Когда Мадам заговорила вновь, ее голос звучал иначе — тон стал менее давящим и даже слегка успокаивающим.

— Взгляните на положительную сторону, герр Фогель. Совокорп может многое дать, а в более широком плане он поможет банку добиться порядка в нынешней неразберихе и хаосе в республиках. Это позволит вашей стране занять, если позволите так выразиться, столбовое положение. Сделка принесет пользу и банку, и Совокорпу. Опять-таки если это поможет вам, я охотно представлю соглашение плодом вашей инициативы, а весь проект — вашим детищем. Главное сейчас, чтобы вы приняли его — причем сделали это с хорошим настроением.

Находящиеся в фургоне видели, как Фогель оглядел кабинет, словно искал способ каким-то образом сбежать.

— Итак, герр Фогель, вы принимаете предложение?

— А если не принимаю?

— Тогда вы почти наверняка умрете. Я могу гарантировать, что вы нигде не получите донорского сердца. Но если вы согласны сотрудничать, я обещаю вам пересадку.

Его взгляд застыл на птице во дворике. Должно быть, она улизнула из одного из соседских вольеров. Он поднялся с кресла и пошел к двери.

— Куда вы идете? — резко спросила она.

— Поймать птицу, — сказал он, указывая на попугайчика. Ему нужно было время, чтобы подумать.

— Передвиньте камеру во дворике! Быстро! — сказал Куирк в микрофон. Вид из дворика на одном из экранов пропал.

— Она взлетела вон на то дерево, — услыхали они голос Мадам. — Оставьте ее, герр Фогель. Она прилетит в свою клетку, когда наступит время кормежки.

Фогель вернулся к своему креслу, снова ощутив на себе давление мощной силы ее личности. В фургоне продолжали жадно следить за пьесой, которую Мадам написала и поставила, отведя себе главную роль.

— Мне нужен ваш ответ, герр Фогель.

— Похоже, у меня нет выбора, — произнес он с трагизмом в голосе — как плохой актер.

— Это следует считать согласием?

— Да.

— Я рада это слышать, Дитер. Если, конечно, я могу вас так называть теперь, когда мы собираемся стать близкими друзьями.

На сей раз у Фогеля хватило ума промолчать.

— Теперь о вашей трансплантации. Я рада сообщить, что сердце для вас уже приготовлено. Но для того, чтобы получить его, вам нужно вернуться в Калифорнию. Там есть частная больница, где вы пройдете предварительное тестирование. Потом вас самолетом доставят в другое место для операции.

— Почему в два этапа?

— Дитер, пожалуйста! Вы не должны задавать никаких вопросов. Существуют веские причины медицинского характера, в которые вам нет никакой нужды вдаваться. Все, что вас касается, это факт, что примерно через десять дней после операции вы вернетесь сюда новым человеком. Естественно, вам потребуется определенный период реабилитации, в течение которого вы сумеете выполнять легкую работу. Я надеюсь, к тому времени союз банка и Совокорпа будет юридически оформлен.

В фургоне услыхали его почти искренний протест:

— Но как я могу оставить все сейчас, когда столько дел запланировано…

— Вы можете отдать распоряжения, чтобы их выполнили другие.

В фургоне следили, как она снова заставляет Фогеля выдерживать ее взгляд, и слышали спокойный голос:

— Насколько я понимаю, состояние вашего здоровья не терпит отлагательств. Исходя из этого я организовала ваш вылет в Калифорнию на моем самолете. Там есть все удобства, которые вам потребуются. Я также распоряжусь, чтобы на борту находилась медицинская бригада в полном составе. И сама буду сопровождать вас.

Мадам посмотрела на часы.

— Я хочу, чтобы мы вылетели через несколько часов. У вас достаточно времени, чтобы устроить дела в банке.

— Мой персонал… Что мне сказать им?

— Они в курсе состояния вашего сердца. Больше вам ничего не нужно говорить — это не соответствовало бы вашему характеру, Дитер.

Она снова улыбнулась.

— Ваш заместитель прекрасно справится с делами, пока вас не будет. А секретарь может держать всех на расстоянии вплоть до вашего возвращения.

