— Она будет отомщена, — пообещал Константин. — И тебе вернут твою собственность.

— Уже первого будет достаточно, август.

— Думаешь ли ты, что Максенций намерен наступать на меня через Рецию?

— Нет, август.

— Почему ты так уверен?

— Потому что продовольствие в больших количествах накапливается в районе Сузы и Медиолана.

— Так, значит, Реция служит для ложной атаки! — воскликнул Даций. — Главное направление атаки будет через перевал Мон-Сени.

Три основных пути сообщения между Галлией и Италией проходили: северный — через Ленинские Альпы, центральный — через Грайские и южный — через Коттийские. Если бы Максенцию ложной атакой на севере удалось оттянуть войска Константина туда, он мог бы пройти почти без сопротивления через города Таврин и Сегусио[56]. А оттуда он мог бы вонзить кинжал в самое сердце Галлии, захватив Лугдун и парализовав торговлю между северными районами, лежащими по Рейну, и густонаселенными, плодородными районами, лежащими южнее.

— Нам придется позорче следить за Максенцием, Даций, — задумчиво проговорил Константин. — Надо отдать ему должное: он вовсе не так глуп, как я о нем думал.

— Тут дело не в Максенции, август, а в его военачальниках — особенно в Помпейяне, — сказал Адриан. — Он поставлен над северными войсками.

— Помню я этого Помпейяна, — сказал Даций. — Он, пожалуй, будет вторым по способностям из всех, кого я когда-либо обучал. — Тут он ухмыльнулся. — Ну, и что же теперь будет делать первый?

Константин подошел к окну и взглянул на живущий своей деловой жизнью город. Еще раз приходилось ему принимать решение вести свои войска в единственную атаку, поскольку делить их больше, чем пришлось уже разделить для защиты рейнской границы, было невозможно: это могло бы обернуться чистым самоубийством.

— Я сдёлаю то, что делал всегда, когда шансы были не на моей стороне, — сказал он, повернувшись к остальным. — Перенесу войну на территорию врага.

— И откажешься от своего решения не нападать на Максенция до тех пор, пока он не кинется на тебя первым? — спросил Даций.

— Нет. Мы заставим Максенция пойти на нас войной, и он это сделает, предприняв свою ложную атаку через Рецию.

— Заставим? — В поднятых бровях Дация читался невысказанный вопрос.

— Ну, заманим. Завтра я в здешних новых храмах принесу жертвы Аполлону и Юпитеру и объявлю, что посылаю армию для отражения нападения, которое мы ожидаем через Рецию. У Максенция наверняка имеются здесь шпионы — как и у меня в Риме. Они донесут ему о моем решении, и он сделает свой ложный выпад на севере, чтобы привлечь туда мои силы.

— А мы тем делом двинемся на юг к Коттийским Альпам. — Даций восхищенно потряс головой. — Многое бы дал, чтобы увидеть лицо Максенция, когда мы вдруг появимся на равнинах перед Сузой и Таврином.

Верный данному Марцеллину обещанию, Константин принял участие в торжественных церемониях принесения жертв Аполлону и Юпитеру перед тем, как его армии выступили неспешным маршем, направляясь в сторону самого северного из трех маршрутов, ведущих в префектуру Италии через альпийские перевалы. В этом походе его сопровождал Хосий из Кордовы, глава христианской Церкви, к советам которого он прислушивался все больше с тех пор, как Эвмений уехал в Автун. И каждый вечер после дневных забот и трудов он находил умиротворение, слушая Хосия, читающего ему вслух христианское Святое Писание.

К Реции направлены были посыльные, чтобы в случае какого-либо наступления с той стороны немедленно вернуться с сообщением. И точно, как предсказывал Константин, там ему вскоре был нанесен ложный удар.

— Максенций играет тебе на руку, — с веселым возбуждением говорил Крок, когда весть о нападении на севере достигла главных сил его армии, которым до альпийских перевалов было еще несколько дней пути. — Мы свалимся на него как снег на голову, прежде чем он успеет приготовиться к сражению.

