— Мы испробовали Руфь, Зарф и Баймэн. Каждый раз — прокол.
Остановились, чтобы посмотреть на распечатку, выползшую из принтера в проволочную корзинку оператора. Женщина взглянула на нее, пожала плечами и отвернулась к своему монитору.
— Так что же тебе подсказывает нутро, а, Лестер? — В прошлом это уже помогало.
Шеф компьютеров поджал губы.
— Может быть, что-то медицинское. Проблема. У нас несколько миллионов систем медицинского кодирования. И это только самые крупные госпитали и клиники. Добавь сюда мелкие — и получишь около двадцати миллионов. Мы работаем с ними, но на это могут уйти недели.
Они остановились возле лазерного принтера, из которого выползала распечатка. Файнел глянул на нее.
— Клиенты «Держим-в-Форме» в Вашингтоне. Респектабельны до скуки, Дэйв.
Мортон кивнул. Он даст знать Биллу — ни к чему его людям гоняться за призраками. Когда они двинулись дальше, Мортон спросил:
— А как с тем паролем?
Файнел ухмыльнулся.
— С этим предстоит работенка. Единственный способ снять блокировку, это переписать через Медитэйл.
Лестер запряг лучших математиков, чтобы создать Медитэйл. Переписать систему под таким мощным давлением было вызовом, способным устроить полную проверку его могучему интеллекту.
— Сколько времени тебе понадобится? — спросил Мортон.
— Еще пару дней. Это как кататься на песчаной яхте в Моджави при десяти баллах. Нужно засекать изменения ветра на несколько поворотов вперед. Проблема. Я до сих пор не знаю, какой язык пытаюсь взломать. Нутром чую, это романская группа. Испанский, итальянский или французский. Когда исключим баскский, круг сузится. Скоро узнаем. Есть надежда.
— Приложи максимум усилий, Лестер. В этом деле каждый должен пройти лишнюю милю.
Мортон направился к выходу мимо программистов, колдующих над программами для поиска возможных связей между жертвами похищения органов. Он видел, что пока у них ничего нет.
Этажом выше он прошел из лифта в центральный коридор и сильным толчком открыл плотно обитую дверь с табличкой «Голосовой анализ». Несколько отдельных кабинетов здесь были объединены в общее рабочее пространство. Звуконепроницаемые кабинки расположились вдоль стен, а рабочие стойки почти не оставляли свободного места. Они были заставлены магнитофонами, осциллографами, монтажными аппаратами и приборами с мерцающими клавишами и разноцветными огоньками, о функциях которых Мортон до сих пор не имел ясного представления. Но Шалтай-Болтай настаивал на том, что каждая подергивающаяся иголка и каждый моргающий лучик являются составной частью того таинственного мира, которым он правил из своего массивного мягкого кресла за одной из стоек.
Внешне Шалтай-Болтай был похож на персонажа из детского стишка — человек-яйцо с морщинками на лбу. В течение двадцати лет от занимал должность профессора синтезированной речи в Массачусетском технологическом институте и с радостью ухватился за возможность устроиться сюда и применить свои теории на практике.
Он повернулся к Мортону, продолжая перематывать с одной катушки на другую запись звуков, изданных умирающим Кроузом — по имитации Мортона. В кабинках его сотрудники проигрывали другие копии на разных скоростях и уровнях. Шалтай-Болтай спустил свои наушники на мясистую шею и шумно высморкался.
— Это «н» у Кроуза. Похоже, уровень напряжения в твоем голосе отличается от его. Все пришли к выводу, что Кроуз не говорил nein — нет, — когда ты задал свой вопрос. Мы подняли все, что у нас есть из звуков на смертном одре. В основном. Источники советские, хотя есть и пара китайских и еще несколько из Южной Африки. Поразительно, как похожи звуки людей, когда они при смерти. — Шалтай-Болтай вечно выдавал больше информации, чем требовалось.
Взгляд Мортона охватил все рабочее пространство, где люди в наушниках сидели, склонясь над приборными панелями с мечущимися зелеными полосками звуковых дорожек и сканеров. Он снова повернулся к Шалтай-Болтаю.
— Итак, если Кроуз не говорил «нет», то что же он пытался произнести?
Шеф «Голосового анализа» закончил перематывать пленку и махнул рукой на диван, окруженный стойками с микрофонами.
