Но скиф-пахарь или скиф-номад только усмехнется на это. Они не отрицают силы богини, но считают, что без степных овец и шерсти, без большой и выгодной торговли хлебом Херсонес никогда не стал бы таким богатым.

Херсонесцы всемирно известны своей приветливостью к иноземным купцам. Они радушно встречают каждого иностранца, помогают ему выгодно продать и купить, вывезти отсюда сказочно дешевую пшеницу, не входя в близкие отношения с бородатыми и вспыльчивыми варварами, всегда держащими наготове оружие. Варвары любят все брать силой, они жестоки и вероломны. Услужливые херсонесцы всегда предупреждают об этом заморских гостей.

Кто хочет торговать со скифами, пусть едет в Херсонес. Граждане Херсонеса обходительны и гостеприимны, у них можно чувствовать себя в безопасности, они знают язык и обычаи диких гиперборейцев и охотно помогут в торговле. Конечно, какая-то часть барыша достанется колонистам, но это законное вознаграждение, вполне ими заслуженное. Все равно прибыли будут большие, а удобства торговли неоценимы.

Херсонес – это кусочек цивилизованной Эллады, закинутый на край света. Уютный порт, тихие храмы… Ваши товары перенесут на берег, ваш корабль загрузят хлебом, наговорят вам приятнейших пожеланий и отправят домой с попутным ветром.

Нет, что бы ни говорили глупые тавры или простоватые скифы, но Херсонес, уютный старомодный полис с его несколько оскифившимися дорянами гераклейско-мегарского происхождения, – это большой и богатый торговый дом для всего эллинистического мира, удобный, необходимый.

Если иностранцы в Херсонесе дорогие гости, то вольного скифа здесь можно встретить очень редко. Ни кочевники со своим скотом, ни хлеборобы с пшеницей не едут в Херсонес торговать. Да и дорог удобных по сухопутью, которые связывали бы Равнину с Херсонесом, нет. А где и были, так предусмотрительные греки завалили их камнями. Пусть никто не пробует пробраться к Херсонесу сушей. И дорог нет, и места дикие, не безопасные, того и гляди тавры спустятся с гор и вырежут весь караван. Кроме того, в Херсонесе открытого рынка нет. Это уже не тот эмпорий – торжок, каким он был когда-то. Херсонес давно уже стал крепостью, наглухо отгородившейся от сухопутья. Двери в Херсонес – только с моря. И только с иностранцами совершаются торговые сделки в херсонесском порту. Со скифами город торгует в западных портах Тавриды – в Керкинитиде, Стенах, Прекрасном порту. Без этих портов Херсонес немыслим, он составляет с ними единое целое. Именно там он встречается со Скифией. В самом же Херсонесе нет шумных базаров, нет опасных гостей, увешанных оружием, раздражительных и обидчивых не в меру. Всем известна наклонность скифов устраивать на торжищах неожиданные драки, которые мгновенно превращаются в целые побоища с повальным грабежом всех приезжих и уводом их самих в плен.

Поэтому херсонесцы давным-давно перенесли свои торговые встречи со скифами в западные порты. Там у них склады, торговые служащие, охрана. Многие там и живут. Хлеб и все скифские товары грузятся на корабли и отправляются на склады в Херсонес. Здесь их перепродают иноземцам, а иноземные товары везут в западные порты.

Такой способ обмена вдвойне выгоден херсонесцам. Во-первых, он служит их безопасности, во-вторых, дает верный барыш от посредничества между Скифией и запонтийскими странами.

Нарушение этой системы торговли означало бы для Херсонеса катастрофу. Забота о сохранении западных портов и связи с ними – вопрос жизни всей колонии. Она отражена и в присяге херсонесцев. Каждый совершеннолетний гражданин клялся на площади города сохранить для полиса Керкинитиду и Прекрасный порт и хлеб из них никуда не вывозить, кроме Херсонеса.

Обе стороны, то есть скифы и заморские купцы, привыкли иметь дело с расторопными и умными колонистами, умеющими наживаться за счет тех и других, особенно за счет простодушных скифов. Их город процветал, независимый и благоустроенный на диво многим.

Чудо-город!