— У него пока еще численное превосходство над нами, — напомнил галльскому вождю Константин, но с той же ноткой возбуждения в голосе. — Правда, внезапность нападения может выровнять наши шансы. Смотри, не отпускай от себя Криспа.

Зная по собственному опыту, что будет значить этот поход для юноши, Константин послал за Криспом в Автун с приглашением присоединиться к нему и устроил его в качестве помощника к Кроку, который, как обычно, командовал конницей. С тех пор как Крисп уехал учиться в Автун, он с поразительной быстротой превратился в мужчину, и в школе стало уже легендой его умение владеть оружием и копьем.

Получив весть о ложном наступлении Максенция на севере, Константин без промедления повернул на юг, к великой горной дороге, ведущей на восток из Лугдуна через Коттийские Альпы. Он шел ускоренным маршем, послав вперед авангард кавалерии для перехвата каких-либо передовых отрядов Максенция, в случае если он уже двинулся на Галлию, и чтобы помешать врагу узнать об изменении им маршрута.

Впрочем, Максенций действовал так, как он и предвидел. Доверив военное руководство своим военачальникам, он остался в Риме, в полной уверенности, что армия Константина занята преследованием малого войска, совершившего ложное нападение на Рецию, все дальше углубляясь в альпийские перевалы, откуда, даже в случае разгадки этой хитрости, ей ни за что уже не выбраться в срок, чтобы успеть перестроиться и прийти на защиту жизненно важных центров, лежащих по течению Роны.

И вот, задолго до того, как полководцы Максенция осознали наконец, что происходит, перед Сузой появились армии Константина. К городским воротам подогнали стенобитные тараны и телеги с разведенным на них огнем, к стенам приставили штурмовые лестницы и, пока гарнизон все еще пытался организовать эффективное сопротивление, ворота разбили — и город был взят. Однако, по строгому приказу Константина, не допускалось никаких грабежей и насилия, поскольку он хотел, чтобы его опережала добрая весть и люди знали: он пришел не как завоеватель, а как заступник, пришел, чтобы освободить угнетенный народ от невыносимого бремени правления разнузданного чудовища.

Когда в городе вспыхнул пожар, Константин на день отложил свой дальнейший поход на Восток. Его солдаты бок о бок с горожанами сражались с пламенем и, погасив его, уберегли город от разрушения. Но это дало военачальникам Максенция время, необходимое, чтобы мобилизоваться для блокирования вторгшейся армии. Когда войска Константина подошли к лежавшей перед Таврином равнине, миль на сорок к востоку, они обнаружили значительную группировку ударных частей, построенную в виде клина — наиболее известного строя итальянской кавалерии.

Новые тактики ведения войны и новое оружие, заимствованные на Востоке, существенно снизили эффективность пехотинца, составлявшего оплот римской армии во времена Юлия Цезаря. Давно уж на смену традиционному боевому каре первых римских легионов пришла тяжелая кавалерия, где и всадники, и лошади защищались от стрел и дротиков металлическими доспехами. Именно на мощь этой громоздкой кавалерии делался главный расчет при ее создании, ибо тяжесть доспехов делала уже невозможной быструю маневренность конницы.

Эта массивная стена из доспехов впервые выросла перед Константином и его воинами, когда они приблизились к Таврину, стоящему у подножия Альп, через которые они только что прошли. Крок уже произвел первую оценку ситуации и вернулся на холм, где находился Константин со своим штабом и откуда открывался прекрасный вид на равнину, которой вскоре предстояло превратиться в кровавое поле битвы.

— Они сделали то, что ты и предсказывал, — радостно сообщил он Константину. — Открыли городские ворота, чтобы гарнизон мог выйти и помочь уничтожить нас здесь, на равнине.

— Что им, возможно, и удалось бы, — предупредил Константин, — будь перед ними кто-то другой, а не галльская конница. Эти закованные в доспехи всадники могли бы сокрушить строй пеших солдат, не получив при этом ни одной раны.