Вначале починки смотрели на творение зверолова с сомнением, потом с любопытством. Низ плетня они по указанию Вожи для тяжести и устойчивости поливали водой, замораживали. В большом кольце-плетне навесили маленькую калитку, открывающуюся вовнутрь.

Вожа, закончив работу, поставил вовнутрь глухого плетня овцу с двумя ягнятами.

– Теперь можно идти спать. Утром пику готовьте для серого вора.

Поутру чуть свет вышли починки во двор и ахнули. Ходит между плетнями-кольцами целая стая волков. Жалобно блеют целехонькие овца и ягнята. Вокруг ловушки следы, следы. Долго ночью ходили волки возле ловушки. Манит жалобно блеющая добыча. Наконец один толкнул калитку и протиснулся между кольцами. За ним устремились другие… Прошли по кругу между двумя кольцами и уперлись в калитку. Застыли волки. Пятиться нельзя, острые концы прутьев, заправленных в одну сторону, не позволяют. Передний волк толкнул калитку и закрыл ловушку. Нет выхода. Ходи кругами, не ходи – не выбраться.

Без единого выстрела и разбойников наказали, и теплые шкуры добыли, и овцы целы.

Васек всю ночь на печи спал. Прогрелся, как летом на солнце. Даже лучше. Есть какая-то сила в горячем красном глиняном кирпиче. Даже боли в суставах лечили починки горячим кирпичом. Нагреют припасенный отдельный кирпич и прикладывают к коленке. Никакой другой каменной грелки не надо, ни один камень не заменит кирпич.

Погостевали звероловы двое суток, да и стали собираться.

– Далеко ли отправляетесь? – спросил седобородый починок.

– Думаем домой податься. Проведаем сродников. Хотели еще на реку Кинель идти, да уж довольно. Промысел удачливый был. Не бери больше, чем для жизни нужно. Так нам завещали.

В пути звероловы проходили мимо прежде удачливых бобровых гонов. Походные мешки отягощены, да и очень уж хотелось Воже поскорее попасть к табунщикам, увидеть Мотю.

Каково же было изумление, когда вместо избы табунщиков и их соседей на белом снегу показались черные пятна от недавних пожарищ. Вожа и Васек оглянулись, в то ли место попали. Спешились. Там, где стояла добротная изба Максима Калачева, теперь только две почерневшие печи торчали и слегка дымила груда обгорелых бревен. Рядом сожженный сарай…

Еще не заметены тропинки, протоптанные хозяевами к колодцу, погребице, амбару, курятнику… Недавно тропинки в снегу были ниже снежного покрова. Но после большой оттепели снег просел и тропинки оказались выше неутоптанного снега. Они отчего-то напоминали брошенные кости-ребра.

Вокруг множество конских следов, стрел, в досках виднелись следы от пуль. Ясно, что кочевники напали на поселение табунщиков, но застать врасплох не смогли. Был жаркий бой. Избы сожгли. Что стало с их обитателями – не ясно. Вожа еще удрученно рассматривал следы пожара и боя, не зная, что подумать о судьбе родственников, когда его позвал Васек.

– Видишь? – Васек показал рукой на едва приметный парок над стылой землей на склоне небольшого бугра, с которого ветрами почти сдуло снег. – Пар из-под земли идет. Что это?

Вожа повеселел. Подвернувшимся колом он принялся простукивать землю. Вскоре ему ответили. Жители селения укрылись в подземном ходе. Они уже довольно долго сидели под землей, выжидая, когда уйдут разбойники.

Подземные сидельцы выбили опору из-под дощатого щита, и запасный вход в подземелье открылся. Вожа подавал руку и помогал им выбраться наружу. Табунщики и их соседи оказались живы.

– Вожа, мы думали, это Дружина. Как хорошо, что ты приехал! На нас напала орда. Дружина погнал табун и стадо скота в лес. А мы с соседями в одной избе решили укрыться. Отбивались. Заряды у ружей вышли. А ордынцев как саранчи на пшеницу налетело. Скачут, из ружей и луков палят. Соседние избы сожгли. Свою-то мы сами подожгли. Чтоб не видели басурмане, что мы ушли в землю. Подумали, что сгорели.

– Все сгорело-о, – запричитала старая Прасковья. – Все-е.

– Сенька, иди к лесу, – послал Максим сына. – Посмотри, что с Дружиной. Жив ли.

