«<…> спрос на „Черную книгу“ огромный не только в зарубежных странах, но и в Советском Союзе. Мы поэтому считаем целесообразным наряду с изданием „Черной книги“ в зарубежных странах на английском, испанском, французском, немецком и еврейском языках подготовить издание „Черной книги“ также на русском языке для советского читателя. Ряд виднейших советских писателей, как Илья Эренбург, Василий Гроссман и другие, взяли на себя инициативу в деле подготовки к изданию „Черной книги“ на русском языке под контролем и руководством ЕАК. Ввиду политической важности этого мероприятия для мировой общественности мы считаем нужным выделить для русского издания литературную комиссию под председательством тов. Эренбурга, который располагает богатейшим материалом о фашистских зверствах над еврейским населением. Надеемся, что это предложение не встретит с Вашей стороны возражений»[573].
Вразумительного ответа не последовало. 6 сентября 1944 года Эренбург по просьбе руководства ЕАК представил свою концепцию «Черной книги», написанную так, чтобы ее не отклонили в аппарате ЦК. В ней говорилось:
«„Черная книга“ должна дать картину зверского уничтожения фашистами миллионов людей. В книгу войдут рассказы спасшихся евреев, свидетелей зверств, немецкие приказы, дневники и показания палачей, записки и дневники укрывавшихся. Не акты, не протоколы, а живые рассказы должны показать глубину трагедии. Чрезвычайно важно показать солидарность советского населения, спасение русскими, белорусами, украинцами, поляками отдельных евреев. Такие рассказы помогут залечить страшные раны, подымут еще больше идею дружбы народов. Необходимо показать, что евреи умирали мужественно, остановиться на всех имевших место случаях сопротивления активного или пассивного, на подпольных организациях в гетто, на побегах и восстаниях, на партизанах-евреях, спасшихся от смерти, которые мстили убийцам своих близких. „Черная книга“ должна быть издана по-русски для советских читателей. Ее перевод желателен в США и Англии»[574].
Имевший к тому времени достаточный опыт общения с партаппаратом Эренбург опасался, что если русское издание «Черной книги» не выйдет прежде ее зарубежных изданий, то аппарат ЦК сможет его выходу помешать.
13 октября 1944 года Эренбург говорил на заседании комиссии:
«В течение долгого времени не было выяснено: будет ли санкционировано создание этой книги… Меня просили написать записку для представления о содержании, планах и цели книги. Основываясь на нашем первом собрании, я это изложил и представил. Ответа прямого не последовало, но мне было сказано так через еврейский комитет — сделайте книгу, и, если она будет хорошей, она будет напечатана. Так как авторами книги являемся не мы, а немцы, а цель книги ясна, я не понимаю, что значит „если будет хорошей“ — это не тот роман, содержание которого неизвестно»[575].
Некоторые функционеры ЕАК (например, поэт И. С. Фефер) своими действиями по существу подыгрывали негласному намерению властей ограничить распространение информации о Холокосте зарубежными странами. Узнав, что осенью 1944 года ЕАК, не поставив его в известность, отправил в США материалы литературной комиссии, Эренбург почувствовал, что русское издание «Черной книги» фактически под угрозой. Заявив 30 января 1945 года решительный протест в ЕАК, он потребовал приостановления публикации его материалов в США, пригрозив своей отставкой. Вот это заявление Эренбурга:
«В Еврейский антифашистский комитет.
Мне было предложено Вами редактировать „Черную книгу“. На заседаниях литературной комиссии, которую я возглавлял, было установлено, что основным текстом книги является русский, с которого переводы могут быть сделаны на еврейский, английский и др. Само собой разумеется, не может быть двух „Черных книг“ — для внутреннего рынка и для экспорта; это лишило бы документы их значения. Вопреки всему вышесказанному, были отправлены в США документы для „Черной книги“ без согласования этого со мной и с другими товарищами, работавшими в литературной комиссии. Между тем подготовка первого тома почти закончена. Опубликование в США другой „Черной книги“, не совпадающей в ее советской части с нашим текстом, делает бесцельной нашу работу. Посему категорически настаиваю на задержании публикации в Америке советских материалов в „Черной книге“ без согласования их со мной и с литературной комиссией. В противном случае вынужден отказаться от выполняемой мной работы по составлению „Черной книги“, возложив всю ответственность за это на Еврейский антифашистский комитет.
