– Капитан, еще тарантула выкопал.

Долматов принял баночку с тарантулом и вытряхнул его в другую, где уже сидело несколько, и продолжил диктовать дневник экспедиции:

– Возле Самары много больших пауков, называемых местными жителями тарантулами. В хрустальной банке тарантулы поедают друг друга. Мы, выкапывая их гнезда, примечали, какое оружие тварь сия противу гонящих себя употребляет. Как она видит, что ей все средства к побегу пресечены, становится неподвижной и, надувшись, прыскает из спины белый сок аршина на два. Я заподлинно уверить не могу, ядовит ли сей сок или нет, ибо никто из нас не хотел сделать такого опасного опыта. Казаки говорят, что сок ядовит, и если попадет на руку, то она разгорается и опухает. От укуса тарантула человек и скотина распухают и умирают. Однако Вожа заявил, что укус тарантула болезненный, но не смертельный. Когда с ним стали спорить, он нахмурился и отошел. Позже он принес другого паука, мохнатого, вдвое меньше тарантула. Сказал, что это самый ядовитый паук каракурт, прозванный переселенцами черной вдовой. Пояснил, что за Яиком и Камыш-Самарскими озерами их много. За лучшее средство против тарантулов почитаются сами тарантулы. Их живых кладут в деревянное масло, настаивают до тех пор, пока нужда потребует, тогда мажут рану или место, опрыснутое ядовитым соком. Исцеляются. В местах, где много пауков, казаки становят и привязывают коней и скот в воде. Только овечки, самые смиренные и беззащитные животные, не боятся сей грозной твари и с аппетитом поедают пауков. Еще в Самаpe вожатый посоветовал припасти овчины и спать на них в поле. Тарантул даже запаха овцы боится и на овчину не заползет.

Капитан позвал художника:

Константин Константинович, зарисуйте тарантула и каракурта. И зверька хохулю, что Васек принес. Миша, записывай дальше. Казаки убили змею. В змее нашли дюжину мышей.

Начальник экспедиции собирался еще что-то продиктовать писарю, как раздался крик, треск ломаемых веток. Васек кубарем скатился с высокого дерева. Он полез туда за гнездом скопы для исследователей. Стремительно налетевший хищник сорвал с него шапку. Паренек от неожиданности сорвался вниз. Его ощупали, но кроме синяков и ссадин других повреждений не обнаружили.

Быстро придя в себя, Васек подобрал шапку и скакал по бурой весенней степи, отыскивая, чем бы порадовать капитана.

Начало следующего дня принесло тревожный запах гари. Постепенно дым становился гуще. Вот уже видна полоса приближающегося огня. Огонь не только приближался, но и ширился по степи, так что его вряд ли можно объехать стороной.

– Что это? – спросил Долматов у проводника.

– Пал, – ответил Вожа. – Починки сжигают прошлогоднюю сухую траву.

– Уходим к реке? – предложил капитан.

– Большой крюк. Да и не поспеем. Ветер сильный. Пал не страшен, если идти ему встреч. Побежишь от него – задохнешься и сгоришь. Так бывало.

– Зачем же починки так делают?

– Уничтожают сорные травы, семена и вредных насекомых. И против кочевников пускают, если те на баранту пришли.

Тем временем широкая полоса огня высотой аршин-два совсем близко. Над ней дым.

– Держите коней за мной! – сказал Вожа и направил Тополя вскачь прямо на огонь. Промышленный конь пошел в огонь смело. Следом за ним, округлив глаза и испуганно хрипя, поскакали и другие кони. Всадники не давали им уклониться от встречи с огнем.

Полоса огня была узкая. За ней дымилась черная земля. Но дышать можно. Вожа оглянулся. Огонь проскочили все.

– Степные палы уничтожают растительный войлок, иссушают землю, – сказал геодезист с возмущением. – Разрушают ее.

– Без рассмотрения утверждать не надобно, – не согласился с ним рудознатец. – Порой только одна речь от простого человека, не нарочно выговоренная, служила ученым людям поводом к откровениям и открытиям. С детства помню, как мои родители на огороде весной сжигали в кучах старую прошлогоднюю ботву. Там, где было кострище, капуста росла вдвое больше, чем в полусажени от него. Посыпь золой землю, удобри, а все ж не то будет. В чем тут соль – еще открыть надо.

– Степные палы, уничтожая мертвый растительный войлок, способствуют раннему прорастанию степных трав, увеличивают густоту травостоя, богатство пастбища, – высказал предположение Долматов.

– Так-то так, но что-то в самой земле меняется, – сказал Рудознатец. – После пала землю пашут, а на ней урожай лучше, чем там, где его не было. Притом, что целинный войлок отличное удобрение.

– Зато сгорают гнезда куропаток и тетеревов, – не сдавался геодезист Аким Герасимов и вопросительно посмотрел на Вожу.

– Перед палами гнездовий еще почти нет, – сказал Вожа. – Но выводков на гари бывает мало. Птица другое место ищет? Нельзя устраивать пал в ветреную погоду, если впереди по ветру нет реки. Пал и полста верст пройти может.

Зверолов Острога с разбойником по кличке Заплатка и еще тремя головорезами от самой Самары шли по следам экспедиции.

– Прибавь ходу, – торопил Заплатка. – Упустим.

– Куда спешить? – сдерживал его Острога. – Верно, они золото и дорогие камушки ищут. Не спугнуть бы. Как без них найдем? Вожжа – он как самый чуткий зверь степной, глазом не увидит, ухом не услышит, так чутьем за сто верст опасность почует. Пусть ищут. Мы сутки спустя после них идти будем. А как найдут, все нашим станет.

По утрам Острога находил вчерашний след экспедиции, независимо от того, шли исследователи степью, лесом или переправлялись через реки и лиманы; тем более что экспедиция продвигалась вперед неспешно.

Так и шли бы две группы людей с разрывом в одни сутки.

Но пал все спутал. Острога потерял след и не мог его найти. Тогда он решил прибавить хода в том направлении, куда ушла экспедиция, в надежде увидеть ее и взять след. «С этим ловким Вожей, – подумал он, – всегда получается не так, как загадывал».

Острога и его сообщники настигли экспедицию среди холмистой лесостепи. Заметив цель, Острога ушел за холм, а затем к реке под сень прибрежной уремы. Преследователи сблизились с экспедицией ближе, чем хотели, и надеялись выждать время.

Вожа даже тени преследователей не видел, но почувствовал чье-то недоброе внимание. С этого дня он нет-нет да беспокойно оглядывался в ту сторону, откуда они шли. И пес Волчок ночью глухо рычал, почуя разбойников.

Экспедиция жила своей жизнью. Еще недавно всадники ехали по бурой степи, где зеленая трава только местами пробивалась из земли. Теперь ехали по черным дымящимся следам пала. Настроение сумрачное, но оно развеялось, когда увидели в доле, очерченном с одной стороны лесом, с другой гривой, поле с зеленой озимой рожью и несколько избушек.

Переселенцы врастали в Дикое поле основательно. Их зеленое озимое поле было единственным большим зеленым пространством в еще бурой, только пробуждающейся степи.

Селяне издали увидели экспедицию и по одежде ее специалистов приняли за приезд высокого начальства. Все селение вышло встречать гостей с хлебом-солью. Впереди девица с полотенцем, караваем и деревянной солонкой на нем.

Долматов отломил от каравая кусочек. Поблагодарил починков за хлеб-соль. Он и его спутники еще обменивались с починками приветствиями, первыми вопросами о житье-бытье, а Константин Константинович уже спешился и работал. Зарисовывал баб и девчонок в сарафанах, повязанных платками под подбородком, босоногих и в кожаных поршнях, могучих мужиков в широких рубахах навыпуск, ребятишек.

Несколько дней прожили участники экспедиции у гостеприимных починков. Совершали выезды по окрестным урочищам. Угощались галаганом[148] и другими природными дарами и блюдами, приготовленными починками Ситниковых хуторов.

Некоторые поселения южнее пограничной реки Черемшан, а позднее южнее реки Сок, посторонними людьми назывались Ситниковы хутора. Ибо их поселенцы пришли не с запада по сиротским дорогам, а шли с севера и просочились, «просеялись» через солдатские слободы, казачьи станицы и бекеты и поселения ландмилиции. Ситные – значит, просеянные через сито…