– Их двое и нас двое!

– Но мы не справимся с двумя неистовыми варварами, привыкшими к дракам и убийствам! Они или убьют нас, или полонят и продадут в рабство!

– Боюсь, что будет так!.. Негоже самим лезть в лапы, смерти!.. Надо спрятаться, пока они проедут мимо!

Следуя такому благоразумному решению, херсонесцы погнали лошадей в сторону и спустились в неглубокий овраг. Лошадям это пришлось не по вкусу, овраг оказался до половины занесенным снегом, в рыхлую мякоть которого копыта погружались как в воду. Животные начали биться и фыркать так громко что перепуганные всадники торопливо спешились и, стоя по пояс в снегу, прикрыли им морды шапками.

Послышались негромкие голоса и хруст снега под копытами.

– Я совсем разбита быстрой ездой и захотела есть, – говорил женский голос.

– Мы можем остановиться на полчаса и передохнуть, – ответил мужчина.

Скимн и Бион переглянулись в изумлении.

– Один всадник – женщина! – сказал учитель.

– Не радуйся этому. У них женщины дерутся не хуже мужчин!

Оба замерли в ожидании, сжимая в руках копья.

Напак слез с коня и помог Гедии спешиться. Девушка не могла стоять на ногах и со стоном опустилась на снег.

Напак рассмеялся.

– Ты не привыкла ездить на лошади… Крепись, скоро ты будешь среди друзей! Благодари богов, что они избавили тебя от вероломного Костобока!.. Он хотел получить за тебя хорошую цену от тавров, но ему не удалось!..

Девушке было хорошо известно, что тавры не покупают пленных, но она промолчала. С усталым видом закрыла глаза.

– Не спи, – предупредил скиф, – нам нельзя долго оставаться здесь. Горы рядом, нас могут заметить тавры.

– Но почему мы сначала ехали прямо в Херсонес, а теперь свернули на запад?

– Мы едем в Керкинитиду, там твои сородичи – херсонесцы, там же и отец твой, что разыскивает тебя. Туда нам и нужно!.. А на пути в Херсонес нас подстерегают таврские горцы!.. Костобок знал это!

– Ага, мы едем в Керкинитиду?.. Там мой отец?.. Тогда я не хочу отдыхать, я готова ехать дальше!

Доводы Напака показались Гедии правдоподобными. Она взглянула на него с большим доверием, хотя не могла поверить, что несчастный Костобок желал ей зла. С внутренней дрожью вспоминала о красном пятне на снегу.

«Если они оба хотели доставить меня к моему отцу, то из-за чего повздорили, затеяли ночную драку с убийством?» – задавала она себе мысленно вопрос, с трудом поднимаясь на ноги.

Ни юная жрица, ни ее свирепый провожатый не знали, что по их следам мчится всадник, что он уже достиг места их ночевки и, видимо не желая терять времени, бросил лишь беглый взгляд на остатки костра и двинулся дальше в сторону Херсонеса. Однако, потеряв след, вернулся к остывшему кострищу, соскочил с седла и стал осматривать снег вокруг. Он тотчас обнаружил яркое кровавое пятно и затем выкопал из сугроба труп, в котором сразу же опознал Костобока.

Он с сожалением осмотрел страшную рану на черепе бывшего раба и с горечью произнес:

– Пифодор не обманул меня!.. Не напрасно я поехал вслед за ними, но, к несчастью, опоздал. Подлый предатель успел сделать свое дело! Но нет, мы еще попытаемся отомстить за тебя, друг!

С этими словами человек поспешно вскочил на коня и во весь опор помчался по следу трех лошадей, теперь круто свернувшему на запад.

– Вперед, мой быстрый Альбаран! – говорил он коню. – Мы должны догнать изменника и взять у него лишь одно – его голову для подарка царю Палаку! Царь любит, когда ему дарят головы предателей!

Альбаран стрелой летел на запад, разбрасывая в стороны снег. Вскоре черная точка на горизонте дала знать, что он близок к цели.

Выезжая из Неаполя, Лайонак уже разгадал замысел Напака и решил во что бы то ни стало догнать его, схватить с помощью Костобока, связать и доставить обратно живым, на суд Палака. Судьба Гедии интересовала его только потому, что девушка выполняла поручение царицы. Сама она не вызывала у него ни жалости, ни сочувствия. Он видел в ней дочь богатого рабовладельца, о которой есть кому позаботиться.

