроны под развалинами. Облако гари и сажи висело над уничтоженным огнём мавзолеем. Но земля под гробницей не разверзлась. Святой Али не явил чуда...

И, потрясённые этим несбывшимся предсказанием Мияна Кудрата и неисполнившейся волей аллаха, жители кишлака начали постепенно покидать холмы Шаланга и уходить подальше от проклятого места, где было совершено небывалое святотатство и невиданное надругательство над мусульманской верой.

И самое страшное заключалось в том, что надругательство это - сожжение усыпальницы святого Али - благословили столпы шариата, отцы веры.

Только на пятый день в ущелье Шахимардана появились первые воинские части Красной Армии. За ними шёл отряд коммунистов-добровольцев Ферганы. Хамза был среди них.

Потрясённый, стоял Хамза перед дымящимися руинами мавзолея, под которыми погиб Степан. Слёзы застилали ему глаза.

Но потом пришла ярость. "Я рано выпустил из рук винтовку, - думал Хамза. - Борьба не утихла, борьба не окончена. И гибель Степана - жестокое напоминание об этом. Надо продолжать борьбу. Враг исчез, враг скрылся. Он ушёл в горы, он затаился, но он рядом, он будет нападать ещё не один раз. Он изменит свое обличье, он будет действовать другими способами, но это ничего не изменит, это не спасёт его. Пощады ему не будет нигде и никогда!"

В Самарканде кончалась пора осеннего листопада. Сады и бульвары сбросили свой зелёный наряд. Пришло время, сказав слова благодарности кормилице земле и воздав должное щедрости солнца, считать дары урожая. По оживлённым улицам города катят арбы, идут, подгоняемые хозяевами, в сторону рынка трудолюбивые ослики, нагруженные корзинами и мешками с фруктами, овощами, арбузами, дынями.

На базарной площади, как всегда, - столпотворение: шумят, кричат, торгуются, размахивают руками... Но вдруг произошло что-то необычное - появился какой-то странный караван. Раздвигая удивлённо примолкшие толпы продавцов и покупателей, медленно продвигался он вперёд.

На пёстром палантине, установленном на переднем верблюде, сидели музыканты. Они были так ярко одеты, что невольно привлекали к себе внимание.

- Артисты! Артисты приехали! - раздались крики.

На верблюдах, следовавших за первым, действительно ехали артисты. Один был загримирован под бая, второй - шейхом, третий - муллой, четвёртый - купчиком... остальные - дехканами, рабочими, красноармейцами. Это была агитационная труппа местного театра, руководимого Хамзой Хаким-заде Ниязи.

На голове последнего верблюда красовался огромный цилиндр.

- Чемберлен! Чемберлен! - слышалось отовсюду.

Осёл, замыкавший караван, изображал бюрократа. К его спине был привязан огромный бутафорский карандаш, несколько бутылок с чернилами и груда бумаг, папок, жалоб, заявлений...

Все артисты держали в руках злободневные лозунги и плакаты.

Красочная процессия остановилась в центре базара. И сразу прекратилась торговля. Народ обступил караван. Все с откровенным любопытством - кто с восхищением, кто разинув рот, кто с ухмылкой, а кто и с явной злобой - рассматривали прибывших.

Юсуфджан-кизикчи (да, да, он самый, наш старый кокандский знакомый, знаменитый народный острослов, а ныне артист государственного театра Юсуф Шакарджанов, постаревший погрузневший, но все ещё бодрый, весёлый, с напускным величием сидевший на одном из верблюдов и изображавший из себя глашатая, обращаясь к народу, начал громко вещать о последних событиях, излагая их, по традиции складно и в рифму: