– Положимся на опыт Вожи и казаков, – решил капитан.

Меж тем события разворачивались достаточно быстро.

Участники экспедиции видели, как по степи бежали, спотыкаясь, два странника, а за ними гнались всадники. Укрыться им негде, и скоро беглецов догнали, заарканили.

Один из кочевников с обвислыми усами сразу узнал бородатого, изможденного голубоглазого беглеца. Громко засмеялся:

– Урус, Иван! Третий раз бежишь из Хивы?

Один из кочевников хлестнул плетью бородатого беглеца.

– Не трожь его, – поднял руку обвислоусый. – Мы за него дважды деньги получали. И в третий раз продадим. Еще приходи, урус.

Показалось, что степь содрогнулась от хохота нескольких десятков глоток. Смеялись до слез. И на глазах бородатого странника заблестели слезы.

– Отпусти, а? – попросил бородатый. – Месяц шел без воды и огня. Ел что придется. Как не издох только. Уж и так на мне хороший прибыток имел. Отпусти. До Волги чуть осталось. Ответом беглецу был еще более оглушительный хохот. Хохотали даже самые хмурые из кочевников.

– Караван в овраг ушел, – сказал обвислоусый. – Затаились. Возьмем и этих.

Когда стало ясно, что кочевники едут в сторону оврага, Вожа сказал казакам:

– По оврагу идите вверх, на возвышенность. Полверсты пройдете, из оврага поднимайтесь и батуйте коней. Будем биться.

Экспедиция ушла. На месте остался один Вожа. Вначале кочевники двигались не спеша, словно боясь вспугнуть. Но за версту до оврага они сорвались и с громким гиканьем понеслись вперед.

Вожа встретил их двумя выстрелами и пошел вскачь по дну оврага.

В это время участники экспедиции связали более трех десятков коней в круг и укрылись за ними. По кочевникам стреляли положив ружье на седло и из-под брюха коней, встав на одно колено.

– Дядька, стреляй! – крикнул Васек растерявшемуся Константину Константиновичу, притом перезаряжая свое ружье.

Вожа выскочил из оврага, зайдя ордынцам сбоку. Он положил Тополя перед собой на краю оврага и стрелял из-за Тополя как из-за бруствера.

Понеся серьезные потери, кочевники решили уклониться от боя, показали «спину». Завидя это, казаки вышли из круга и, обнажив сабли, пошли вдогон. Скакали, бросив поводья – в левой руке пика, в правой сабля. Братья Колчины пренебрегли пикой, скакали стоя в седле и рубили налево и направо. Кочевники попробовали развернуться и встретить. Но казаки уже поймали свой кураж. К изумлению кочевников, казаки саблями рубили их длинные пики. Уцелевшие, рассеявшись, скакали не оглядываясь.

Капитан с облегчением вздохнул:

– Точно мякину по степи развеяли.

Пики кочевников порубили на дрова. Весело горел костерок. Варилась пшенка. Бородатый странник рассказал о своих злоключениях. Он оказался сержантом и был украден каракалпаками под Астраханью несколько лет назад.

Второй беглец – смуглый, но на раскосого кочевника не походил – глаза большие, черные. Он оказался купцом из Индии. Привозил товары в Астрахань и Самару. Его караван разграбили киргиз-кайсаки весной. При первом удобном случае он бежал от своих поработителей. Долматов записал его рассказ.

«Киргиз-кайсаки употребляют персиян, русских и других пленников для паствы скота и летом, и зимой. Кормят скудно. Одежда и летом, и зимой – тулуп и чолбары[149]. Если поймают пленного, ушедшего в побег, то режут нос и уши. Подрезывают у ног пяты и насыпают в те места мелкоизрубленного конского волоса из хвоста, а как заживет, пленник на пятку наступить не может, ходит тихо на пальцах. Могут и убить беглеца. Если повторно попадешься, то лучше к другому хозяину или торговцу. Продают полонников и в Хиву, и в Бухару, и в другие дальние места, где они служат по определению покупателя. В Хиву и Бухару русских полонников натаскано и там обретается в работах несколько тысяч. Других народов-пленников еще больше. Почти все они проданы туда кочевниками».