Семен и Васек поехали искать Дружину. К вечеру они вернулись с Дружиной, гоня перед собой нескольких коров и конский табунок.

– Перебирайтесь до весны в зимовье, – предложил Вожа. – Мы завтра пойдем туда.

Однако Максим решил отправить с Вожей Прасковью и Мотю, а сам с сыновьями остаться, чтобы к весне поставить новую избу. Так же решили и их соседи. В тот же день из полуобгорелых бревен и разрушенного амбара соорудили времянку-жилье. И отправились в лес заготавливать бревна.

Вожа с Евлампием и Дружиной на рассвете ушел на реку с пиками добыть кабана, которых в камышах водилось немалое количество. Домашнего скота уцелело мало, и его решили сохранить на племя или на крайнюю нужду.

Нашли логово кабана, похожее на копну из камыша. Кабана выгнали из камышовых зарослей на речной лед. Здесь кабана легче взять. Маленькие кабаньи копытца на скользком льду разъезжались. Кабан скользил и падал. Но зевать нельзя. И на льду кабан весом пудов в пятнадцать-двадцать запросто мог распороть ногу коню и свалить его. Поэтому били кабанов длинными пиками, не слезая с коней. Кованые кони на льду чувствовали себя увереннее кабана.

Рискованная охота. Зато мяса хватит надолго.

В тот же день Вожа оставил табунщикам несколько ружейных зарядов и уехал в зимовье.

Остаток зимы и начало весны звероловы, Мотя и ее мать жили в зимовье. Прасковья стряпала, стирала, ходила на реку полоскать в проруби белье. Молодые заносили с мороза шкуры и выделывали их. Чинили старые сети, вязали новые…

В марте ударяли холода такие, что воздух становился будто стеклянным, кристально чистым. Вороны и сороки сидели на ветках, утопив лапки в подбрюшном пухе, и взлетали только в том случае, если человек подходил очень близко. У больших зверей пар валил из ноздрей. Зима и есть зима.

Только дни становились все длиннее, а ночи короче. Во второй половине месяца днем все чаще случались оттепели. Снег сильно просел, а в оврагах на солнечной стороне источен солнцем. Весна ожидалась, но пришла все равно неожиданно. Как всегда, о ее приходе известили могучие орлы. Еще стоял санный путь и почти везде лежал снег, когда в самом конце марта в один день вернулись орлы, оживив пустынное небо. Вскоре появились жаворонки и трясогузки.

Первые птицы на хвосте принесли весну. Денька через три после того появились первые проталины. К их появлению прилетели скворцы. Раздались первые песни певчих птиц, жаворонков. Под эту песню каждый день прилетали стаи уток, журавлей, гусей…

На реках лед вздулся, посинел. Водоплавающие птицы важно ходили по льду. Кормились они в поле, плескались там, где на озерах у берегов появилась первая вода.

В середине апреля на проталинах проклюнулась первая молодая травка. Началось бурное таянине снега.

В один из таких погожих дней в зимовье прискакал Дружина с хорошим известием для Вожи:

– Приезжал посыльный от капитана. Он просит тебя приехать в Самару. С тебя обвинения сняли. Кабатчик с Острогой и Заплаткой опоили и ограбили проезжего офицера. Их разоблачили. Кабатчик в тюрьме, а Острога и Заплатка бежали в поле. Мы с отцом избу поставили. Если поедешь в Самару, мать и сестру заберу с собой.

– Хорошие вести, – Вожа, слушавший вначале настороженно, повеселел. – Пожалуй, поеду в Самару. Меха продам и дело сведаю.

На реке Самаре сломался лед. Звероловы вначале ехали по льду, но почувствовали его мягкость и пошли берегом, обходя особо топкие места, ища брод через притоки, вышедшие из берегов. Солнце, журчащая вода и птичий гомон заполнили пространство Дикого поля. Из степи доносилось мяукание и брачные крики каракала-степной рыси, звонкое ржание дикого жеребца.

На этом празднике жизни Вожа и Васек чувствовали себя такими же счастливыми и немного ошалевшими. Они то и дело пускали коней вскачь за крупными гусаками, то останавливались и слушали пение птиц. Воздух чист. К тому же еще нет ни комара, ни мошки. Ничто не отравляет жизнь. Окружающий мир наполнялся праздничными свадебными звуками.