Поражение, прозвучавшее в его голосе, было видно на экране еще до того, как слова подтвердили его.

— Вы все предусмотрели.

— В этом заключается моя работа, Дитер.

— А негативы?

— Вы получите их после операции. Я обещаю вам.

— Эта клиника… Где она находится?

Они услышали, как она почти добродушно вздохнула.

— Дитер, пожалуйста…

В фургоне Мортон искоса глянул на Мюллера и сказал:

— Она действительно великолепна.

Но на похвалу это похоже не было.

Небо в окне затянули громадные темные тучи. Глядя на переполненный конференц-зал, доктор Ромер думал о том, что скоро начнется полуденная гроза и вновь принесет облегчение его телу.

Боль терзала его сильнее обычного и еще усилилась с того момента, когда Фридрих разбудил его на рассвете и сообщил об исчезновении вертолета с Вейлом и одной из шлюх. Он приказал тщательно прочесать остров, а катер проверил прибрежную зону. Сначала он испугался того, что Вейла похитили его бывшие хозяева — израильская разведка Моссад была безусловно способна на это. Потом он стал думать, не связано ли каким-то образом это исчезновение с Мортоном. Однако не нашлось и тени улик, подтверждающих вероятность первой или второй версии.

Пока зона поиска быстро расширялась, Фридрих выдвинул довольно убедительную версию происшедшего. Вейл спьяну полетел вместе со шлюхой в какое-нибудь живописное местечко, чтобы развлечься; потом, сообразив, что ему грозят неприятности — грозят им обоим, — он спрятал вертолет и сейчас скорее всего был уже на полпути из страны. Учитывая особенности местности, добавил Фридрих, он мог спрятать вертолет в тысяче мест. Несомненно, такая возможность существовала. Но ему надо было знать. Ни Фридрих, ни кто-либо еще не смог бы понять этой потребности — главной пружины его внутренней движущей силы.

Теперь, несколько часов спустя, лишь угрожающие пятна на щеках свидетельствовали о присутствии этой потребности. Все члены персонала, не занятые на дежурстве, собрались здесь. Подошедшие позже стояли по двое и по трое у стен или усаживались прямо на пол перед возвышением. Единственный, кто находился на помосте, был Фридрих. Он стоял рядом с инвалидным креслом доктора Ромера. С того момента, как тормоза кресла издали легкое шипение, ни один звук не нарушал гнетущее молчание. Снова и снова доктор Ромер изучал напряженные лица и вслушивался в малейшие шорохи с остротой слепого.

Он видел удивление, беспокойство, а на некоторых лицах — почти шоковый стресс. Это подтвердило его собственное убеждение в том, что никто из персонала не замешан в случившемся.

Перед приходом сюда он прочитал личное дело Вейла. Ничего там не давало оснований предположить, что этот мрачный кареглазый израильтянин — дурак. А Вейл должен был знать, что его поступок может повлечь за собой лишь одну цепочку последствий. Дело не только в самовольном использовании вертолета, что само по себе уже очень серьезно; дело было в роковом изъяне Вейла, который всплыл на поверхность. Осознание этого вызвало небольшую вспышку внутренней ярости у доктора Ромера. До сих пор он доверял Вейлу. Потерять его было бы очень жаль, но Вейл никак не мог быть просто уволен. Его пришлось бы убить. Ромер почувствовал, как его горло сжалось от возмущения: ну почему люди ведут себя так глупо?

Когда он заговорил, резкость его тона ощущалась явственнее, чем обычно.

— Несмотря на все усилия, не обнаружено никаких следов вертолета. До сих пор неясны причины, по которым Вейл взял на борт шлю… — он быстро поправился, — женщину из обслуживающего персонала.

Шлюхи всегда вызывали у него двойственное чувство. Он сознавал необходимость их присутствия, но они постоянно напоминали ему о его собственной слабости; каждый раз после того, как он пользовался одной из них для удовлетворения своих сексуальных потребностей, он терзался угрызениями совести, что был вынужден делать это.

— Этим утром я летал в Манагуа, чтобы заручиться поддержкой властей. Они немедленно организовали поиск и установили, что вертолет не пересекал ни одной из границ. Значит, он все еще где-то здесь.