Секунду бледный взгляд Линдмана шарил по залу — он решал, куда еще их повести.

— Ты уверен, что все это не слишком утомительно для тебя? — спросил Мортон Иосифа. Он видел, как в глазах у того временами проскальзывает усталость.

— С таким-то обслуживанием? Ты, наверное, шутишь?

Они стояли с группой премьера, когда другой лакей в бриджах вручил Иосифу телеграмму. Она была от Гейтса.

— Я понятия не имел, что Билл поклонник Эмили Бронте, — сказал, прочитав, Иосиф. В телеграмме говорилось о пульсе, начинавшем стучать, и о разуме, начинавшем мыслить.

— Это из «Пленника», — напомнил Мортон. — Смотри сам не окажись в плену у собственного энтузиазма. Ты здорово вкалываешь для человека, которому полагается щадить себя.

— Я развлекаюсь, Дэвид, — уверил его Иосиф. — Правда. Я и не подозревал, что все будет вот так.

— Ты только дай мне знать, когда захочешь уйти, ладно?

— Дам, — радостно пообещал Иосиф.

В гуще толпы Мортон провожал взглядом женщину, которую заметил секунду назад. Тогда она делала то же самое, что и сейчас: поднимала пальчик и вытягивала губы в сторону проходившего мимо официанта, веля подать еще один бокал. Она засмеялась — неожиданный резкий вскрик, громче общего гула. Головы повернулись в ее сторону, потом отвернулись. Мортон увидел, что Линдман слегка нахмурился.

— Похоже, дама тоже развлекается вовсю, — сказал Иосиф. — Кто это, граф?

— Миссис Соня Крэйтон, — сказал Линдман.

— А-а, я слышал о ней. Еще одна из великих дарительниц. Где бы мы были без них?

— Действительно, где? — пробормотал Линдман.

Голос Сони вновь перекрыл общий шум:

— Олаф! Это доктор Крамер с вами?

— Хотите познакомиться с ней? — спросил Линдман. Мортон заметил его секундное колебание.

— Почему бы и нет? — ухмыльнулся Иосиф.

Граф подвел их к группе людей, окружавших Соню.

— Привет, Олаф. Я думала, вы меня избегаете.

— Нет-нет, вовсе нет. — Он торопливо улыбнулся, представляя гостям Иосифа и Мортона. Когда те засыпали Иосифа стандартными вопросами, Линдман взял Соню под руку и отвел ее чуть в сторону от остальных.

— Нилс заботится о вас? — торопливо спросил он.

Мортон уловил напряженность в его тоне.

Она выдержала паузу.

— Вполне. Я велела ему поболтаться в сторонке и позаботиться о других. Я не нуждаюсь в сторожевом псе.

Мортон уловил ее мимолетную улыбку и увидел, как остальные деликатно отвернулись, оставив Линдмана и Соню в изолированном полукруге.

— Конечно, не нуждаетесь, — произнес Линдман все так же вполголоса. — Я просто не хочу, чтобы вы…

— Чтобы я напилась! — перебила она, сверкнула глазами и сузила зрачки. — В самом деле, Олаф! Вы просто зануда. Разумеется, я не сделаю ничего такого, что могло бы скомпрометировать вас.

Линдман выдавил улыбку.

— Я это знаю.

— Тогда почему вы велели официантам избегать меня? — Ее голос снова возвысился, а лицо раскраснелось.

— Ничего подобного я не делал.

— Отлично! — Она отвернулась и кивнула слуге в ливрее, разносящему на подносе шампанское в серебряных бокалах.

— Официант! — последовала команда не терпящим возражения тоном. — Тост за нашего нового лауреата.

Мортон понял, что она уже почти напилась, и судя по растущему беспокойству на лице Линдмана, тот тоже догадывался об этом.

— Олаф! Перестаньте так смотреть на меня! — приказала она. — Зачем нужен прием, если не для веселья?

— Конечно, конечно, — быстро произнес он. — Я просто подумал…

С легкой улыбкой она оглядела каждого.

— Не сегодня, Олаф! Прервите ваши думы. Знаете, что говорят японцы? Утром вы еще успеете решить все ваши проблемы под вишневыми деревьями! Правда, в этой стране нет вишневых деревьев, не так ли, Олаф?

Он выдавил слабую улыбку.

— Нет.

— Нет, — повторила она с удовольствием, растягивая гласную. — Не-ет! Ох, Олаф, если бы вы только видели свое лицо!

