Мортон позвонил Генеральному секретарю ООН в Нью-Йорк. В их коротком разговоре он подошел ближе, чем когда-либо, к утверждению, что он уверен настолько, насколько это вообще возможно. И Генеральный секретарь выразил свое понимание тем, что не задал никаких вопросов. С этого момента и в течение всего полета Мортону сообщалась вся информация о происходящем.

Техники на борту «Конкорда» и на земле, в Лос-Анджелесе, прослушивали «Боинг-747», летевший с Мадам и Фогелем на борту в Калифорнию. С борта самолета она разговаривала с Малибу — с кем-то по имени Пьер: велела ему и еще какому-то «дорогому мальчику» быть готовыми встретить самолет по прибытии.

Программисты Лестера обнаружили, что за последние двенадцать месяцев этот самолет дважды приземлялся на аэродроме при трансплантационном центре «Дар Жизни» и что «Тристары» компании Глобал Транспортер регулярно доставляют туда пациентов и потом забирают их оттуда. Причем каждый раз «Тристары» садятся на дозаправку в Манагуа.

Как только «Лира» свернула с взлетной полосы, пилот запросил у башни инструкции. Все тот же сонный голос объявил, что в этот час они могут парковаться где пожелают. Мортон подивился тому, как безотказно это небрежное равнодушие заставляет всех и каждого здесь, на земле, смотреть в другую сторону, пока выгружаются пациенты. Потом он снова стал перебирать в уме все, что произошло.

Прежде всего Генеральный секретарь позвонил канцлеру Германии и проинформировал его о том, куда и зачем направляется Фогель и что тот обещал Симоне Монтан. По предложению Мортона Генеральный секретарь добавил, что БНД предоставит все необходимые улики, записанные на пленку. Когда канцлер оправился от шока, он отреагировал как проницательный политик: Натюрлих,[11] Германия обеспечит полное содействие. Но — никакой огласки и никаких преследований Фогеля, а также сотрудников Бундесбанка, замешанных в делах с Совокорпом. Подобная огласка могла бы вызвать самые негативные политические последствия. Вслух этого канцлер не сказал, но последствия прежде всего задели бы его лично. Вместо этого Фогель подпишет полное признание, которое станет гарантией его молчания, и уйдет в отставку. Правительственные медики подготовят убедительный предлог для его ухода. Натюрлих, никаких упоминаний о его операции и о том, где она была сделана. Натюрлих.

Потом Генеральный секретарь позвонил остальным лидерам стран Большой Семерки. Поскольку с германским канцлером все уже утряслось, а также была обещана значительная сумма в немецких марках, он прямо объяснил, что ему нужно. Тот факт, что он получил немедленное согласие, явился свидетельством огромного уважения к нему, чего не скажешь о его недавних предшественниках.

Дальше все развивалось быстро. Генеральный секретарь связался с президентами всех бывших советских республик и информировал каждого. Все согласились немедленно приостановить всякую деятельность Совокорпа. Каждый звонок сопровождался одним и тем же обещанием: Большая Семерка не только возместит все убытки от этого акта, но еще и инвестирует крупные суммы в местную экономику.

Такое же обещание финансовой поддержки было дано президенту Коста-Рики, куда прибыл «Боинг-747» службы Хаммер.

Последний его звонок был президенту Соединенных Штатов. Наряду с обеспечением Америкой своей доли требуемого финансирования, президент согласился поручить новому директору ФБР расставить надежных агентов вокруг особняка в Малибу, Наркреаба и трансплантационного центра «Дар Жизни». Они не должны предпринимать никаких действий до сигнала Мортона.

Тем временем госсекретарь Уоллес сначала позвонил вице-консулу Соединенных Штатов в Манагуа и поручил ему обеспечить полное содействие — короткий звонок, — а потом провел гораздо более долгий разговор с президентом Никарагуа. Госсекретарь рассказал ему все, что узнал сам, и объяснил, как нужно разобраться с этим вопросом. Он воспользовался своим лучшим тоном для кризисных ситуаций и выложил президенту два варианта: тот мог или стать Саддамом Хусейном Центральной Америки — парией среди цивилизованных народов, — или получить значительный куш в виде американской финансовой помощи. И, разумеется, любые кредиты за столь мудрое поведение. Он станет лидером, уважаемым далеко за пределами подконтрольных ему средств массовой информации. Кремом на и так уже солидном пироге стало официальное предложение нанести визит в Вашингтон. Когда, спросил президент. Как только с этим будет покончено, пообещал госсекретарь. Президент Никарагуа заявил, что будет рад оказать содействие.

