...Когда он опять открыл глаза, уже смеркалось. Кто-то трогал его за плечо.

Это был Степан Соколов.

- Давай, браток, вставай, - сказал Степан, - чего ты тут сидишь? Целый день тебя по всему городу ищем...

Хамза молча смотрел на него. Молча и безразлично, не проявляя никакого интереса к его словам.

Соколов сел рядом.

- Горе большое, я понимаю. Но ведь не вернёшь её... Чего ж тогда о прошлом убиваться?

Хамза, сложив ладони, начал молиться.

- Это нужно, - согласился Степан, - с богом поговоришь, оно, глядишь, и полегчает...

- Нет бога, - громко сказал Хамза.

- Как так нету? Кому же ты тогда молишься?

- Зубейде. Она теперь мой бог.

Соколов озадаченно посмотрел на Хамзу.

- Ты вот что, браток... Легче на поворотах. А то так и мозгами недолго повредиться.

- Нет бога, - сказал Хамза, - он не пришёл помочь.

- Дело это непростое, - почесал Степан в затылке, - но если считаешь, что нету, то пускай пока так и будет.

- Нет бога. Есть Зубейда. Она не умерла. Она теперь всегда во мне, всегда со мной. Одной ей теперь буду всю жизнь молиться.

- Домой-то пойдёшь? Отец с матерью с ног сбились. И ребята тебя дожидаются, Умар с Буранбаем...

- Пойдём, - сказал Хамза, вставая.

В тумане.

Люди, деревья, дома, улицы, лица...

Всё размыто, размазано, несоединимо... Всё качается, всё колышется - водоросли между землёй и небом... Пятна, неопределённость... Всё белесо, молочно...

Кто-то плачет в тумане...

Смеётся.

Белая пелена, белая жизнь, белый мир - красные слезы...

Зелёный смех...

Белое небо упало на серую землю... Всё тонет в молочном тумане...

Очертания, контуры, облики...

Где-то зыбко мелькают огни... Кружатся, плавают, прыгают...

Хороводы огней... Вереницы оранжевых точек... Караваны костров...

Потухли.

Что-то кончилось, не начавшись...

Дым расползается в разные стороны. Мир затянут дымом. Без запаха...

Кого жгут? За что?

Всё туманно, расплывчато... Как называется время — зима? весна? осень?.. Где лето?

Смерть поднимается над горизонтом. Косматый багровый шар.

Зло взошло. Ослепительно, выпукло. Зло сияет над миром.

Висит фиолетовой радугой...

И мокрая грусть шелестит в листьях и ветках. Туманится печаль. И жёлтый солнечный плод, сорвавшись с горизонта, летит в глаза, в сердце, в душу...

Скорбь. Пустота. Тоска. Отчаяние.

Смерть Зубейды вырвала землю из-под ног Хамзы. Душа его была опрокинута, сердце - разрушено.

Он заболел.

И не так, как в первый раз, когда узнал о сватовстве Садыкджана к Зубейде, а тяжелее, страшнее, смертельнее, безнадёжнее...

Иногда, очнувшись, Хамза пытался поднять голову, сесть, открыть глаза, но тело его не подчинялось ему, всё кружилось, плавало перед ним, рушились стены, дыбился потолок, и он снова ложился ничком, падал лицом вниз. И забвение обволакивало его липким покрывалом, уходило сознание, и небытие, завывая и завихряясь, стремительно уносило в свою распахнутую настежь холодную чёрную пропасть.

Отчаяние.

Глухое, бессильное, тяжкое, бездонное.

Ночь.

Двадцать четыре часа в сутки.

Двадцать пять. Двадцать шесть. Двадцать семь. Тридцать.

Ночь длиною в неделю.

В две, три, четыре...

- Здравствуйте, Хамзахон...

- Здравствуйте, Зубейда... Как я рад снова видеть вас...

- А почему у вас слёзы на глазах? Вы недовольны моим возвращением?

- Я плачу от радости, Зубейда, от счастья, что вы со мной... Да будет благословенно ваше возвращение... Слава аллаху, я дождался наконец этого дня... Я так тоскую без вас, Зубейда...

- И я тоскую без вас, Хамза... Я очень одинока в своей могиле...

- И я одинок на земле, Зубейда...

- Я увидела - вы лежите в своей комнате на полу лицом вниз... И я решила навестить вас...

- Спасибо, Зубейда, дорогая... Спасибо...

- Вы чем-нибудь больны, Хамзахон?

- Я заболел душой, мне не хочется жить без вас...

- Нет, вы должны жить... Вы должны жить ради меня... Вам нужно изгнать болезнь... Я, пожалуй, закрою окна в этой комнате, во дворе холодно...

- А вам не холодно, Зубейда? Вы так легко одеты...

- Я уже привыкла к холоду за эти два месяца... Да, уже два месяца прошло...

- Два месяца? Неужели два месяца?

- В первые дни вы каждую ночь приходили ко мне с цветами... И мы до рассвета читали стихи и вместе плакали... А потом вы перестали приходить... Ваш последний букет уже завял... Почему вы больше не приходите, Хамзахон?..

- Я не могу сейчас двигаться, Зубейда... Что-то случилось со мной... Стоит мне только поднять голову, всё кружится, всё падает на меня - потолок, стены.

- Со мной тоже так было однажды...

- Не обижайтесь на меня, Зубейда...

- Я не обижаюсь, я просто тоскую... Помните, как вы пришли однажды, через неделю, и положили мне цветы...

- А потом лёг рядом с вами, обнял вашу могилу...

- И заплакал...

- Но вы не вышли ко мне в ту ночь... Почему?

За стеной в соседней комнате молилась мать Хамзы, Джахон-буви.

- О всевышний, - шептала Джахон-буви, - ниспошли исцеление моему сыну... Не посчитай его лишним для меня... Посмотри на него, он целыми днями лежит с закрытыми глазами, ничего не ест... Щёки втянулись, лицо стало серым, чёрные крути под глазами... Он совсем отрешился от жизни, не обращает внимания на людей... Ни с кем не разговаривает, отказывается от лекарств, которые приносит отец... Он всё время бредит во сне... Вот уже два месяца продолжается это... О, боже праведный, в чём мы провинились перед тобой? За что ты так жестоко караешь нас?.. Аллах великий и справедливый, заставь разговаривать моего сына... Я готова отдать тебе за него свою жизнь... Возьми её - только подними его, излечи... Сынок, ненаглядный, не терзай свою мать, не разрывай её грудь... Почему ты не хочешь съесть ни одного кусочка приготовленной мной еды? Сынок, не доставляй мне больше страданий... Если ты не будешь разговаривать со мной, ты лишишься матери... Я умру от горя на пороге твоей комнаты... О аллах милосердный, снизойди до нас, недостойных детей твоих, смилуйся, помоги...

Она внезапно замолчала - за стеной, в комнате сына, слышался голос Хамзы. Ещё не веря себе, затаив от радости дыхание, посылая слова благодарности небу, которое так быстро приняло её молитву, заглянула Джахон-буви в комнату сына.

Хамза стоял на коленях с закрытыми глазами, протягивая перед собой руки.

- Зубейда, дорогая, где вы? - шептал Хамза. - Где ваше лицо, ваши глаза, ваши брови, похожие на крылья птицы?

- О горе мне, он разговаривает с мёртвой! - в ужасе воскликнула Джахон-буви.

- Я здесь, Хамзахон, я около вас...

- Дайте мне вашу руку, Зубейда...

- Я принесла вам цветы...

- Подойдите ко мне... Садитесь рядом... Помните нашу последнюю встречу возле тополиной аллеи... Когда я вернулся в ту ночь домой, я долго не мог заснуть... Потом взял свой тамбур и вышел в сад... И вдруг слышу - в ночной тишине кто-то играет на дутаре, кто-то опередил меня... Я стал слушать мелодию и вдруг понял - это играете вы... Ваша музыка плыла через ночной город ко мне, я слушал её очень долго... Этой музыкой вы прощались со мной, я знаю... Когда ваш дутар умолк, я тоже играл очень долго, я хотел рассказать вам своей мелодией то, чего так и не сумел сказать словами за все недели и месяцы нашей недолгой любви... Потом снова играли вы, и я снова отвечал вам... Всю ночь над заснувшим городом звучала наша музыка, всю ночь мы прощались друг с другом...

- Я помню эту ночь, Хамзахон, и вашу мелодию помню... Мне оставалось тогда жить ещё несколько дней...

- Как замечательно вы играли в ту ночь, дорогая!.. Какой прекрасной была ваша музыка!..