Со стороны казалось, что человек выехал на прогулку. Раз десять он останавливался, кормил лошадей овсом.

Когда же осталась позади Нуха, лошади пошли совсем медленно, — не было даже надобности давать им передышку.

Начало смеркаться. Верстовой столб показывал, что до Закатал еще десять верст.

Вот и ореховая роща осталась позади. Фургон двигался вдоль зарослей ежевики и малины.

Навстречу показался всадник, фургонщик тотчас узнал его. Всадник же, не обратив на него внимания, проехал мимо.

— Эй, добрый человек, есть хорошие арбузы!

Всадник даже не обернулся.

Фургонщик остановил лошадей и опять крикнул:

— Эй, милок, я тебе говорю! Иди отведай арбузика, прохладись! Я и денег не возьму с тебя.

Всадник будто не слышал.

— Мухаммед! — позвал фургонщик.

Всадник резким движением осадил серого коня, повернул его и подъехал к фургонщику. Тот насмешливо смотрел на него, поглаживая пальцами рыжую бородку.

— Не узнаешь? — рассмеялся фургонщик.

Мухаммед удивленно смотрел на русского, который знал его по имени. Он не помнил, чтоб они когда-нибудь встречались.

Фургонщик продолжал улыбаться. Вдруг Мухаммед спрыгнул с седла и, раскинув в стороны руки, шагнул К нему.

— Дружин! — воскликнул он, обнимая старого знакомого. — Не узнал тебя! Откуда, думаю, этот бородатый русак знает меня!

— Ты тоже изменился. И глаза грустные. Не случилось ли чего?

— Да нет, все по-старому.

Мухаммед отступил назад и оглядел Дружина с головы до ног.

— А ты заделался настоящим крестьянином. Решил навсегда поселиться в наших краях? Арбузами торгуешь? Ну и как, выгодно?

— Да, живем понемногу! — Дружин глянул по сторонам. — Слушай — не годится старым знакомым стоять на дороге, давай свернем в кусты, потолкуем чуток.

Дружин направил фургон меж кустов в небольшую рощицу. Мухаммед последовал за ним, ведя коня в поводу. Они опустились на траву под деревом. Мухаммед рассказал о городских новостях. Дружин поведал ему о том, где ему пришлось побывать за это время и чем он занимался. Он угостил Мухаммеда спелым арбузом.

Когда они расставались, Дружин отвалил в сторону несколько арбузов, приподнял солому и показал Мухаммеду спрятанные на дне фургона винтовки.

— Ну как, нравятся тебе эти арбузы? В моем огороде растет и такое!

— Торгуешь винтовками? — удивленно спросил Мухаммед.

Дружин покачал головой.

— Да нет же! Везу товарищам. Или ты забыл, я тебе еще тогда, в лесу, говорил, что буду до конца жизни помогать моим товарищам. Это и есть моя помощь. Винтовки помогут им добыть свободу.

— Но как ты им передашь их?

— Пока мы припрячем в укромном месте, а как будет нужно, они найдут их там.

— Да, я вижу, ты крепко предан своим товарищам. Проделать такой большой путь с оружием!.. Человек, который решился на это, должен обладать львиным сердцем!

На прощание они расцеловались. Мухаммед двинулся в сторону Кахи, Дружин — к Закаталам.

Дружин очень обрадовался, что Мухаммед не сразу узнал его. Это был хороший признак, — значит, в Закаталах его тоже не узнают. А ему очень хотелось повидать кого-нибудь из старых товарищей.

В город он въехал под покровом ночи. Лавки и базар были уже закрыты. Как было договорено, он направил свой фургон к кузнице Бахрама, якобы для того, чтобы подковать лошадей.

Перед кузницей сидели двое. Дружин обратился к ним:

— Скажите, люди добрые, могут ли мне здесь подковать лошадей?

Один из сидевших поднялся.

— Почему же нет? Только придется ждать до утра.

— До утра? А можно оставить здесь фургон?

— Чего ж нельзя!.. Заезжай за кузницу.

Дружин направил фургон за кузницу и остановился под большими развесистыми вербами. К нему подошли те двое, и они втроем принялись сгружать арбузы на землю.

Спустя два часа все оружие было перенесено в надежное место. Дружин опять нагрузил фургон арбузами.

