«Кажется, я уже видел этого человека, — подумал Гарнье.

Незнакомец подошел к низкой двери, находившейся в глубине темного навеса, и постучался.

— Франция! — сказал голос внутри дома.

— Севенна! — отвечал незнакомец.

Через полуотворенную дверь он вошел в храм Патриархов.

Через день после описанных происшествий Серлабу, закутанный в плащ, тайно вышел из дворца королевы, находившегося на углу улиц Фур и Гренелль, того дворца, где Екатерина Медичи часто собиралась с своими астрологами, и направился к улице Тиршап.

Там, в небольшом доме, жила Мария Тушэ.

День начинал клониться к вечеру.

Мария Тушэ, сидя в будуаре, обитом голубым бархатом, предавалась воспоминаниям. Эта молодая женщина, прелестная как Фарнарина, припоминала свой успех, и лоб ее хмурился.

Мария была дочь парфюмера из Орлеана, на берегу Луары.

Однажды, возвращаясь с охоты, Карл IX без ума влюбился в хорошенькую орлеанку и просил ее приехать к французскому двору.

Мария оставила отца, несмотря на сопротивление и слезы старика, стала любовницей короля и приобрела над ним такое влияние, что осмелилась сказать, когда был объявлен брак Карла IX с Елизаветой Австрийской:

— О! Я этой немки не боюсь!

Конечно, ей нечего было бояться немки, потому что Елизавета имела кроткий и бесстрастный характер.

Но фаворитка имела врага гораздо опаснее. Екатерина Медичи, видя, что ее влияние падает, сумела изгнать Марию от двора так, что сам Карл IX сначала этого не знал.

— Почему Мария не бывает здесь больше? — спросил однажды у матери монарх.

— Она умерла, — сухо отвечала Екатерина Медичи.

Мария Тушэ поклялась отомстить.

Удалившись в небольшой домик на улице Тиршап, она дала знать о своем местопребывании королю, который, обрадовавшись, что его возлюбленная еще жива, приехал тайно видеться с нею. Он приказал ей опять появиться при дворе. Однако королева-мать этого не допустила и приказала Моревелю убить бывшую фаворитку.

Не получив объяснений, отчего убийство все еще не совершено, королева-мать стала подозревать Моревеля, и, вызвав Серлабу в башню астрологов, во дворец королевы, дала ему это кровавое поручение.

Серлабу обещал повиноваться.

Однако он попал в затруднительное положение.

С одной стороны, он должен был слушаться приказаний королевы-матери, с другой, он не мог ослушаться Моревеля, который не велел ему трогать ни одного волоска Марии Тушэ.

Отправившись на улицу Тиршап, к бывшей фаворитке, Серлабу велел доложить о себе как о человеке, который пришел сообщить очень важное известие.

В ту минуту, как Серлабу входил в дом Марии, оттуда выходило несколько человек.

Серлабу спрятался в темный угол — он узнал видных гугенотов, которых Мария Тушэ из ненависти ко двору принимала и уведомляла о всех опасностях им угрожавших.

Камеристка впустила Серлабу в комнату.

— Что вам нужно? — спросила Мария.

— Извините, хотя я ничтожный человек сам по себе, вы поблагодарите меня, когда выслушаете.

Мария Тушэ пристально посмотрела на Серлабу.

— Говорите.

— Во-первых, я получил значительную сумму для того, чтобы вас убить.

Мария испугалась; она хотела закричать, но испуг оледенил ее губы.

— Потом, — продолжал Серлабу, — мне приказали так спрятать ваш труп, чтобы о вас не было больше и речи. Но… вам нечего меня бояться!

— Что вы хотите этим сказать?..

— Просто советовать вам не показываться довольно продолжительное время.

— Чтобы меня сочли умершей?

— Почти… тем более, что я получил сто золотых экю за…

— Вот вам двести за ваш великодушный совет. Но я желала бы задать вам несколько вопросов. Кто приказал меня убить?

— Королева-мать.

— Я угадала… Теперь другой вопрос: по какой причине вы не исполнили ее приказания?

— О! Насчет этого позвольте мне остаться безмолвным, как ножны моего кинжала. Подумайте, что если со мною случится несчастье по вашей милости, я всегда могу исполнить приказание королевы-матери… Не забудьте, что ваша жизнь зависит от моей… Прощайте.