Пилот вернул Мортона в настоящее.

— Еще один звонок вам.

Мортон снова нажал кнопку на шлеме, и в наушниках раздался голос Шона Карбери:

— Томми только что прибыл. Но без Анны. Он ждал ее до последнего момента, а потом еще раз позвонил в клинику. Кто-то сказал, что она получила его сообщение, но все еще находится в операционной. Кажется, они здорово загружают ее работой. Сегодня будет еще один рейс из Лос-Анджелеса. Томми встретит его.

— Есть причины для беспокойства? — спросил Мортон.

— Насколько Томми может судить, нет.

— Отлично. Но я хочу, чтобы он и все остальные утром были на границе. В такую погоду у нас есть «окно» в тридцать минут — не больше.

— Нет проблем, — осторожно ответил Карбери. — Остается достаточно времени, чтобы проверить микролеты.

Когда Мортон прервал связь, гул двигателей стих. Он увидел Дэнни и Гейтса, идущих к самолету. Их сопровождала мрачная фигура в темном костюме. У Тилинга был вид человека, который все еще не может до конца поверить, что оказался замешанным в чем-то подобном.

— Хотите, чтобы я распорядился выгрузить эти ящики?

— Нет. Но позаботьтесь, чтобы все, кто будет спрашивать, узнали, что в них.

Мортон вылез из рубки и пробрался через кабину, заставленную коробками. На каждой стоял отчетливый штамп Геологического общества США и маркировка, утверждавшая, что в них содержится сейсмическое оборудование — «Для научных исследований». Он открыл дверцу пассажирского салона, подождал, пока спустится трап, и вышел на влажный ночной воздух.

После обмена приветствиями Тилинг указал на припаркованную неподалеку машину.

— Мы можем поехать в мой офис. Туда провели линию секретной связи с вашим «Конкордом» и кабинетом госсекретаря в Госдепартаменте с подключением к Белому дому и, разумеется, к офису Генерального секретаря в Нью-Йорке. Все протестировано по классу А-О.К.

На Мортона это произвело впечатление. А-О.К. Он даже не мог припомнить, когда в последний раз слышал это выражение. Направляясь вслед за Тилингом к автомобилю, он повернулся к Дэнни и Гейтсу. Оба были одеты в новенькие, с иголочки, тренировочные костюмы.

— По вашему виду не скажешь, что вы побывали на вулкане.

— Целый час торчали под душем, смывая пепел. А тем временем мистер Тилинг слегка порылся в своем гардеробе, — пояснил Гейтс.

— Костюмчики пришлось чуть-чуть подправить тут и там, — вмешался Дэнни, — но мистер Тилинг прекрасно управляется с иголкой и ниткой.

— Вообще-то со швейной машинкой, — буркнул вице-консул.

— А почему не миссис Тилинг? — вежливо поинтересовался Мортон.

— Никогда и близко к ней не подходит, — ответил вице-консул.

Остальные улыбнулись так, словно прекрасно разбирались в подобных вещах. Наконец они подошли к машине и все трое уселись на заднем сиденье.

В этот час на дорогах встречались лишь грузовики с землей или стройматериалами. Тилинг не смолкая бубнил, как заправский экскурсовод:

— …Большинство зданий в центре города пустует. Тем не менее правительство все еще руководит оттуда. Трущобы наползают на центр, с точки зрения планировки это место — просто кошмар. Собор оставлен в том же состоянии, в каком он был той ночью, когда его разбомбили во время революции. А в Банке Манагуа теперь разместился лагерь беженцев…

Они улыбались, кивали и не обращали на него никакого внимания, тихо переговариваясь о том, что их ждало впереди. Тилинг еще продолжал свои лекции, когда «линкольн» подъехал к территории посольства.