Он встал на рассвете и поехал на базар. Там было еще немноголюдно. Дружин расположился в средних рядах не на видном месте. Он думал, что закончит торговать арбузами только к вечеру и за день ему удастся увидеть на базаре кого-нибудь из своих товарищей. Но все сложилось иначе. Во-первых, он распродал арбузы очень быстро, еще до полудня, во-вторых, от местных жителей он узнал, что вот уж неделю солдат не выпускают в город.

Когда торговля была закончена, к нему подошел Бахрам.

— Арбузы есть?

— Нет, опоздал, дорогой. Надо было раньше приходить!

Бахрам, понизив голос, сказал:

— Большое зам спасибо за подарок. Меня звать Бахрам.

Дружин приветливо улыбнулся.

— Могу ли я повидать кого-нибудь из моих товарищей? — спросил он.

Бахрам с сожалением покачал головой.

— Это невозможно. Уже восьмой день их не выпускают в город.

— Как бы я хотел встретиться с ними!

— Нельзя. Ваше желание понятно, но оно может привести к беде. Когда вы обратно собираетесь?

— Сегодня вечером.

— Правильно. Не задерживайтесь здесь. Сейчас в городе очень опасно. Если хотите передать что-нибудь своим торищам, скажите мне.

— Сказать хотелось бы многое. Но еще больше я хотел бы их увидеть.

— Никак нельзя. Невозможно. Передайте бакинским товарищам наш большой привет. Если увидите моего брата, — вы, кажется, знакомы с ним, — скажите, чтобы о матери не беспокоился, сейчас ей лучше. После того как Улухан ушел, городовые обшарили полгорода. Они и сейчас не прекратили поиски.

— Передам! Обязательно передам! С Улуханом мы часто видимся.

— Ну, ладно… Сегодня я допоздна буду в кузнице. Если что надо, заходите. А сейчас нам лучше распрощаться, Я пошел.

Они даже не обменялись рукопожатиями.

Когда Сирануш, купив у соседки молока, вернулась домой, ее муж еще лежал в постели. Она подошла, думая разбудить его, но увидела, что он не спит.

— Ты почему не встаешь? — удивилась она. — Или не собираешься на работу?

Ашот, протянув руку, снял с гвоздя карманные часы. Увидел, что еще половина восьмого, повернулся на другой бок.

— Я спрашиваю, ты почему не встаешь?

— Я утром не иду на почту.

— Тебе нездоровится?

— Я вполне здоров, жена, благодаря твоим заботам и хлопотам. Пристав велел мне явиться к нему сегодня утром. Скоро буду собираться.

На лице Сирануш отразилось беспокойство.

— Зачем ты понадобился приставу в такой ранний час? К добру ли это?

— Откуда мне знать, к добру или нет!.. Вызвал — и все. Надо идти.

Ашот натянул на голову одеяло, собираясь подремать еще немного. К приставу он должен был явиться к девяти часам.

Сирануш вскипятила молоко, поставила самовар, затем вышла во двор, подмела у крыльца, потрясла ветки тутовника. Белые, сочные ягоды посыпались на разостланный под деревом кусок холста. Это был последний тутовник. В соседних дворах все деревья уже обтрясли. Сирануш, зная, что муж ее любит полакомиться за завтраком тутовником, всякий раз трясла понемногу ягод.

Через полчаса стол был накрыт. Аккуратность хозяйки чувствовалась во всем. На блюде, рядом с тутовыми ягодами, лежали только что срезанные гроздья спелого винограда. Тут же стояла тарелка с медом. Стол поставили на веранде, здесь до самого полудня сохранялась прохлада, развесистое тутовое дерево заслоняло веранду от солнца.

Сирануш принесла кипящий самовар и позвала мужа.

Ашот уже встал. Выйдя на веранду, чтобы умыться, он увидел на столе тутовник и удивился:

— Откуда это?

— Странный вопрос! С нашего дерева, — улыбнулась Сирануш.

Ашот пожал плечами.

— А я думал, уже все ягоды оборвали. Если бы я знал… — Лицо у Ашота сделалось грустным, глаза прищурились; он положил в рот одну ягодку и добавил: — Прелесть какая! Сирануш, может быть, пригласим ее?

— О ком это ты?

— О Лалезар-ханум. Недавно она была на почте, и мы заговорили о ее муже. Она вспомнила, что Ордухан очень любил наш тутовник, часто говорил ей: "У Ашота тутовник особенный!" Это последние ягоды. Пусть учительница придет к нам и отведает их вместо Ордухана.