Для урегулирования возникшего конфликта курировавший ЕАК от Совинформбюро С. А. Лозовский[577] создал специальную комиссию, которая 26 февраля 1945 года доложила ему:
«Материалы „Черной книги“, подготовленной под редакцией И. Эренбурга, представляют собой ряд очерков, составленных видными советскими писателями (В. Гроссман, В. Инбер, Л. Сейфуллина и др.) на основе документальных и фактических данных о злодеяниях немцев над еврейским населением СССР на занятой в свое время врагом территории. В большинстве своем эти очерки хорошо написаны, содержат ценный материал и весьма полезны как правдивые рассказы советских писателей, раскрывающие истинную картину немецких зверств в разных районах временно оккупированной гитлеровцами советской земли. Однако комиссия считает, что избранный редакцией курс на создание свободных литературных обработок документальных и фактических материалов расходится с профилем „Черной книги“ как сборника документов, значение которого в подлинности материалов, в отсутствии в них элементов, привнесенных творчеством писателя. Помимо этого комиссия считает, что в представленных очерках излишне много рассказывается о гнусной деятельности предателей народа из украинцев, литовцев и др.; это смягчает силу главного обвинения, предъявляемого немцам, что должно явиться основной и решающей задачей книги[578]. Таким образом, по мнению комиссии, материалы книги под редакцией Эренбурга, являясь весьма ценными, могли бы после окончательной их редакционной обработки составить сборник или отдельные брошюры, которые можно было бы с успехом распространить, в частности, за границей. Но это не „Черная книга“»[579].
Получив этот отчет, Лозовский занял сторону руководства ЕАК, о чем в дипломатичных выражениях написал Эренбургу 5 марта 1945 года:
«Я просмотрел материал для „Черной книги“ под Вашей редакцией и материал, направленный для „Черной книги“ Антифашистским Еврейским комитетом. Кроме того, я поручил комиссии в составе 5 человек тщательно перечитать все материалы и дать свое заключение. Заключение комиссии я Вам посылаю и хочу со своей стороны сделать несколько замечаний. То, что обработано нашими писателями (Гроссман, Инбер, Шкапская, Лидин и др.), даст читателю потрясающую картину немецкого садизма, хамства и зверства. Такая книга, составленная группой крупных советских писателей, не только послужит делу возмездия, но и явится орудием борьбы для выкорчевывания фашистской политики и фашистской идеологии во всем мире. Но при всей политической важности этой книги это все-таки литературная обработка материалов. Кроме литературной обработки материалов, необходима книга документов и свидетельских показаний с фотографиями убийц, копиями приказов, факсимиле показаний, а также и заключение экспертов и прочее. Эти две книги могут быть изданы параллельно, причем они будут подкреплять одна другую. Да и вообще и двух книг мало. Надо издать сотни книг для того, чтобы десятки миллионов людей знали, что несет фашизм человечеству. Книга, написанная группой советских писателей, имеет все шансы пойти широко в массы. Она будет издана на всех языках. Книга документов будет иметь более узкий круг читателей (депутаты парламентов, юристы, комиссии по расследованию зверств, библиотеки и т. д.). Такие книги абсолютно необходимы.
Вот почему я предлагаю:
1. Продолжайте Вашу работу по составлению книги при участии группы советских писателей. Эту книгу мы издадим на всех языках мира.
2. Одновременно с этим Антифашистский Еврейский Комитет будет подбирать материалы для официальной „Черной книги“ (документы, дневники, показания и пр.)»[580].