Вызволенных полонников отряд Долматова отвез к пастухам в селение, которое не имело названия. Возле небольшого озера, поросшего камышом и ветлами, стояли две крошечные избушки, сложенные из воздушного кирпича, еще называемого землебитным, необожженным. Там, где нет леса, первопоселенцы приспособились строить избы из землебитного кирпича, замешанного из глины и соломы. Такой кирпич мало прочен, но хорошо сохраняет тепло.

Зато вокруг двора высокий плетень, в рост человека, с отверстиями-бойницами. И калда для скота. Опасаясь покраж, пастухи загоняли овец и коров за изгородь из жердей. Возле озера огород с овощами и малый клин овса.

Исследователи наблюдали, как пастухи палкой с крючком цепляют овец за шею и, поймав, опутав, валят и быстро стригут. Слушали рассказ одного из пастухов:

– Вода в озере хорошая. Пастбища – хоть несколько ден скачи, не объедешь. В округе есть и соляные источники. На соленой воде месим тесто для пирогов и соления в зиму делаем.

Здесь во время экспедиции случилось еще одно происшествие. Беда пришла средь бела дня. Имя ей саранча. Зеленую тучу принесло с юга. Перед ней степь зеленая, за ней оставались голые деревья и серая земля.

Это крупное крылатое насекомое славится плодовитостью и прожорливостью. Саранча жует непрерывно, пока есть что жевать. Поедает в степи всякую растительность, кроме ветел и молочая. Ни широкие реки, ни дымовые завесы саранчу остановить не могли. Не кусается, а беды от нее больше, чем от каракурта.

Пастухи и их гости пытались сбивать саранчу вениками, топтали ногами. Умаялись. А толку? Саранча как снег идет.

По овсу ходили с бреднями рыболовными. От бредней прока больше. Но и вытоптали овса немало. Да и надолго ли защитились? Вон какая туча. Одно слово – саранча.

След от нашествия саранчи протянулся по степи широкой мрачной серой полосой.

– Как жизнь может измениться в одночасье! – с горестной миной покачал головой художник.

Только птицы могли успешно сражаться с саранчой. Главными врагами саранчи стали грачи и галки. Без устали клевали они саранчу.

К югу степная растительность все беднее. И вдруг лес. Под его покровом течет речка Узень. Леса не так много, но и то, что он рос среди солонцеватой степи, – чудо. В лесу черноклен, граб, серебристый тополь, могучие вековые осокори, липы, ветлы, дубы. Поражало обилие двух видов груш: дикой груши и дули. Много жердилы. И все это перевито хмелем и лозой.

По медвежьей тропе экспедиция прошла сквозь чащу к реке. Для степной и полупустынной местности река оказалась больше, чем можно было ожидать, шириной двадцать-тридцать саженей. Берега крутые, как на Иргизе, и состоят из глины и ила. Вода на вкус жесткая, но вполне потребная.

Вожа с Васьком и Мамоном принялись ловить рыбу. А исследователи, геодезист и Рудознатец, в сопровождении казаков братьев Боевых решили пройти степью к верховьям реки.

В дальнейшем экспедиция спустилась вниз по течению Узеня. В нижнем русле реки вода сделалась горькой и малопригодной для готовки пищи. Но Вожа сделал для экспедиции очередное удивительное открытие. Он выкопал яму возле текущей соленой воды, и оказалось, что стоячая вода в яме пресная.

Удивительного в этих местах много. Перед взорами следовавших степью вдоль реки исследователей почти каждый день возникали миражи: то лес, то озеро, то горы… Жители Дикого поля, простой люд иногда называли их призраками. Подъедешь к тому месту, где виделась гора, и оказывается, что ее нет.

Еще поразительнее то, что конный видел мираж, а рядом стоящий пеший – нет. Сел на коня – и видишь мираж, слез – и уже исчезает мираж, забрался на коня – опять появляется мираж. Тонкая штука – мираж, не с каждой точки увидишь.

Экспедиция наткнулась на маленькую селитьбу на берегу, но ее жители укрылись в лесу, возможно, ушли на лодках по реке – всадники экспедиции не походили на простых странников и от встречи с ними предпочли уклониться.

– Лучше нам пойти дальше, – предложил Вожа. – Нас много, и потому нас опасаются. Как бы пулю тут не схватить.