И когда Агасфер свел воедино ладони над останками пророка, останки огнепоклонника исчезли.

Центральная часть потолка уютного конференц-зала была стеклянной.

Выполненный в виде восьмиконечной звезды набор прозрачных треугольников позволял высокому летнему солнцу заглянуть в укромное местечко для приватных заседаний, которое в эпоху так называемого з а с т о я облюбовали руководители одного из главков могущественного «Интуриста», а после августа 1991 года арендовали хозяева скромного совместного предприятия, не любившего рекламировать собственную деятельность.

Те, кто официально представлял загадочное э с п э, фигурами были подставными, что в поповско-лужковской Москве, в пост-перестроечной криминальной сумятице делом было неудивительным. Их, зиц-председателей фунтов, и в помине не было сейчас в конференц-зале, в котором для подведения итогов и корректировки тактического курса собрались истинные хозяева совместного предприятия, а также коллеги из других подобных к о н т о р, имеющих причастность к операции «Most».

Входы и выходы в зал заседаний надежно перекрывались специальной охраной, которая после загадочных событий, имевших место в секретном помещении известного ф о н д а, получила жесткие инструкции, была пополнена надежными профессионалами.

Этот послерождественский, святочный день был изначально сумрачным, ненастным. Ни о каком солнце сквозь стеклянную в потолке звезду Соломона не могло быть и речи. Ромбовидный стол, за которым сидела дюжина д е л о в ы х мужчин, освещали яркие плафоны, закрепленные на стенах, и потому стеклянная часть потолка укрывалась в верхнем сумраке и в глаза не бросалась.

Ни известного уже нам Майкла, ни седовласого гражданина, которых мы видели недавно в бронированном м е р с е д е с е, здесь не было. Эти двое в целях усиления конспирации прекратили всякое явное общение друг с другом, не показывались на оперативных совещаниях, руководили операцией «Most» дистанционно, всерьез памятуя о русской поговорке про береженого, которого, пардон за повторение, Бог бережет…

За ромбовидный стол, заставленный заморскими напитками и русскими изысканными явствами — икра двухцветная, осетрина с хреном и судачок-с заливной заместо рыбы-фиш, форшмак из жирной сельди спецпосола, неведомо откуда доставленные раки, соленые рыжики и груздочки, трепанги из Посьета, сибирские пельмени из четырех мясо́в: баранины, свинины, говядины и оленины, а также всевозможные комбинации овощей и фруктов и, разумеется, известный всему миру «Salado russo».

Дело в том, что совещание маскировалось под семейный банкетец юбилейного свойства — отмечалось трехлетие легальной деятельности СП, подразделения заокеанской спецслужбы, хитрой фирмы замаскированных хищников, безмерно расплодившихся в русской столице.

Впрочем, и эти рыцари, так сказать, плаща и кинжала конца Двадцатого века любили вкусно поесть и выпить, особенно в Москве, где любые российские лакомства им практически ничего не стоили. Ведь пошлый доллар перевалил уже за пятисотрублевую отметку и все пер и пер наверх, превращая нью-йоркскую чашку кофе с булочкой в минимальную заработную плату за один месяц, которую получали оккупированные российские граждане, преданные собственными правителями э т о й страны.

Но им, собравшимся под восьмиконечной звездой Соломона на потолке, случившегося было мало. Конечно, по большому счету все они были по сути дела ш е с т е р к а м и тех боссов, которые остались на берегах Гудзона и Потомака. Но эти существа составляли передовой отряд Конструкторов Зла и по отношению к доморощенным компрадорам, л о м е х у з а м местного розлива, естественно, были п а х а н а м и, облеченными неограниченной властью.

И те, и другие смертельно боялись нараставшего патриотического движения, боялись сплочения коммунистов в новую партию униженных и оскорбленных. Ведь жестоко обманутый д е р ь м о к р а т а м и российский народ уже открыто и искренне — осознанно! — звал коммунистов к руководству государством.

