Мортон снял с автомата прицел, сунул его в карман, надел рюкзак, взял автомат и побежал по усыпанной опавшими листьями земле к этому месту. Труба здесь была около трех футов в диаметре; она выходила на поверхность, но была почти не видна в зарослях кустарника. Он нагнулся и понюхал: сточными водами не пахло. Он двинулся вдоль трубы в джунгли, туда, где она наконец заканчивалась возле ручья, бегущего к озеру.
Он лег на живот и приблизил лицо к выходному отверстию. Из трубы дохнуло холодом и сыростью. Водосток. При таких каждодневных ливнях надежный водосток был просто необходим клинике.
Сняв рюкзак, он запихнул его в горловину трубы и закинул автомат за спину, потом достал оптический прицел и нажал на кнопку интенсификатора обзора — в трубе он послужит фонариком. Держа прицел на вытянутых руках, он забрался в трубу головой вперед и, толкая рюкзак перед собой, пополз.
Вскоре тусклый свет из горловины трубы исчез, оставив его в кромешной тьме. Он приник к прицелу. Трубе не видно было конца. Он продолжал ползти, не обращая внимания на нытье мышц бедер и лодыжек, стараясь подсчитать в уме, сколько футов одолевает за минуту. Царапанье автомата по трубе громким звоном отдавалось у него в ушах. Когда по прикидкам он достиг края поляны, он сдвинул автомат на бедро, чтобы уменьшить шум.
Он сделал паузу и посмотрел вверх, чтобы проверить, нет ли там трещин или выбоин. Удостоверившись, что земля нигде не сыплется, он снова пополз вперед. Низ и стенки трубы становились все более влажными; тут и там стояли маленькие лужицы воды. Ноги у него не только болели, но еще и стали коченеть. Он продолжал считать в уме. Вскоре по его подсчетам он оказался под серединой поляны.
Впереди послышался шипящий звук.
Он посмотрел в прицел и замер. Впереди, не более чем в десяти футах, разворачивалась большая змея. Ее зубы тускло мерцали. Она ползла к нему.
Мортон взял автомат, переставил рычажок предохранителя на одиночную стрельбу, потом склонил голову набок и выстрелил. В сверкнувшей вспышке он увидел, как змею разнесло в клочья. Даже в этом закрытом пространстве звук выстрела был приглушенным и не ощущалось никакого запаха бездымного пороха. Ученые головы Джонни Куирка сконструировали патроны, рассчитанные на сведение к минимуму подобных эффектов.
Выждав, пока глаза вновь не привыкнут к темноте, он двинулся вперед, не переставая считать, даже когда переползал через останки змеи.
Далеко впереди послышался звук, который он не сразу смог определить. Потом понял, что это гул каких-то агрегатов, вроде вентиляторов. Должно быть, те здания без окон уже близко. Он пополз дальше.
Приподнявшись на постели, Фунг уставился на попугайчика, сидевшего на выступе за окном. С тех пор, как его привезли из палаты интенсивного ухода в его собственную, он несколько раз засыпал и просыпался. Каждый раз, когда он открывал глаза, птица оставалась на том же месте.
Он давно уже увлекался наблюдением за птицами и знал, что те очень редко сидят без движения, даже когда откладывают яйца или высиживают птенцов. Тем не менее попугайчик продолжал смотреть на него не мигая, и ни одно его перышко ни разу не шелохнулось. Фунг никогда не видел, чтобы птица оставалась неподвижной так долго.
Он нажал кнопку звонка на стене и немедленно почувствовал, что его мочевой пузырь полон. Он сразу же вспомнил предупреждение медсестры, что катетер и пластиковый пакет останутся у него еще на один день.
Сестра вошла в комнату; видны были лишь ее светло-голубые глаза. Волосы убраны под хирургическую шапочку, а нос и рот скрывала стерильная маска. Она уже объясняла, что эти предосторожности необходимы, чтобы свести к минимуму опасность инфекции.
— Что случилось, мистер Фунг? Хотите, чтобы я поменяла ваш пакет?
— Нет. Эта птица. — Он кивком указал на окно.
Она улыбнулась.
— У нас тут очень много птиц. Должно быть, ей просто нравится ваше общество.
— Она не шевелится уже целый час.
