— Не торопись. Проверь как следует, правильно ли закреплены ремни. Ты будешь лететь в упряжке до самого острова, поскольку у нас нет возможности поднять тебя на борт. Но тебе не о чем беспокоиться. Это грузовой трос, он рассчитан на вес грузовика. Все, что тебе нужно сделать, это хорошенько проверить каждую застежку. Когда будешь готов, махни рукой. Ты меня понял?
Фридрих замахал обеими руками. Упряжка была уже всего в нескольких футах над ним. И застопорилась.
— Чертов механизм заклинило, — прорычал Остин по радио Дэлею. — Я спущусь пониже. Скажи ему, чтобы он не психовал.
Дэлей снова нажал кнопку динамика.
— Фридрих, нам нужно спуститься чуть ниже, поэтому вокруг тебя поднимется вихрь пепла. Тебе придется справиться с этим. Понял меня?
Фридрих махнул рукой. Пусть хоть совсем зароют его в этой дряни, лишь бы потом вытащили. Вертолет медленно снижался, взметая вокруг него пепел, но он изо всех сил старался не потерять из виду упряжку. Он потянулся к ней, схватил ее и подтащил к себе. Пропустил ремни под мышками и застегнул замок на груди. Потом начал пропускать ремни между ног. Для этого ему пришлось поднять одну ногу. Потом он поставил ее обратно на землю, и…
Он не мог шевельнуться! Внезапно раскрылась каверна, и в считанные доли секунды он провалился в щель по пояс. Он провалился бы глубже, если бы скала не стала на место, защемив нижнюю часть его туловища, раздавив ее. Он страшно закричал, но из горла не вылетело ни звука.
— Пресвятая Матерь Божья! — проревел Дэлей в микрофон.
— Что случилось? — спросил Остин. — На лебедке жуткая тяжесть. Что он там делает? Тянет трос? Ради Бога, скажи ему, что я сам все сделаю!
Дэлей рассказал ему все, что видел.
— Я попытаюсь вытащить его.
Когда вертолет взмыл вверх, раздался высокий звук натянувшегося как струна троса. Потом звук внезапно оборвался.
Под вертолетом Остин разглядел человеческое туловище. Оно раскачивалось, и из него летели брызги крови и кусочки костей, смешиваясь с клочьями кровавой пены, взметнувшимися с того места на земле, где оставалась пойманной в ловушку нижняя часть тела Фридриха. Потом все скрылось в вихре пепла.
Доктор Литтлджон посмотрел в иллюминатор: «Лира» снижалась над островом. Он повернулся к Мадам, сидевшей в кожаном кресле с другой стороны прохода, и с облегчением улыбнулся.
— Сверху картинка похожа на идиллию, — сказал он.
Когда они пролетали над вулканом, поверхность озера была вся покрыта пленкой белого пепла; теперь вода сверкала прозрачной чистотой.
— Я рада, что вам нравится здесь, — произнесла Мадам.
Она отвернулась и поглядела в иллюминатор сквозь большие черные очки. Это и впрямь походило на идиллию. Но она помнила свое тревожное чувство во время прежних визитов на остров. Правда, тогдашние страхи оказались беспочвенными. Единственными маленькими неудобствами были обезьяны-ревуны и ежедневные ливни. Она улыбнулась: если бы вулкан представлял хоть малейшую опасность, Густав сообщил бы ей об этом. Он с огромной тревогой воспринимал любую угрозу проекту. Его одержимость вселяла уверенность.
— Увидели что-нибудь примечательное внизу, Мадам? — вежливо спросил доктор Литтлджон.
Все еще улыбаясь, она повернулась к нему.
— Я просто подумала, как многого мы добились за такой короткий срок.
— Наверное, это было непросто — доставить все сюда.
Она кивнула, довольная тем, что он понимал, каких громадных усилий это стоило.
— У Организации есть средства. Все на острове самого лучшего качества. Вы сами в этом убедитесь, доктор Литтлджон. Самое лучшее оборудование. Самые лучшие хирурги. И, разумеется, доктор Ромер.
Доктору Литтлджону пришлось изобразить улыбку: эти же самые слова она произнесла, когда впервые встретилась с ним.
— Я горю желанием встретиться с ним, Мадам. Мы до сих пор лишь разговаривали по телефону. Будет крайне интересно услышать его мнение о том, как далеко можно продвинуться в медицине.
— Доктор Ромер считает, что тут нет пределов. В один прекрасный день мы сумеем заменить любой внутренний орган и любую часть тела. Оборудование на острове полностью подготовлено к такой перспективе.
Щелкнул селектор, и пилот объявил, что через минуту они приземлятся.
