Бородатый гачаг, тот, который так напугал старую Айше, подошел к шалашу и тихо позвал:
— Мухаммед, дорогой!
Бахрам понял, что этот спящий человек и есть Гачаг Мухаммед, нагоняющий страх на всю округу. По спине его пробежал легкий холодок.
Гачаг Мухаммед вскочил на ноги, подошел к кузнецу. Это был широкоплечий человек с угрюмым лицом, на котором бросались в глаза длинные черные усы. Сердце у Бахрама сжалось от страха. Но Гачаг Мухаммед неожиданно улыбнулся, его большие черные глаза сверкнули ласково и приветливо.
Много легенд ходило в народ об отваге Гачага Мухаммеда, но Бахрам никогда не думал, что он такой красивый мужчина.
— А, Араз-оглы! Прибыл?
Гачаг Мухаммед положил на плечо кузнеца свою большую тяжелую руку. Бахрам молчал. Мухаммед внимательно посмотрел ему в лицо. Вдруг брови вожака гачагов насупились, широкий лоб прорезали глубокие морщины.
— Или, может, тебя обидели, а?.. — Он бросил сердитый взгляд на стоящих в стороне товарищей.
Семь пар глаз впились в лицо кузнеца, будто его ответ должен был решить судьбу этих людей, замерших на месте в напряженном ожидании. Глаза у бородатого, самого старшего из всех семерых, опять сверкнули диким блеском, как у лесной кошки, готовой броситься на свою добычу.
Бахрам нарушил тягостное молчание:
— Нет, нет, меня никто не обижал… — И по-деловому спросил: — Только зачем меня сюда привезли?
Гачаг Мухаммед громко рассмеялся.
— Ты об этом должен догадаться, Араз-оглы! Скажи, зачем зовут кузнеца?
Он оправил серый поношенный архалук. Только тут Бахрам заметил, что у Мухаммеда на поясе висит кинжал с серебряной рукояткой, а сбоку матово поблескивает большой черный браунинг.
Гачаг Мухаммед показал рукой на коней, которые паслись на поляне, и добавил:
— Мы хотим, чтобы ты подковал наших лошадей. Все посбивали копыта. — Он улыбнулся и покачал головой. — Ты ведь сам знаешь, что делается в городе… На нас собираются бросить войска. Видно, нам придется частенько скакать по этим горам.
Бахрам недоуменно захлопал глазами.
— Какие войска?
Гачаг Мухаммед опять улыбнулся.
— Ты что, не видел солдат, которые прибыли в крепость? Вооружены до зубов. Наверно, у них и пушки есть. Завтра-послезавтра услышишь — горы содрогнутся!.. А ты еще спрашиваешь, какое войско…
Бахрам понял, что речь идет о батальоне, расквартированном в крепости, и что гачаги порядком напуганы его прибытием.
— Солдат прислали не из-за вас, — сказал кузнец.
Гачаги удивленно переглянулись. У одного вырвался вздох облегчения.
Гачаг Мухаммед насмешливо скривил губы.
— Может, ты скажешь, что они прибыли сюда колоть дрова? У царя Николая и в России лесов достаточно. Что он дурак, зря посылать в такую даль войско?
Бахрам покачал головой.
— Ошибаешься. Дело совсем не в этом.
Гачаг Мухаммед нахмурил брови и сел на пенек.
— У тебя, кажется, свежие новости, Араз-оглы…
— Не такие уж свежие. Вы, наверно, слышали…
— Не понимаю, о чем ты… Говори по-человечески.
Длинные черные усы Мухаммеда начали подергиваться. Он встал, шагнул к Бахраму и, подперев бока своими ручищами, впился в него грозным взглядом.
Бахрам почувствовал, что гачаг теряет терпение.
— Солдат прислали не из-за вас, — поспешно повторил он. — Это неверные слухи.
Гачаг Мухаммед опять сел на пенек и глубоко вздохнул.
— Ты это точно знаешь?
— Точно.
— Откуда?
— Как откуда? Я видел собственными глазами… Да и весь город знает. Половина батальона — заключенные матросы. Их сюда сослали.
Гачаги молча переглянулись. Лица у них как-то сразу посветлели. А Мухаммед задумался, потирая ладонью щетинистый подбородок.
На лужайке воцарилась тишина, которую время от времени нарушало фырканье стреноженных коней.