— Срыв операции «Most» весьма чреват, — заговорил шеф дочерней фирмы, бывший советский правозащитник, с л и н я в ш и й за кордон при Леониде Ильиче, прошедший курс подрывных наук на спецфакультете Бэскервильского университета, а с началом г о р б о с т р о й к и вернувшийся в Москву с паспортом американского гражданина.

При этом экс-диссидент Страны Советов энглизировал собственные имя и фамилию, и взамен удравшего во время оно Иосифа Железнова в Москве возник Джозеф Айрон.

— Если мы оперативно и повсеместно не развернем кампанию п р а в о в о г о террора, — продолжал мистер Айрон, — то оправившиеся от шока рядовые коммунисты сплотятся и станут силой, справиться с которой представляется мне делом, увы, проблематичным.

— Вы правы, Джо, — кивнул собеседнику коммерческий директор фирмы «Terra incognita», носивший шотландскую фамилию Мак-Кормик, но происходивший из одесских биндюжников.

Его дедушка в начале века п о д о р в а л  в Америку из Одессы, резонно опасаясь сахалинской каторги за м о к р о е дело, возникшее по его вине на Большом Фонтане.

— Вы, разумеется, правы, — повторил потомок бандита-биндюжника с шотландской фамилией. — Но эту опасность недооценивает, к сожалению, российский президент, хотя ему беспрестанно в н у ш а ю т на сей счет н а ш и люди во всех трех слоях президентского окружения.

— Но в этом как раз и заключается смысл операции «Most», — возразил четвертый участник совещания, кадровый работник стратегической разведки, замаскированный под корреспондента телеграфного агентства. — Непредсказуемый, но в с е н а р о д н о любимый популист устраняется с политической сцены, а сам факт устранения используется для подавления всех без исключения инакомыслящих, ликвидации любой и без исключения оппозиции, всяческого сопротивления национал-патриотов.

О коммунистах я уже и не говорю. В  э т о й стране они должны быть раз и навсегда вне закона.

— Физическое уничтожение десятка миллионов человек — дело хлопотное, — возразил Мак-Кормик. — Известно, что партайгеноссе Гиммлер не справился с этой чисто технической задачей.

— Заставим их трудиться, — вступил в разговор еще один из участников банкета. — Вывезем в Африку, в Латинскую Америку, в Австралию, наконец… Скрестим с местным населением, проведем генетическую обработку, развернем плановое оплодотворение под наблюдением особо уполномоченных лиц.

— Интересная мысль! — воскликнул еще один псевдо-предприниматель, — Дозированное вливание русской крови в негров, арабов и  ч и к а н о с может дать крепкое и выносливое потомство, на основе которого мы сформируем племя рабов Двадцать первого века!

— С вашего разрешения я включу блестящую идею в тематический план научных разработок, — сказал Джозеф Айрон. — Весьма перспективное направление, весьма! Но, друзья мои и коллеги, не забывайте о том, что мы собрались не только для обсуждения текущих дел, но и по случаю юбилея… Предлагаю тост за любезного хозяина, который…

Зазвенели бокалы.

Охрану он обошел удивительно просто. За день до намеченного в конференц-зале торжества человек пробрался в подвал, который служил хранилищем съестных припасов и соединялся прямым грузовым лифтом с верхним этажом здания.

Входы и выходы сюда перекрыли рано утром. Особенно старались обнаружить подслушивающие устройства, но таковых не оказалось.

Но еще задолго до закрытия всех и всяческих подходов к конференц-залу человек перебрался из подвала на чердак здания, вернее, в то помещение, которое окружало часть стеклянной крыши, именно ту часть, которая изнутри смотрелась как восьмигранная звезда Соломона на потолке.

Теперь эта звезда оставалась единственным препятствием между ним и заседавшими внизу.

«Искупить вину, — подумал человек в черном, ловко облегающем его молодое и жилистое тело одеянье, — с великим запозданием попытаться исправить то вселенское зло, которому я, пусть и невольно, не задумываясь о последствиях, приоткрыл калитку и уподобясь Пандоре, приподнял крышку сундука несчастий».