«Роман Эренбурга несомненно попадет в Россию. Он так написан, что может рассчитывать на самое благожелательное к себе отношение советской цензуры <…>. Когда „Даешь Европу“ кричат пьяные комиссары, то это звучит очень гордо. Когда в Агитпропах ставят пьесы на эту тему, то значит им так приказывает начальство. Но когда писатель с именем под видом романа преподносит русской публике политический шарж, написанный в стиле провинциального Агитпропа, то это не может не вызывать сожаления»[221].
Вопреки оптимизму эмиграции 18 мая 1923-го Эренбург сообщил Шкапской: «Сейчас получил телеграмму от Воронского — „Трест политически отклонен рукопись передана Шкапской“»[222]. На следующий день Эренбург написал Полонской: «Меня против моей воли загоняют в „ZOO“. Напиши, есть ли место в Петербурге, где я могу печататься и где сносно платят»[223]. Помог Лидин: узнав, что запрет распространялся лишь на «Красную новь» и «Круг», он устроил рукопись в московское издательство «Земля и фабрика». В мае повесть вышла и в «Геликоне», симпатично одетая в обложку работы художника В. Константиновского с картой Европы (эту обложку потом использовали и в харьковском издании). В конце мая «ЗиФ» отпечатал 3 тысячи экземпляров «Треста Д. Е.».
Неоголтелые советские критики были почти любезны. Серапионов брат и не поклонник формалистов Илья Груздев признавал, что Эренбург «с большой силой возобновил сатирическую струю в нашей литературе и в связи с этим отвлек внимание от скрупулезных проблем фразы, образа, ритма, и пр., вернувшись к формам простейшего изложения», при том что, «с другой стороны, самая эпоха наша подсказала ему сатиру такого охвата, какой в русской литературе до того не было». А потому «„Трест Д. Е.“ является одним из наиболее выдающихся явлений современной прозы, как по художественным данным, так и по общественному значению»[224].
Советские критики Эренбурга, говоря о «Тресте Д. Е.», как и эмигрантские, охотно ссылались на идеи Освальда Шпенглера, концептуально и фактически обоснованные. Роман же Эренбурга реализовывал метафору русского перевода книги Шпенглера в предельной форме; и аргументацию заменял гротеск. Это хлесткий, изобретательный памфлет, написанный в жанре пародии на исторический труд о том, как один авантюрист и давшие ему средства американские олигархи год за годом уничтожают беспокойный континент. Поскольку роман касался будущего, ортодоксальная критика инкриминировала автору непонимание законов общественного развития, т. е. марксизма, и «спор» с ним. Скепсис Эренбурга, обращенный на буржуазию и политические структуры власти на Западе, приветствовался; аналогичный скепсис, обращенный к пролетариату, расценивался как обывательский. Самые ортодоксальные критики в картинах уничтоженной Европы узрели чудовищный намек автора на торжество коммунизма. Это было, конечно, слишком.
Однако будущее (Вторая мировая война, последовавшая за ней холодная, ядерные технологии, способные осуществить любые планы уничтожения) придало залихватскому повествованию Эренбурга значительность предостережения, и в мемуарах «Люди, годы, жизнь» он заметил про «Трест Д. Е.»: «Это сатира; я мог бы ее написать и сейчас с подзаголовком — „Эпизоды третьей мировой войны“»[225].
5. «Любовь Жанны Ней»
По завершении книги о том, как некий американский «Трест Д. Е.» уничтожил Европу, в конце лета 1923 года Эренбург задумал новый роман — «Любовь Жанны Ней». Уже под старость писатель заметил, что «в „Жанне“ отдал дань романтике революционных лет, Диккенсу, увлечению фабульной стороной романов и своему (уже не литературному) желанию писать не только о тресте, занимающемся уничтожением Европы, но и о любви»[226].
«Любовь Жанны Ней» написана в сентябре — ноябре 1923 года в берлинском кафе «Ислам»,
«<…> в маленьком турецком кафе, где восточные люди суетясь сбывали друг другу доллары и девушек. Я выбрал эту кофейню, столь непохожую на роскошные кондитерские западного Берлина, за непонятный говор, за полумрак, за угрюмость. Там каждое утро я встречался с моими героями»[227].
Первое упоминание о новом романе Эренбурга встречается в его письме Лидину 18 сентября 1923 года: «Работой я весьма увлечен. Называется роман „Любовь Жанны Ней“. Действие: Москва — Феодосия — Париж — Москва — Берлин. Думал, что выйдет нечто под Диккенса. Но результаты иные: не то уголовный роман, не то… Тургенев! Страшно даже. Ну, посмотрим, что получится»[228]. А 3 октября 1923-го Эренбург сообщал Елизавете Полонской:
«Пишу роман „Любовь Жанны Ней“, сентиментальный, „настоящий“ роман с любовью, двумя убийствами, одной казнью, бегством, слепой, злодеями и прочим. Мне кажется, что это хорошо. Во всяком случае, ни над одной книгой после „Хуренито“ я не сидел с такой радостью. Пишу две недели, готова уже треть, четыре листа. Сейчас Жанна уже вернулась из России в Париж»[229].
Действие этого одновременно сентиментального и остросюжетного романа происходит в краях, которые Эренбург хорошо знал, — в Восточном Крыму, Москве, Париже, Берлине.
Главные герои — подпольщик Андрей Лобов и юная француженка Жанна Ней. Их случайные встречи в Москве, а потом в Крыму — завязка сильной любви и завязка романа. Потом по заданию Коминтерна Андрея отправляют во Францию; там в результате хитрой интриги его арестовывают по обвинению в убийстве. У Андрея было алиби — ночь убийства он провел с Жанной. Но сказать об этом он не может и гибнет. Для Жанны любовь меняет и смысл, и содержание жизни.
Две грани литературного дара Эренбурга — лирика и сатира — не могли существовать одна без другой. Поэтому лирические главы — роман о всепоглощающей любви! — соседствуют с сатирическими.
Лирические страницы романа написаны поэтом. Неслучайно главному герою романа он дал имя Андрей — так звали и главного героя романа в стихах «В звездах», написанного в 1918 году (Эренбург тогда еще не осознавал собственной тяги к прозе и писал сюжетные вещи в стихах). В романе любовь — фатальная сила, перед которой бессильно все. Почти все герои романа — ангелы и злодеи. Нельзя сказать, что образы главных героев оказались полнокровными, — злодеи всегда смачны, ангелы, как и подобает ангелам, немногоцветны. (Эренбург впоследствии считал, что увлеченность Диккенсом сыграла с ним плохую шутку: «нельзя писать о большевике, занимающемся подпольной работой в 1920 году, как о диккенсовском герое, которого сажали в долговую тюрьму, где он пил портер и шутил с тюремщиками»[230].) «Положительные» герои, да и вообще Москва в романе (в отличие от «Курбова») — сугубо романтичны, они, главным образом, — функции (в этом смысле роман — не столько о любящих, сколько о любви).
Сатирические персонажи романа написаны с блеском — и великий писатель Жюль Лебо, которого «любит весь Париж и не любит никто» (откровенная пародия на Анатоля Франса), и начальник тюрьмы, и владелец сыскного бюро Раймонд Ней, и адвокат Амеде Гурмо, и, конечно, злодей Халыбьев. (В фильме «Любовь Жанны Ней», который в Берлине поставил по роману Георг Пабст, Халыбьева сыграл Фриц Расп: «Он выглядел доподлинным злодеем, и, когда он укусил руку девки, а потом положил на укушенное место вместо пластыря доллар, я забыл, что передо мною актер»[231], — вспоминал Эренбург.)