После ухода Серлабу Мария Тушэ упала на кушетку.

«Только у одного Моревеля я могу теперь просить защиты! Я ведь когда-то привела его к королю…» — подумала она в отчаянии.

Надев маску, Мария пошла к Разменному мосту. Проходя по улице Сен-Дени возле кладбища, она встретилась со стариком, при виде которого едва удержала крик и быстро свернула на противоположную улицу.

Она узнала своего отца.

Дом Моревеля, как все, выстроенные на Разменном мосту, стоял частью на мосту, а частью на сваях.

Его наружность не представляла ничего замечательного. Входная дверь с несколькими ступенями, с каждой стороны которой находилось окошечко с каменным выступом, на который можно было сесть. Составляя угол набережной, дом мясника был единственным на этом обширном мосту, который был отделен от других домов расстоянием в несколько футов, на котором находился парапет.

В Париже Моревеля считали ружейным мастером, хотя у него не было мастерской. Все думали, что он снабжает короля Карла IX мушкетами, которые он выписывал из провинции для армии. Мнение это распространилось потому, что у Моревеля часто бывал де Кос-Сен, начальник королевских пищальников, и кроме того, его часто встречали с Габастоном, начальником дозорных. Сверх того, Моревель открыто посещал швейцарцев, алебардщиков и французских гвардейцев.

Моревель сидел у стола и заряжал мушкет. Вдруг вдали раздался звук колокола. Моревель вздрогнул и прислушался.

Раздался странный звук, похожий на крик совы. Это был сигнал, что гугенот приближается…

Моревель, схватив мушкет подошел к окошечку в углу стены, тихо отворил раму и быстро выглянул на улицу. Он клал уже на плечо свой мушкет, когда кто-то дотронулся до его руки.

— Когда стреляют в королевскую дичь, Моревель, тогда по крайней мере запирают дверь, — сказала женщина, прихода которой Моревель не приметил.

Моревель поспешно обернулся и, бросившись к незнакомке, сорвал с нее маску.

— Мария!.. — воскликнул он.

— Кто же достоин твоей убийственной пули? Жан Гужон? герцог Гиз? Или маршал Монморанси? — продолжала бывшая фаворитка. — Говори же, ты знаешь, что мне можно говорить все.

— В самом деле? Но вы ошибаетесь, жертва гораздо важнее!..

— Да? Адмирал Колиньи не захотел сделаться католиком!.. Ты потеряешь напрасно время, Моревель… Адмирал носит кольчугу, которая спасает его от пуль.

— О, остается голова!

— Надо прицеливаться так метко… особенно когда жертва остерегается!

— Стало быть, его предупредили?

‘ — Да.

— Если бы я знал, кто это сделал, его чрезмерное великодушие могло бы дорого ему обойтись.

— Это сделала я.

— Вы?..

— Да… Неужели ты осмелишься исполнить твою угрозу?

Моревель опустил голову. Мария Тушэ смотрела на него с минуту, потом, сев на скамью, сказала:

— Послушай. Давно ты уверял меня, что я могу положиться на тебя во всех обстоятельствах.

— Это правда. Вы рекомендовали меня его величеству Карлу IX… Следовательно, вам я обязан всем моим состоянием; итак, за исключением нарушения приказаний моего короля, я вам предан и телом и душой.

— Сегодня я пришла не за тем, чтобы заставить тебя нарушить то, что называешь своей обязанностью, — тихо сказала Мария Тушэ. — Я хочу вспомнить о нашей молодости.

— О! Наша молодость!.. Время глупостей и любви… любви непонятой! — Наклонившись, он взял руку Марии Тушэ и прошептал: — Простите, любовь умерла… осталась одна преданность.

— Ты помнишь этого богатого старика, которому мой отец обещал мою руку? Мне было семнадцать лет и я поставила условием этого брака, чтобы старик усыновил моего ребенка от Рауля д’Альтенэ.

Моревель вздрогнул, потом, оправившись, отвечал:

— Помню… старик хотел изменить своему слову и… по вашему желанию, я поджег его замок, и этот пожар избавил вас от ненавистного брака.