— Целый час? О, я сомневаюсь в этом, мистер Фунг. Когда приходишь в себя после сложной операции, всегда кажется, что время тянется медленней, чем на самом деле.
Фунг уставился на ее лицо, закрытое маской.
— Я думаю, эта птица мертва.
Она засмеялась.
— Не знаю, как в других местах, но здесь, когда птицы умирают, они просто падают вниз.
— Тогда почему она не улетает?
Медсестра кивнула. Удовлетворять капризы пациентов входило в ее обязанности.
— Ладно, если вы хотите, чтобы она улетела, нет проблем.
Она подошла к окну и постучала в стекло. Попугайчик не шелохнулся. Она постучала сильнее. Птица оставалась неподвижной.
— Странно, — протянула медсестра. — Может, она больная или еще что-нибудь…
Она взглянула в сторону вулкана. Может быть, птичка прилетела оттуда и отравилась этим пеплом? Даже сюда доходил сильный запах серы.
— Принесите птицу мне, — приказал Фунг.
Все еще улыбаясь, она отвернулась от окна.
— Я не могу этого сделать, мистер Фунг. Этот попугайчик, наверное, больной и может заразить вас чем-нибудь.
Секунду они молча смотрели друг на друга.
— Я так не думаю, — в конце концов сказал он. — Я не думаю, что это настоящая птица.
Медсестра внимательно оглядела Фунга. Не всегда можно сразу определить, полностью ли закончилось действие наркоза; пациенты часто говорят очень странные вещи в такой период — когда сознание еще окончательно не вынырнуло из сумерек.
— По мне, она похожа на самого обыкновенного попугайчика, мистер Фунг. Почему бы вам не позволить мне задернуть штору, чтобы вы смогли еще немного поспать? Потом, когда вы проснетесь, птица уже улетит.
— Не обращайтесь со мной, как с ребенком, waibin. Откройте окно и принесите мне этого попугая.
Резкий тон Фунга стер улыбку с лица медсестры.
— Я открою окно, мистер Фунг. Но я не могу позволить вам взять птицу в руки.
Когда она распахнула окно, от запаха серы у нее заслезились глаза. Она протянула руку к птице. Попугайчик смотрел на нее не моргая и не сделал ни единой попытки улететь, когда она схватила его. Она закрыла окно, зажав птицу в руке.
— Он действительно дохлый, мистер Фунг. Сейчас я избавлюсь от него.
Он оборвал ее, как только она начала закрывать окно.
— Оставьте его открытым. Запах серы очень хорош для инь и ян. Они помогают мне чувствовать себя лучше.
— Я оставлю его приоткрытым, — сказала сестра, поворачиваясь к нему. — А эти… винг и ванг — кто они такие?
— Инь и Ян, — поправил он. — Вы, waibin, вообще ничего не понимаете. Принесите мне попугая.
Она решительно покачала головой, чтобы вновь утвердить свой авторитет.
— Он отправится прямиком в мусоросжигатель, мистер Фунг. Это единственное подходящее место для него. — И торопливо вышла из палаты, прежде чем Фунг успел ответить.
В коридоре ей встретился вышедший из другой палаты доктор Суриков, выуживающий последние крошки кукурузных хлопьев из кармана халата. Он с удивлением взглянул на сестру и указал на птицу.
— Что здесь делает это? — спросил он.
— Попугайчик сидел за окном Фунга. Он думает, что это ненастоящая птица. Я хочу сжечь ее, прежде чем он потребует вскрытия!
Он потянулся к птице и сжал пальцами ее тельце. Оно ничуть не промялось. Может, сгодится на чучело. Один из лаборантов когда-то работал таксидермистом. Суриков оттянул крыло птицы и отпустил его. Потом он раскрыл ей клюв. Внутри попугайчика раздался слабый звенящий звук, словно там лопнула какая-то пружинка.
Медсестра уставилась на птичку, не веря своим глазам.
— Дайте его мне, — сказал Суриков. — Шефу лучше самому на это взглянуть.
Сжав попугайчика в руке, он торопливо пошел по коридору.
Неожиданно по полу прошла легкая дрожь, на мгновение показалось, что дрогнули стены и потолок. Все кончилось так быстро, что он даже не был уверен, что в самом деле почувствовал дрожь, но его окликнула медсестра:
