– Пусть будет по закону, – сказал Темир. – Мы отпустим тебя на десять бросков камня, а потом наши охотники пойдут за тобой.

Вожа молча пошел к своему коню. Но не все в кочевье согласились с Темиром. Его сын выпустил стрелу в зверолова, когда тот садился на коня, и попал в плечо. Наконечник пробил мягкую ткань плеча, но хвостовое оперенье застряло и не дало стреле пройти навылет.

Вгорячах Вожа не почувствовал острой боли, разрядил пистолет. Грохнул оглушительный выстрел. За ним другой.

На кочевье поднялся переполох. И это спасло зверолова. Испуганные выстрелами женщины, дети, невольники, лошади бежали, натыкались друг на друга, спотыкались, мешали стрелять воинам.

Вслед уходящему зверолову захлопали выстрелы. Кочевье окуталось пороховой гарью. Ерали бегал, расталкивал стреляющих, крича о госте…

До того в кочевье Вожа отвязал от Тополя заводного вороного коня с товаром. Сейчас он его потерял, зато успел на скаку ухватить уздечку оседланной ордынской лошади с небольшим кожаным мешком у седла.

Тополь не скакал, а летел над степью, унося всадника, прижавшегося к его шее. Свободная от седока выносливая маленькая азиатская лошадка на заводи едва поспевала за ним.

Вслед за беглецом в сотне – трех сотнях саженей с интервалами, растянувшись, скакало полтора десятка всадников. Горячая скачка. Показавший спину часто становился легкой добычей, тем более раненый. Известный закон. Мысль о том спутала намерения кочевников и поманила вдогон за звероловом. Уважительное опасение грозного Беркута застил вид бегущего и азарт охоты.

Однако ни Воже оторваться от ордынцев, ни ордынцам достать зверолова не удавалось. Несколько верст пронеслись всадники по степи, сохраняя дистанцию.

Вожа на всем скаку подтянул ближе заводную лошадь и одним махом перескочил на нее. Так, меняя скакунов, он привычно ушел бы от корсаков, которые пошли в погоню налегке, имея под собой одного коня. Разрыв между беглецом и преследователями начал расти. Но сидящая в плече стрела и усиливающаяся боль давали знать о себе все острее.

Зверолов изменил направление движения и поскакал к кургану-могильнику, единственной возвышенности во всей округе. Взлетев на курган, он остановился.

Курган представлял собой плоский округлый холм высотой две сажени и два десятка саженей в диаметре. Без единого кусточка курган порос невысокой травой, пожухлой во второй половине лета, как и сама типчаковая степь.

Вожа быстро изготовился к бою. Тополь приученно лег перед звероловом вместо бруствера, прикрывая его своим телом и сам спасаясь от пуль и стрел. Со второго скакуна Вожа срезал маленький кожаный мешок с кумысом и накинул на шею аркан.

В считанные мгновенья зверолов оказался лежащим на вершине кургана. В руках длинноствольное ружье, а рядом лежит многозарядные пистолет. Первым же выстрелом зверолов завалил ближайшего всадника. Через несколько секунд второго.

Преследователи стали обходить курган с боков. Но только подставили бока под пули и удлинили путь… Еще два корсака вылетели из седел после выстрелов.

Погоня рассеялась, отступила.

Вожа перезарядил каналы ружейного барабана. Потом с мучительным стоном сломал стрелу и выдернул обломок. Оторвал рукав рубахи и как мог завязал рану.

Он встал. Перед глазами раненого поле качнулось, горизонт поплыл. Но он превозмог боль и слабость. Потянулся к кожаному мешку. Мешок оказался сделан из шкуры, содранной с лошадиной головы. В месте, где была шея, вставлено дно – круглый кусок кожи, пришитый конским волосом. Рот служил устьем грушеобразного сосуда, а уши рукоятками. Корсаки и башкиры часто шили такие мешки из шкур сдохших животных, и потому они смердели.

Вожа принюхался и сморщился:

– Из падали мешки шьют.

Он пил кумыс глоток за глотком, не в силах остановиться. Сытная живительная, слегка пьянящая жидкость придала ему сил. Он забрался на коня и рысью пошел на запад, к Яику.

Корсаки двинулись за ним, но на более почтительном расстоянии. Они приметили смятую, обагренную кровью траву на кургане и ждали своего часа.

