С Габриэлой тоже не все ясно. Она вроде как помогает мне, заботясь о Карле, но ей нужен камень. К тому же во время разговора с Дариусом она пыталась меня наколоть.
А еще есть Саманта.
Она остается загадкой с тех самых пор, как мы встретились в клубе. Она знакома с Джаветти. В свое время они разругались в пух и прах. Однако о камне она ни разу не заикнулась. Не пыталась уговорить меня отдать его ей, не впаривала мне праведную чушь о том, что хочет спрятать его от остальных.
Так в чем же на хрен дело?
Я собирался разыскать ее после того, как съездил в Бель-Эйр, но потом понеслось одно за другим: Карл, Габриэла и все то дерьмо, что навалил Джаветти в номере отеля.
Нутро подсказывает, что Саманта никуда не денется. По крайней мере до тех пор, пока не встретится со мной. Есть у нее во всем этом своя доля, а еще она чего-то хочет от меня. Иначе не стала бы искать меня в клубе и рассказывать о Джаветти. Значит, она тоже может подождать.
Итого, у меня остается только адрес, который я получил от Карла.
Понятия не имею, может Нейман только подглядывать через глаз или подслушивать через Карла тоже. Если так, то это может стать проблемой. Он уже мог съездить по адресу и выяснить одному богу известно что.
Я пробиваю адрес в интернете. Это к востоку от центра города, рядом с цементной канавой, которую мы называем рекой. Копаюсь еще немного и выясняю, что это автосвалка. Смотрю на часы. Там уже наверняка закрыто. Вот и славненько. У любого уважающего себя бандита найдется парочка болторезов.
____________________
Большую часть времени на реке пусто. Иногда на бетонных плитах пытаются пригреться алкаши и бомжы, пока мажоры в напичканных последними наворотами «хондах» устраивают по городу гонки. Изредка у нас идут нормальные, а не моросящие то тут, то там дожди. Тогда мы понимаем, что русло забетонировали не прихоти ради.
Наша река не течет. Она мчится бешеным потоком. Каждый год какого-нибудь идиота сносит течением. Налетают вертолеты, которые пытаются его выловить, а ребятки из новостей все это снимают, чтобы развлечь зрителей.
Я останавливаюсь в квартале от свалки. На железнодорожных путях поблизости тишина. На запасных стоит пара дрезин и товарных вагонов. Если здесь и были когда-то намеки на что-то естественное, их давно закатали в асфальт.
«База металлолома Маккея». Высокий забор из рабицы и колючая проволока сверху. Машины сложены штабелями, будто их наскладировал ураган, превратив пространство между ними в натуральный лабиринт гниющего металла. Здесь же – пресс и подъемник. В задней части – трейлер вместо рабочего офиса.
Охраны не вижу, но что-то наверняка есть.
Хорошенько принюхиваюсь. Выхлопные газы, моторное масло, бензин. Кожаные сиденья. Винил, долго провалявшийся на солнце. Что-то еще. Как минимум один… нет, два человека. Кто-то из них явно фанатеет от чеснока, а второй – от «Олд Спайса». Мне интересно, как это будет на вкус.
Еще чую собаку. Одну? Больше? Трудно сказать.
Почти две минуты парюсь с замком. Болторезы прекрасно справляются с пальцами, но с промышленной сталью приходится повозиться. Дважды я останавливаюсь и ныряю за металлическую бочку, когда мимо проходят охранники с доберманом. Псина принюхивается в мою сторону, но чуваки, похоже, не замечают, что я здесь.
Открываю ворота ровно настолько, чтобы протиснуться, и закрываю их опять. Да уж, натуральный гребаный лабиринт. За горой «бьюиков» тупик. Охранники выходят на очередной круг. На этот раз псина не так великодушна.
В детстве у меня была собака. Меня просто бесит, что придется пристрелить добермана. На всякий случай проверяю, есть ли обойма в магазине.
Пробираюсь в тенях чуть-чуть вперед, жду, когда охранники спустят собаку, но они всего лишь велят ей заткнуться и уходят за пределы слышимости. Лай и завывания растворяются где-то вдалеке.
Возвращаюсь назад, несколько раз сбиваюсь с дороги, снова возвращаюсь, но в конце концов нахожу офисы сбоку от подъемника. Здесь площадка для погрузки машин в камеру пресса-компактора. С крюка подъемника, как мертвец на виселице, свисает ржавый «кадиллак».