Доктор Литтлджон развернул кресло и взглянул мимо доктора Лассуэла, сидевшего напротив Пьера, на медсестру, примостившуюся на откидном сиденье в задней части кабины.
— Как наши пациенты? — спросил он.
Сестра окинула профессиональным взглядом двое носилок на полу: Анна и Дитер Фогель. Анна оставалась надежно связанной. Фогель без всякого выражения посмотрел на медсестру. Анна шевельнулась, но глаза ее оставались закрытыми. Перед тем как перевезти ее на «Лиру», доктор Литтлджон ввел ей сильный седативный препарат, чтобы она не смогла позвать на помощь, когда ее везли через взлетную полосу аэропорта в Манагуа.
— Здесь все нормально, — доложила медсестра.
Когда «Лира» опустилась на взлетную полосу, Мадам заметила группу людей в белых халатах, стоявшую у машины «скорой помощи», и «джип». Чуть поодаль от всех остальных в инвалидном кресле сидел доктор Ромер. Когда самолет развернулся, готовый двинуться назад, она засекла несколько силуэтов в черных комбинезонах, пробиравшихся сквозь джунгли вдоль края взлетной полосы. Кажется, они что-то искали. Она нахмурилась. С самого начала она велела, чтобы служба охраны оставалась невидимой.
Через несколько секунд дверь кабины распахнулась и вошел человек в белом халате с металлическим подносом, накрытым стерильной зеленой салфеткой.
— Всем доброе утро, — сказал Суриков. — Прежде чем пациенты прибудут в клинику, мне нужно взять анализы крови. Времени займет не больше, чем кобыла хвостом махнет, — и просиял, довольный, что запомнил забавное выражение медсестры. Криллу необходимо знать группы крови, чтобы увериться в том, что не произойдет отторжения донорского сердца.
Когда все вышли из кабины, Суриков подошел к носилкам, взглянул на Анну, а потом повернулся к Фогелю:
— Хорошо долетели? — любезно спросил он, ставя поднос между носилками и снимая салфетку.
— Да, благодарю вас. — Перед долгим перелетом ему дали успокоительное, и он мирно проспал почти все путешествие.
— Больно не будет, — сказал Суриков.
Он наложил жгут на запястье Фогеля и крепко затянул его. Потом надорвал пакетики с иглой и спиртовым тампоном. Взгляд Фогеля равнодушно следил за приготовлениями. Когда Суриков умело затянул жгут, на тыльной стороне ладони Фогеля вспухли вены. Суриков протер кожу тампоном и ввел иглу. Он надел ее на шприц и насосал крови, потом отсоединил самозакрывающийся шприц и надел на иглу другой. Всего он наполнил четыре шприца, уложил их на поднос, в отделение с пометкой «Реципиент», накрыл стерильной салфеткой и повернулся к Анне.
Она смотрела на него в упор. Что-то смутно знакомое промелькнуло в этой фигуре в белом халате. Но ее мозг был еще слишком затуманен, чтобы вспомнить. Когда он накладывал жгут, она попыталась шевельнуть рукой, и он резко сказал по-русски:
— Лежите спокойно.
Суриков. Читая медицинскую литературу по трансплантации органов, она как-то наткнулась на его фотографию. Теперь она осмысленно взглянула на него и сказала:
— Вас далеко занесло, профессор Суриков.
— Откуда вам известно мое имя? — удивленно спросил Суриков.
— Нам известно про вас все, Суриков. И про Мадам, и про Ромера тоже.
Он затянул потуже жгут и не произнес ни слова, набирая кровь. Но в голове царило смятение. Откуда она знает его имя? И Мадам? И Ромера? Не от тех ли людей, которые оставили камеры и сенсоры? Кто они такие? Ромер ничего не сказал, но явно встревожился.
Анна увидела, как он напрягся и побледнел.
— Вам уже никуда не скрыться, Суриков. Никому из вас.
Суриков выпрямился, взял поднос и прошел по кабине к дверце. Какая разница, что она там знает? Через несколько часов она станет кормом для рыб. А если сообщить Ромеру, что она тут говорила, это может быть чревато. Ромер всегда следил за тем, чтобы персоналу становилось известно не больше самого необходимого для выполнения своих обязанностей. Доклад о том, что сказала эта женщина, повлечет за собой неприятные вопросы, а в них Ромер — большой дока. Еще давным-давно в исследовательских центрах России и Восточной Германии Суриков научился искусству держать язык за зубами. Эта политика сослужила ему хорошую службу. И, сходя по трапу самолета, он решил руководствоваться ею и дальше.