Вскоре зверолов залег на другом кургане-маре, на вершине которого стояла, точнее, сидела, каменная баба. Идол вырезан в камне в рост человека. Очертания бабы различались только до пояса. Простоволосая, обнаженные висячие груди, руки на уровне живота держат чашку. Идолище смотрело строго и скорбно.

Вожа залег за каменным идолом. Ордынцы не пошли на него в лобовую атаку, но, лежа в траве, обстреляли из своих фитильных ружей. Одна пуля попала в каменного идола древних народов, чьи оружие и украшения из бронзы находили редкие рисковые гробокопатели. Почудилось, идол гневно сверкнул глазами.

Несмотря на обстрел мары и воинственные крики, корсаки отступили и в этот раз. Высота всего лишь в две сажени давала преимущество. Ощутимое преимущество. Зверолов хорошо видел ордынцев, залегших в траве на расстоянии трехсот-трехсот пятидесяти шагов. Он выиграл очередную дуэль. Во время перестрелки с лежащими кочевниками не все его выстрелы достигали цели. Зато спешить некуда. Залегшие ордынцы представляли малую цель, но оставались неподвижными. Зверолов размеренными движениями перезаряжал один из каналов ружейного барабана и палил, палил. Он выбил из схватки еще двух преследователей. Остальные отползли в дождевую промоину.

Вожа снова забрался на коня и поскакал в сторону Яика. Казалось, он уже ушел от погони. Если бы не жаркое солнце да иссушающий юго-восточный ветер и кровоточащая рана. Во время перестрелки кровотечение почти прекращалось, но от скачки и сильной тряски кровотечение усиливалось. Повязка не просыхала, и силы постепенно покинули зверолова. Поводья ослабли. Тополь перешел на шаг… остановился. Вожа в полубессознательном состоянии заметил остановку, только когда свалился с коня и ударился о землю.

Падение привело Вожу в чувство. Он понял, что нужно остановиться и зализывать раны.

– Эк как меня растрясло, – забравшись на коня, Вожа едва дотянул до ближайшего кургана.

Ордынцы почти отказались от погони. Они остановились и уныло провожали взглядом зверолова, который неспешным шагом ехал по равнине. Его неожиданное падение с лошади их воодушевило.

На кургане Вожа помочился в ладонь и ожег мочой раны. Собственная моча считалась в Диком поле лучшим обеззараживающим средством. Другого и не было. Вожа подержал открытые раны на солнце, приложил заживляющие травы и прикрыл их тряпицей. Когда кровотечение прекратилось, Вожа снял узду с Тополя и отпустил коня:

– Уходи. Пропадешь без воды. Ну. Если не помру, приходи ночью.

Вожа тихонько посвистел коню какую-то знакомую обоим мелодию и резко стеганул по крупу. – Пошел.

Лежать на горячей прокаленной земле, едва прикрытой сухой травой, и смотреть за округой оказалось трудно. Вожа отбросил пустой мешок из-под кумыса и впал в полусон, в полузабытье. Он слышал пение ветерка, чирикание стрепетов, потом погрузился в видения…

Ордынцы не сразу подошли к кургану. Они долго прислушивались, присматривались, потом обтекали курган со всех сторон и стали медленно, тихо приближаться к возвышенности. Приблизятся и остановятся, боязливо прислушиваются. Приблизятся и опять остановятся.

Вороны тоже важно похаживали на почтительном отдалении и шаг за шагом приближались к неподвижно лежащему человеку. Это расположило ордынцев к более быстрому продвижению.

Прошел над курганом орел-стервятник. Запах пороховой гари отпугивал его, но внизу было так тихо… Стервятник снизился и пошел над курганом еще раз. Совсем низко. Тень стервятника пала на лицо зверолова и пробудила того.

Два точных оглушительных выстрела встретили уже бегущих в полный рост ордынцев. Чуявшие легкую добычу корсаки всполошились:

– Хитрая лиса!

– Обманул!

Двое спешились и залегли в малой низине всего в полусотне саженей от кургана. Остальные в панике отступили. Из низины, не высовываясь, кричали:

– Беркут, скоро сдохнешь! Твоя шкура – наша шкура! Твое ружье – наше ружье! Твоя голова нашим собакам достанется!