Линдман стоял молча, с упреком во взгляде, боясь, что она устроит сцену. А этот высокий молчаливый мужчина рядом с ним — почему он смотрит на нее с таким профессиональным интересом?

— Вы тоже врач? — спросила она Мортона.

— Нет. Ничего похожего.

— Мистер Мортон работает на Организацию Объединенных Наций, — торопливо проговорил Линдман.

Соня обвела взглядом всю группу и снова посмотрела на Мортона.

— Ну-ну, один из слуг всего человечества. Так мой муж называл всех, кто работает на Организацию Объединенных Наций. Помните, как Элмер говорил это, да, Олаф?

— Да. — Линдман сумел изобразить еще одну вымученную улыбку.

Ободренная, она обратилась ко всей компании:

— Мой муж всегда удивлялся, как это можно отказываться работать на Объединенные Нации. Все эти великолепные премии… Никаких налогов, а в итоге — громадная пенсия. У них должны быть тысячи добровольцев каждый день на такую расчудесную жизнь. Зимой — Женева, весной — Нью-Йорк. А в промежутке — где угодно, по вашему выбору. Мой муж всегда раздумывал, не податься ли ему в такие добровольцы.

Она перевела взгляд на Мортона.

— А вы сами вызвались, мистер Мортон?

— Что-то вроде того.

— Что-то вроде чего?

Если она и ожидала ответа, то в итоге пришлось удовлетвориться улыбкой, которая ровным счетом ничего не говорила. Не решив, что делать дальше, но и не желая терять инициативу, Соня вернулась к предыдущей идее. Он подняла бокал и кивнула Иосифу:

— За ваше открытие. Пускай это станет великим переломом в медицине, на который мы все так рассчитываем.

Иосиф наклонил голову.

— Я могу лишь надеяться.

Она отпила шампанское и ткнула бокалом в сторону Линдмана, расплескав часть содержимого.

— Как чудесно встретить лауреата, который не переполнен собственной непогрешимостью. Совсем непохожего на того хирурга по трансплантации. Как его звали? Какой-то там Дикерсон. Очень по-английски.

— Бенедикт Диксон, — пробормотал Линдман. — На самом деле он канадец.

Она передернула плечами, от чего остатки шампанского снова плеснулись в бокале, и обратилась ко всей группе:

— Я помню лишь, что он был просто невыносим. Стоял в этой самой комнате и рассказывал мне, что если бы мой покойный муж был его пациентом, он пересадил бы ему сердце бабуина. Только представьте себе: мой муж с обезьяньим сердцем!

Соня хихикнула, а кое-кто из слушавших смущенно заулыбался.

— Это могло сработать, миссис Крэйтон, — сказал Иосиф с любезной улыбкой.

— Почти наверняка ничего бы не вышло! По той простой причине, что я бы не разрешила. Если бы Бог хотел, чтобы у моего мужа было сердце бабуина, он дал бы ему такое. Вот в чем вся беда с наукой. Она слишком сосредоточена на том, чего не принял бы сам Господь — на человеческом бессмертии. Вот почему он лежит там, на глубине трех футов. Страшная опасность заключена в самой идее, что мы должны изобретать новые трюки, чтобы продлить существование. Я уверена, Бог никогда не рассчитывал на это. И если бы Господь желал, чтобы у моего мужа было сердце бабуина, он научил бы его раскачиваться на ветках, а не заниматься тем, что у него так прекрасно получалось, — совершать сделки. И спать с другими бабами!

Она замолчала и огляделась, бросая вызов каждому из присутствующих. На этот раз ответом ей было лишь неловкое молчание.

— Итак, доктор Крамер, что скажете? — Соня подняла бокал. — Пьем за неисповедимые пути Господни? — Она опустила бокал. — Думаю, нет.

Иосиф долго не отвечал. Сначала он опасался усилить общую неловкость, а потом подумал обо всем, чего пытался достичь в своей работе.

— Я не знаю, о чем думает и чего желает Господь, миссис Крэйтон, — наконец сказал он. — Я знаю лишь, что рад тому, что отыскал способы облегчить жизнь некоторым людям. Я не знаю, помогло бы это вашему мужу прожить подольше. Но я точно знаю, что за пересадкой человеку органов животных стоит будущее. Это неизбежно, потому что это единственный способ преодолеть нехватку человеческих органов. Можно с полной уверенностью сказать, что эта нехватка будет расти.