Но смерть ни в чем не повинного Костобока огорчила его. В его душе кипела жажда мести за товарища. Сатавк, однако, отдавал себе отчет в том, что могучий Напак живым ему не сдастся, и готовился к решительной схватке не на жизнь, а на смерть…

– Довольно отдыхать, ты права, – сказал Напак девушке, – поедем дальше. Я помогу тебе сесть на лошадь.

Скифа беспокоило поведение лошадей. Они чутко вскидывали головы, прислушивались и издавали негромкое ржание. Напак не подозревал, что в десяти шагах от него притаились в овраге двое херсонесцев, хорошо вооруженных, имевших добрых коней.

Скимн говорил Биону шепотом:

– Нам стоило бы напасть на него. Похоже, что он везет полонянку из нашего племени.

– Подержи мою лошадь, я посмотрю, что там делается.

– Будь осторожен.

Бион с трудом стал всходить по скату оврага, утопая в снегу. Осторожно выглянул на равнину. То, что он увидел, повергло его в величайшее изумление.

Здоровенный степняк, похожий в своей теплой одежде на медведя, торопливо сбросил с себя полушубок, а вместо шапки нахлобучил островерхий шлем, из-под которого темными хлопьями выбивались нечесаные волосы. Уперев копье в снег, а свободной рукой взявшись за гриву толстошеего жеребца, покрытого кудряшками инея, он ловко вскинулся в седло.

– Сядь на землю и не смей подниматься на ноги! – резко приказал он Гедии, наматывая на левую руку поводья, а правой направляя ратище вперед.

Со стороны степи прямо на него мчался всадник, также держа копье наперевес.

– Сдавайся, Напак! – крикнул всадник. – Иначе я убью тебя!

– Это я убью тебя, проклятый боспорец! – ответил Напак и поднял коня с места в галоп.

Витязи сшиблись на всем скаку, и оба сломали копья. Разъехавшись далеко, они повернули коней и стали съезжаться с обнаженными мечами. При встрече мечи звякнули, посыпались искры. Кони поднялись на дыбы, визжали и грызлись.

– Они сражаются, Скимн! – задыхаясь от волнения, почти крикнул Бион.

– Кто сражается?.. Скиф с женщиной?..

– С какой женщиной?.. Оба мужчины!

Гедия вскрикнула от страха при виде поединка и отбежала подальше от сражающихся в сторону оврага, где засели ее сограждане.

– Великий Зевс! – ахнул Бион. – Да ведь это сама Гедия Херемонова!

– Что?.. Что ты говоришь?

Оба друга поспешно выбрались из оврага. При виде их девушка испугалась еще больше, но учитель постарался успокоить ее:

– Не бойся, дочь Херемона. Это мы – Скимн и Бион. Мы возвращаемся домой из стана Диофанта и решили передохнуть, но волею богов нашли здесь тебя…

– Спасите меня, спасите!..

– Да, да, прекрасная жрица, мы защитим тебя!

Славными мужами вдруг овладела жажда подвига. Они выпрямились, потрясли оружием и заявили напрямик, что никому не отдадут лучшую из дочерей Херсонеса и вернут ее отцу сегодня же вечером.

Битва между скифами продолжалась. Они ранили друг друга, поранили коней, но победа не давалась ни тому, ни другому.

Напак был сильнее Лайонака, но тот старался одолеть его ловкостью и быстротой. Он кружился на своем Альбаране, нанося удары неповоротливому «вепрю» то с той, то с другой стороны.

Во время одного головокружительного поворота конь боспорца поскользнулся и упал на одно колено. Это едва не погубило смелого наездника. Напак налетел на него сбоку и занес меч для последнего удара.

Но Скимн и Бион не напрасно загорелись воинственным пылом. Они наблюдали битву и решили помочь прибывшему всаднику. Не потому, что считали его другом, но потому, что он показался им на вид слабее своего противника. А раз это так, то и справиться с ним потом будет легче.

Выхватив луки из колчанов, греки пустили стрелы в пах коню Напака. Увидев, что конь пошатнулся, они склонили копья и, став плечом к плечу, пошли вперед, как в атаку против вражеской фаланги. Их помощь спасла Лайонака, он сумел отразить удар вражеского клинка и, пользуясь замешательством противника, изловчился и вогнал ему меч в нижнюю часть живота, не прикрытую панцирем.