В обшитой дешевыми деревянными панелями двери дорогой замок. Я могу его вскрыть, только на кой париться? Дверь легко распахивается от удара плечом.
Внутри весьма скучный интерьерчик. Ящики для документов, пара столов, стулья. На стене календарь с мисс Сентябрь из какого-то журнала для любителей руля и гаечных ключей. Силиконовые сиськи и все, что к ним прилагается.
Копаюсь в ящиках в поисках хрен знает чего. Там полно накладных и распечатанных графиков работы.
Наконец кое-что нахожу. Наверху лицензии на эксплуатацию, прямо под названием «База металлолома Маккея», написано: «Компания-учредитель: “Империал Энтерпрайзес”». А ниже – «Владелец: С. Джаветти».
Пялюсь на бумажку, пытаясь понять, что все это значит.
Я почти забыл об «Империале», а ведь именно эта компания владеет домом, откуда сперли камень. Получается, «Империал» принадлежит Джаветти?
Что-то у меня не складывается. Если тем домом тоже владел Джаветти и у него там с камнем сидел какой-то мужик, на кой ему просить у Саймона людей, чтобы свистнуть камень? И что-то еще не дает мне покоя. Какие-то вопросы, но я никак не могу сосредоточиться на них. Они ускользают, как моль на свежем воздухе. Как-то не получается у меня думать. Почему я не могу нормально думать?
– Чтоб меня, – говорю я.
– Ага, мы уж постараемся.
Поворачиваюсь и вижу охранников с собакой прямо за дверью. А мне казалось, что я закрыл ее плотнее. Понятное дело, на нервах я напрочь забыл о том, что надо обращать внимание на запахи. Все еще не привык к новому нюху.
Зато теперь, когда я вспомнил, запах охранников напоминает мне о тушеной говядине и тыквенном пироге. Ох, нехорошо это, очень нехорошо.
– Шли бы своей дорогой, да поживее, – говорю я и не узнаю собственный голос.
Что-то не так. До меня доходит, что именно, когда я мельком вижу свои руки в свете фонарика одного из охранников. Руки ссыхаются прямо на глазах, на костяшках расцветают пятна гнили.
– Ты смотри, какой борзый, – говорит один из них.
Он старше второго. Заплыл жиром. Слишком много пончиков и мало нагрузок. Его напарник – всего лишь тощий мальчишка со шрамами от прыщей. Сомневаюсь, что этими ручонками он отожмет хотя бы треть своего веса.
Зато пес – сплошь сухие мышцы и голодные зубы. К тому же дрессированный. Просто смотрит на меня, не рычит, не лает. Ждет, когда дадут команду и он сможет устроить себе ранний завтрак.
– Серьезно, – опять говорю я, – бежать вам отсюда надо.
Я бросаюсь вперед, собираясь проскочить мимо них. Я не хочу их убивать. Они ничего не сделали.
Но тут толстяк выпускает поводок, натравливает на меня добермана, и я слетаю с нарезки.
Собака вгрызается мне в руку, разрывая зубами рукав. Кожаная куртка не дает псу прогрызть мне шкуру, зато кость хрустит под мощными челюстями.
Охранники ждут, когда я упаду, заору или сделаю что-то такое, что даст им возможность подойти ближе и забить меня дубинками. И уж точно не ждут, что я буду продолжать ломиться к выходу. Доберман дергает лапами, чтобы ему было удобнее, челюсти сжимаются крепче.
Я уже у двери. Размахиваюсь присосавшейся ко мне собакой прямо по охреневшим рожам охранников. С меня сыплются клоки волос. Ну, хоть шкура все еще держится на черепе.
Мальчишка получает собачьей задницей по темечку и падает. Хватаю его свободной рукой, бросаю на гору какого-то ржавого барахла. На него дождем сыплется покореженный металл, острые осколки встревают ему в ноги. Я отрываю от себя добермана и швыряю вслед за мальчишкой.
Толстяк достает пушку, стреляет. Пуля попадает мне в грудь и проходит навылет, оставляя еще одну дыру в спине. Один быстрый шаг, удар по почкам, и пушки у толстяка уже нет.
Даю ему последний шанс. Последний шанс сбежать отсюда и спасти свою жизнь. Я наклоняюсь к нему сказать, что он может убираться отсюда, но по-быстрому и прямо сейчас. Однако вместо слов издаю какое-то невнятное рычание.