— Нам может помочь, если ты сумеешь точно воссоздать то, что случилось, когда ты говорил с Кроузом.
— Нет проблем, — ответил Мортон.
Шалтай-Болтай подозвал одного из своих сотрудников и подвел Мортона к дивану. Техник подошел, двигаясь с наигранной святостью сборщика милостыни на храм.
— Сэм сыграет роль Кроуза, — пояснил Шалтай-Болтай.
Мортон уложил Сэма в нужной позе на диван и рассказал ему все что было произнесено у больничной койки Кроуза. Шалтай-Болтай наклонял голову Сэма под разными углами, пока не был полностью удовлетворен.
— По-моему, теперь звучит неплохо, — сказал он, возвращаясь к своей стойке. Он надел наушники, подключил их к магнитофону и пустил пленку, а потом кивнул Мортону.
— Вы меня слышите? — начал Мортон таким же тихим голосом, каким разговаривал с Кроузом. Когда Сэм кивнул, он приблизил свое лицо к технику. — Где вам была сделана трансплантация? — Сэм закрыл глаза, а Мортон продолжал: — Имя, герр Кроуз. Только имя. — Он снова сделал паузу. — Ромер. Вы когда-нибудь слышали о Густаве Ромере? — Мортон выждал секунду. — Если слышали, просто кивните.
Сэм издал сдавленный звук:
— Нн…
— Стоп! — скомандовал Шалтай-Болтай. — Кроуз издал четкое «н», или оно начинало смазываться?
— Оно было четкое, только остаток слова смазался, — ответил Мортон.
— Можешь вспомнить, было это «н» как в «ну» или как в «никто»?
— Скорее, как в «ну».
Шалтай-Болтай кивнул.
— Твердое «н». Хорошо, продолжайте.
Ухо Мортона придвинулось к губам Сэма, тот издал такой же неразборчивый звук, какой произносил Кроуз. Мортон выпрямился и вопросительно глянул на Шалтая-Болтая.
— Определенно тут есть над чем поработать. — У Шалтая-Болтая это выражение служило обещанием некоторого успеха.
Выйдя из «Голосового анализа», Мортон прошел в конец коридора. За дверью без всяких табличек находилось помещение, которое сделала своей собственностью Шанталь Буке. Когда он открыл дверь кабинета, она сразу же указала рукой на кресло. Он привел Шанталь в Иностранную разведку после того, как она показала, чего стоит, в местах вроде Боснии и Ирана. Она недавно отметила свой сороковой день рождения и знала куда больше, чем следовало бы женщине, о страхе и насилии.
Внешне это никак не проявлялось. Прекрасная осанка позволяла ей казаться выше своего роста — пять и восемь. Густые рыжие волосы обрамляли овальное лицо. Когда она злилась, Мортон видел, как ее глаза сужаются и темнеют. Обычно же они оставались широко раскрытыми и внимательными, как сейчас.
— Светский визит? — спросила Шанталь. От ее улыбки твердые границы этого термина растаяли, но не до конца.
— Если бы! — Мортон протестующе вытянул руки.
Она окинула его долгим задумчивым взглядом и мягко предостерегла:
— Ты можешь совсем загнать себя.
— Такая работа. Как и твоя.
Она почувствовала его неожиданную настороженность и сделала успокаивающий жест.
— Извини. Я не хотела разыгрывать заботливую мамашу.
Он тут же улыбнулся.
— Все нормально. Ты и не разыгрывала. Это просто… Ну, вся эта заваруха с делом Стампа…
Она сверилась со своим блокнотом и когда заговорила, голос звучал уже по-деловому.
— Я только что разговаривала с Томми по телефону. Он побывал в отделениях «Держим-в-Форме» в Хьюстоне, Лос-Анджелесе и Чикаго. Говорит, все обставлено по высшему разряду. Еще ухитрился заглянуть в их регистрационные книги. Ни намека на то, что Стамп посещал их.
— Где сейчас Томми?
— На пути в Вашингтон. Он летит тем же самолетом, что и Стамп, и заказал себе тот же номер в мотеле. Первым делом собирается повидаться с Гейтсом.
— А что у Анны? — спросил Мортон.
Шанталь заглянула в блокнот.