Бахраму казалось, будто он видит странный сон. Все вокруг было залито сказочным серебряным светом. Лес спал. Временами в траве трещали сверчки. А внизу со стороны болота, мимо которого они только что ехали, доносился глухой нескончаемый лягушачий хор. Тени деревьев, падающие на поляну, все больше удлинялись.
Наконец Гачаг Мухаммед поднял голову и посмотрел на товарищей.
— Возможно, Араз-оглы говорит правду. Но пристав Кукиев из кожи вылезет, а натравит на нас этих солдат!
Он встал с пня, несколько раз прошелся взад и вперед перед шалашом, о чем-то размышляя. Затем приблизился к Бахраму.
— Хорошо. Займись лошадьми… — И, обернувшись к га-чагам, добавил: — А вы помогайте.
Гачаги привели лошадей на середину поляны, где было больше света.
Гачаг Мухаммед опять забрался в свой шалаш.
Когда Бахрам кончил подковывать лошадей, один из гачагов, лицом и телосложением очень похожий на Гачага Мухаммеда, схватил под уздцы первого попавшегося коня и долго водил его по поляне, проверяя качество ковки. Конь шагал ровно, без малейшего признака хромоты. Однако гачаг этим не удовлетворился. Он вскочил на лошадь и сделал галопом несколько кругов по поляне.
Из шалаша высунулась голова Гачага Мухаммеда.
— Что случилось? В чем дело?
Гачаг спрыгнул на землю и, хлопая коня по крупу, сказал:
— Я боялся, негодник вгонит гвозди в мякоть…
Бахрам помрачнел. Это были единственные обидные слова, услышанные им от гачагов.
Гачаг Мухаммед распорядился:
— Расул, ты проводишь гостя. Ребята всю ночь не спали. Пусть отдохнут.
Расул (это был гачаг, который внешне так поразительно походил на атамана) метнул на Бахрама из-под насупленных бровей сердитый взгляд и что-то проворчал. Затем нехотя вскинул на плечо винтовку и подошел к кузнецу.
— Ну, что стоишь как столб? Ступай вперед!
Бахрам повиновался.
Они подошли к краю лужайки, где паслись лошади.
— Есть у тебя платок? — все так же сердито спросил Расул.
— Есть.
— Давай сюда!
Бахрам достал из кармана платок с широкой каймой и протянул гачагу.
Расул рванул платок из рук кузнеца, завязал ему глаза, после чего схватил под уздцы одного из коней и крикнул:
— Садись! Живо!
Бахрам, как слепой, пошарил в воздухе руками, нащупал луку седла. Прыжок — и он очутился на коне. Расул тоже вскочил на коня, взял из рук Бахрама поводья и погнал лошадей.
Они миновали лужайку и въехали в лес. Оба хранили молчание. Разговор не клеился. Только Расул время от времени покрикивал:
— Эх, нагни голову, а то и впрямь станешь слепым!
Всякий раз Бахрам вздрагивал от этих грубых, обидных окриков. Сердце закипало гневом. Вместе с тем он не переставал изумляться: "Господи, как похож! Даже голосом…"
Лошади начали спускаться вниз по склону, покрытому гравием. Бахрам догадался, что они возвращаются другой дорогой. Он чуть-чуть приподнял голову, надеясь хоть что-нибудь увидеть из-под повязки. Но сейчас же раздался окрик Расула:
— Эй, не верти головой! А то пулю получишь!..
Лошади без конца спотыкались. Чтобы не свалиться, Бахрам припал к шее коня и крепко вцепился руками в гриву.
Расул сквернословил. По обрывкам его слов Бахрам понял, что они движутся в кромешной тьме.
Наконец они спустились на плоскогорье. Под копытами коней зашелестела трава. Конь под Бахрамом порой пытался на ходу схватить губами листочки душистого клевера, но Расул дергал его за поводья..
До ушей Бахрама доносились какие-то неясные, неопределенные звуки. Он прислушался. Это был лай собак. Значит, город близко.
Так в полном молчании они ехали еще с полчаса.
Вдруг Расул неожиданно остановил коней.
— Слезай! — сказал он.
Бахрам спрыгнул на землю и протянул руку к платку, собираясь сдернуть его.
— Убери руку! — крикнул Расул. — Слишком торопишься! Ступай прямо. Быстро!
Бахрам с завязанными глазами сделал шагов пятнадцать. Сердце у него тревожно сжималось в груди. Ему казалось, что вот-вот за спиной прогремит выстрел, и он, сраженный пулей разбойника, полетит вниз головой в пропасть. "От такого все можно ожидать!" — думал он.