Словно в сосуде, наполненном играющим молодым пивом, бурлила в нем жизнь.

На пустынном мысе, омываемом угрюмым морем, в стране, населенной неспокойным народом, вырос он, чудо-город, прекрасно распланированный, имеющий много красивых зданий, канализацию и водопровод.

Из греческого семени, занесенного в Скифию более трехсот лет назад, вырос и расцвел неувядающий цветок-паразит, жадно сосущий соки чужой земли.

Херсонес не просто центр торговли, удачно расположенный в месте встречи варварского Севера с античным Югом, живущий своей особой, независимой жизнью. Нет, таким он никогда не был и не мог быть. Его корни ушли в толщу варварской земли, но самый толстый из корней шел назад к великому эллинскому миру, который его создал и поддерживал.

Херсонес был аванпостом эллинского мира в стране скифов, служил этому миру верой и правдой и в критические моменты истории обращался к нему за помощью.

Источник богатства Херсонеса был впереди его, в Скифии, сила его – позади, в мире эллинизма. Он был подобен помпе. При помощи его сначала Эллада, потом эллинистический Понт, а после них Рим выкачивали из Скифии несметные богатства. А раз он был нужен, то заморские хозяева заботились о нем, защищали его, не скупились на разные поблажки. Одной из таких поблажек была непременная элевтерия Херсонеса, его кажущаяся независимость. Только в этом разгадка изумительной жизненности «чудо-города» на протяжении многих веков.

Херсонес Таврический вновь переживал тревожные дни.

Скифский царь Палак нарушил клятву о «вечном мире» и опять двинул свои орды к юго-западному побережью Тавриды.

Всего год назад его войско потерпело поражение от понтийского полководца Диофанта, посланного царем Митридатом на помощь осажденному Херсонесу.

Только год прошел со времени великого ликования херсонесцев по случаю избавления от меча варваров. Кажется, вчера лишь венчали гордую голову Диофанта золотым венком, как победителя скифов и тавров, и возносили хвалу богам и понтийскому владыке Митридату Евпатору.

Тогда всем казалось, что набегам скифов положен конец, а тавры навсегда загнаны в горы.

Все видели, как стройные колонны понтийского воинства сходили на берег с огромных боевых кораблей, многие сами участвовали в походе и были свидетелями позорного поражения варварских ратей и считали, что многовековое могущество скифов, этих «степных мужиков», рушилось окончательно и навсегда.

Верили в то, чего желали.

Был заключен выгодный для греков мир. Диофант с войсками и флотом возвратился в Понт, где назревали новые события. Перед Херсонесом лежала поверженная страна, потоптанная ногами чужеземцев, готовая принять любые условия, которые захотели бы навязать ей победители. Херсонесцы не растерялись. Они ввели свои гарнизоны в скифские города Неаполь, Хаб, Палакий, быстро наладили жизнь в западных портах, следили, как скифы приводили в порядок свои хозяйства, учли все посевы и заранее запретили ссыпать зерно в ямы. Хлеб нужен был Херсонесу, хлеба требовал Митридат, торговля хлебом была жизненным нервом колонии.

Урожай в прошлом году был хороший. Зерно золотыми ручьями полилось в бездонные склады Херсонеса, а потом пошло за море, в Синопу, Амис, Гераклею, там было перепродано не один раз, и трудно сказать, как далеко на юг попал скифский хлебец, прославленный своей белизной и вкусом.

На пыльных дорогах Тавриды по направлению к западным портам продолжали тянуться скрипучие обозы с пшеницей, брели стада овец и быков, появились и караваны дальних купцов с воском из Гелонии, пушниной и золотом с Рифейских гор и толпами северных рабов, имеющих нежную кожу и волосы, похожие на лен.

В портах было людно и весело. Грузчики-рабы, подобно муравьям, один за другим взбирались по трапам на корабли и набивали их деревянную утробу зерном, сушеной рыбой, тюками с шерстью, ссохшимися воловьими кожами, огромными амфорами с медом. Курчавобородые греки в полинялых гиматиях, запыленные и перепачканные мукой, делали пометки на вощаных дощечках и криками подгоняли рабов.